Глава 3. Продолжение

[antidumb]

— Добрый вечер, Северус, — он жестом указывает мне на кресло. — Чаю?
— Добрый вечер, профессор. Нет, спасибо. Давайте обойдёмся без ненужных слов. Я догадываюсь, чего вы хотите от меня. И я готов повторить то, что сказал вчера. Я согласен.
— Ценю твою решимость, мой мальчик. Но одного желания мало…
В следующий момент словно ледяные щупальца вонзаются в сознание. И на мгновение я перестаю понимать, кто передо мной: директор Хогвартса или Тёмный Лорд. Я чувствую себя препарированной жабой, во внутренностях которой копается исследователь…
— Ты даже не пытаешься сопротивляться, — тихий голос доносится словно издалека. Ощущение чужого присутствия в сознании исчезает. — И это первое, что нам с тобой следует обсудить, Северус. Ты что-нибудь слышал об окклюменции?
— Да, сэр. Я даже изучал основы… по книгам, ещё в школе.
— Это несколько упрощает нашу задачу. А что ты слышал о легилименции?
Я напрягаю память, и через минуту перед глазами встаёт нужная страница учебника:
— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. Для легилименции всегда необходим зрительный контакт.
— У тебя прекрасная память, Северус. И ты, разумеется, обратил внимание, что в этом определении нет ни формулировки заклинания, ни схемы пассов. Как ты считаешь — почему?
— Наверное, потому, что без этого можно обойтись, сэр.
— Да, именно так. Большинство владеющих легилименцией использует и палочку, и заклинание. Но наиболее искусным мастерам достаточно взгляда, чтобы проникнуть в чужое сознание. Вольдеморт, которого ты называешь Тёмным Лордом — прирождённый легилимент. И в этом искусстве он быстро достиг таких высот, которые мне покорились только после многих лет упорных тренировок.
— Так вот почему все в нашем лагере считают, что Тёмного Лорда нельзя обмануть!
— Верно. Но именно это и придётся делать тебе, Северус, если ты хочешь помочь спасти Лили. При любой встрече с Вольдемортом. Несколько минут назад ты, разумеется, почувствовал моё второжение в твой разум — потому что я даже не пытался скрыть это от тебя. Но при желании можно действовать совершенно иначе, так, что жертва ничего не заметит. Поэтому окклюменция для тебя — вопрос жизни и смерти. Ты взрослый человек, и сам должен понимать, сколько тебе придётся скрывать от своего повелителя.
— Много. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим шпионом в лагере Тёмного Лорда и помог уберечь Орден от дальнейших потерь. Вы надеетесь выиграть войну, в которой у вас нет шансов на победу. Ради Лили я согласен и на это безумие.
— Это вовсе не безумие, мой мальчик. Вольдеморт не сможет победить. И не смотри на меня так, будто я спятил. На войне многое зависит от соотношения сил — многое, но не всё. Главное — это цель, которая воодушевляет каждую из сторон. Вольдеморт могущественный маг, проникший в глубочайшие тайны волшебства, но мы все обладаем силой, о которой он не имеет ни малейшего представления. Именно она помогла тебе решиться на такой шаг — преступить клятву, которую ты давал ему, и попытаться сорвать его планы. Эта сила называется любовью, Северус. Загляни в своё сердце, и ты поймёшь, что я прав. Ему никогда не одолеть тех, кто сражается с ним во имя любви.
Он замолкает и выжидающе смотрит на меня. Любовь? Которая ни от чего меня не уберегла и не удержала? Я любил маму и Лили, но не хотел их слышать. И они обе сделали выбор не в мою пользу. А потом стало слишком поздно что-то менять. В памяти сам собой всплывает тот роковой вечер, когда я подслушал то проклятое Пророчество…
В то время я был одержим идеей модифицировать рецепт зелья Феликс Фелициус. Для него нужно слишком много редких и дорогих компонентов, а мне казалось, что я нашёл способ заменить половину из них. Я проделал массу расчётов, оставалось только проверить их — и проблема была в том, что для замены требовалось смешать сок ядовитой Тентакулы и кровь единорога. Первое мне с лёгкостью мог достать по своим каналам Люциус, но второе было редкостью даже на чёрном рынке. Я потратил полгода на то, чтобы найти и наладить контакт с единственным, возможно, контрабандистом в Англии, который согласился взяться за такой заказ. Цена поначалу была неподъёмной даже для Малфоев, и только благодаря некоторым сведениям, которые передал мне Фенрир, продавец стал сговорчивее. Он понял, что мы можем узнать его настоящее имя, а за пузырёк с кровью единорога ему дали бы не меньше десяти лет Азкабана. Наконец, все переговоры были завершены, и он назначил мне встречу в «Кабаньей Голове».
Появиться там в своём облике я не мог. Свой первый после окончания Хогвартса день рождения я из принципа решил отпраздновать на свои деньги — и пригласил приятелей туда. Вечер закончился пьяной дракой, разбитой посудой и большими претензиями ко мне со стороны владельца кабака. Отправляясь на встречу, я захватил с собой запас Оборотного зелья на два часа — но кто мог предположить, что мой продавец наткнётся на патруль авроров, искавших «приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть»? Мне пришлось ждать его почти два часа.
Я уже собирался уходить, когда в паб вошёл Дамблдор. Навстречу ему из-за углового столика поднялась женщина — бледная, растрёпанная, в огромных очках, которые придавали ей сходство с огромной стрекозой. Кажется, она училась в Хогвартсе на два или три курса старше меня. Кабатчик, протиравший соседний стол, тоже поднял голову и сделал шаг навстречу директору.
— Аб, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, — тихо сказал Дамблдор.
Встреча, которая важна для Дамблдора, может быть интересна и для Лорда… Я посмотрел на часы — у меня оставалось ещё несколько минут до окончания действия Оборотного зелья. Возможно, риск того стоил… портал на экстренный случай у меня был при себе. Через пару минут, когда хозяин кабака отвлёкся на ссору, разгоревшуюся за дальним от лестницы столиком, я решился. Поднялся из-за стола, бросил деньги и направился наверх походкой человека, который точно знает, за чем идёт — благо, туалет в «Кабаньей Голове» на втором этаже.
В тускло освещённом коридоре было тихо, снизу сюда не долетало ни одного звука — хозяин постарался обеспечить покой постояльцев. Из-за чуть приоткрытой двери в конце пробивалась полоска света. На цыпочках, стараясь даже не дышать, я подошёл вплотную и прислушался.
— Мисс Трелони, простите мою прямоту — я с глубочайшим уважением отношусь к достижениям вашей прапрабабушки, но чем лично вы можете подтвердить, что обладаете достаточной для этой должности квалификацией?
Тьфу ты! Так эта девица была всего-навсего кандидатом на должность преподавателя прорицаний — я вспомнил, что недели две назад прочёл в «Пророке» некролог, извещавший о смерти профессора Ленорман. Разумеется, Дамблдору пришлось искать замену.
Я уже собирался уйти, когда из комнаты послышался шорох, а потом — низкий, хриплый, почти нечеловеческий голос. Что-то подобное я слышал только один раз, когда профессор Ленорман впала в пророческий транс во время празднования Рождества. Это был единственный день в году, когда она спускалась в Большой Зал. И то, что она предсказала тогда, сбылось — в конце года профессор Старвэй, преподаватель Астрономии, вышла замуж и уволилась.
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
Скрип половицы совсем рядом заставляет меня резко отпрянуть от двери, но я не успеваю ничего сделать: моя правая рука, будто зажатая стальными тисками, взлетает за моей спиной едва ли не к затылку, вынуждая меня основательно приложиться лбом о косяк.
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
Теперь чья-то сильная рука схватила меня сзади за капюшон плаща, встряхнула так, что я чуть не прикусил язык, а потом толкнула вперёд. Не удержавшись на ногах, я влетел в комнату. Девица уже пришла в себя и взвизгнула, когда я шлёпнулся на пол рядом с её креслом.
— Извините, пожалуйста, я ошибся дверью, — растерянно пробормотал я.
— Альбус, он тебе не помешал?
— Нет, Аб, мы уже закончили, спасибо, — Дамблдор рассеянно скользнул по мне взглядом. — Мисс Трелони, место ваше.
Кабатчик снова ухватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и посмотрел в лицо.
— Так это ты? Я тебе когда сказал, чтобы духу твоего здесь больше не было?! Пошёл вон!
Он дотащил меня до лестницы и толкнул так, что я чудом сумел сохранить равновесие. Захлопнув за собой дверь «Кабаньей Головы», я вздохнул с облегчением. Легко отделался. Надо же было не уследить за временем! Но теперь я должен был как можно скорее доложить Лорду об услышанном! Я аппарировал в Манчестер, потом в Шеффилд, затем в Лондон и, убедившись, что слежки за мной нет, отправился в Малфой-мэнор.
Двери в покои повелителя охранял Долохов. Наверное, у меня на лице было написано, насколько важно то, что я собираюсь сообщить — Антонин усмехнулся, открыл дверь, и я словно сквозь пелену услышал, как он говорит:
— Мой Лорд, прошу простить меня за беспокойство — у вашего зельевара, судя по его виду, стряслось нечто из ряда вон. Прикажете впустить?
— Пусть войдёт.
Мне стоило немалого труда не вбежать в зал, а войти, хоть и быстрым шагом. Запинаясь и проглатывая окончания, я изложил повелителю то, что услышал. Лорд не меньше минуты пристально смотрел мне в глаза, а потом совершенно неожиданно для меня спросил:
— Ты купил то, что собирался?
— Да, мой Лорд. Если вам будет угодно, я сегодня же начну эксперимент.
— Угодно. И отчитываться о результатах ты будешь лично мне, минуя Малфоя. Твои опыты, Снейп, могут оказаться гораздо важнее, чем тебе представляется.
— П-простите, мой Лорд…
— Ты никогда не задумывался, почему мы никогда не используем это зелье, чтобы гарантировать успех операции? Фелициус не может помочь тем, кто использует Тёмную магию — я лично проверил это утверждение Альфреда Певерелла, одного из создателей зелья. Если твои эксперименты будут успешны, возможно, мы сумеем решить и эту проблему. Ступай.
Низко поклонившись, я вышел из зала и отправился в лабораторию. Через две недели стало окончательно ясно, что мои расчёты не оправдались. Из-за добавления крови единорога зелье сворачивалось, нагревшись до температуры кипения. И теперь я рад этому…
— Вернёмся с небес на землю, Северус, — тихий голос Дамблдора отрывает меня от размышлений. — Я хочу посмотреть, что дало тебе теоретическое изучение окклюменции. Сейчас я снова попытаюсь прочесть твои мысли, действуя более аккуратно, чем в прошлый раз. А ты попытайся сопротивляться. Готов?
Я глубоко вдыхаю и киваю. На этот раз я действительно ничего не чувствую, только перед глазами проносится вся история нашей дружбы с Лили. Парк в Манчестере, Хогвартс-экспресс, распределение, наши встречи в школе… И Её рыжие волосы, блестящие на солнце, в тот день, когда… Нет! Я не хочу вспоминать об этом!
— Очень неплохо, Северус, — Дамблдор одобрительно улыбается. — Тебе удалось вытолкнуть меня. Пока что ты действуешь слишком грубо, твои щиты очень заметны, но даже это — потрясающий результат для человека, изучавшего окклюменцию только в теории. Нам надо подумать, как обеспечить тебе побольше практики…
- Сэр, практиковаться я могу только с вами – если о таких занятиях узнает хоть кто-то в Малфой-мэноре, я не смогу придумать никакого логичного ответа. Мне кажется, разумнее было бы получить от вас список книг, которые могли бы мне помочь – в своей лаборатории я давно уже волен сидеть с любым фолиантом в руках. Всевозможные экспедиции в поисках ингредиентов для зелий у меня нередки, это очень удобно не только для того, чтобы вы проверяли обретенные мной навыки окклюмента.
- Знаешь, Северус, а это действительно единственный разумный вариант. В свое время и мне пришлось идти этим путем: сначала книги и только потом нечто вроде тренировок с опытным легилиментом.
Следует взмах палочки, и на столе перед Дамблдором появляется фолиант, который он тут же уменьшает в размерах до небольшой записной книжки, которая легко поместится в любой из карманов моей мантии. Дамблдор несколько мгновений задумчиво смотрит в огонь, потом вскидывает голову и неожиданно жестким тоном заявляет:
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
- Сэр, я знаю не так уж и много: к планированию конкретных операций меня никогда не допускали, мое дело трудиться в лаборатории да участвовать в исполнении тех или иных приказаний Темного Лорда. Состав групп, время и цель сообщаются буквально в последний момент, места укрытий для каждого из УПСов известны, наверное, только самому повелителю да Люциусу Малфою, которого он несколько лет тому назад возвысил до положения правой руки.
- Малфой? Не скажу, что ты открыл мне что-то новое, подозрения по поводу того, что он давно стал одним из самых приближенных Волдеморту людей, у нас появились достаточно давно. Но, по меньшей мере, ты точно можешь мне сообщить, кто еще входит в ближний круг Волдеморта и рассказать о том, как выглядит система защиты Малфой-мэнора.
Я называю имена, нашу расстановку по двум кланам, понимая, что пока, при всем моем желании, ничего больше сделать для Дамблдора и его Ордена не могу. Меня ведь действительно никогда не интересовала ни защита замка Малфоев ни то, где и кто из наших находится в то время, когда не выполняет поручений повелителя. А Дамблдор не подает и вида, что его это интересует или не интересует: слушает внимательно и я понимаю, что он запоминает каждое имя.
- Что же, Северус, ты действительно знаешь не так много, а то, что ты рассказал, только подтверждает многие догадки и не более того. Если это все кому-то и интересно, то больше всего – моему старому другу Аластору Хмури и его аврорам. Подумай: способен ли ты добывать более конкретную информацию? Меня, в первую очередь, интересует планирование операций: когда, где, в каком составе, какова цель того или иного рейда. Не менее интересно было бы заранее знать о ваших вылазках против маглов. Не надо лишних слов – то, что вы вытворяете с несчастными и невинными жертвами, известно слишком хорошо.
Я сосредоточенно молчу и думаю, надеясь, что в это время Дамблдор не шарит в моей голове. На всякий случай отворачиваюсь к камину – хочется верить, что зрительный контакт все же необходим и для такого мастера легилименции. Долго молчать нельзя, но соглашаться на настолько откровенное предательство тех, с кем плечо в плечо сражался столько времени? В голове неожиданно всплывают картинки: резкие, четкие, будто я наблюдаю их со стороны.
Летний вечер, уютная лесная полянка. Люциус пригласил «на пикник» едва ли не десяток человек – пару дней тому назад был проведен очень удачный рейд, хотя подробности того, что и как там происходило, известно только его участникам и повелителю. Зато точно знаю, что Темный Лорд остался очень доволен тем, как Люциус руководил группой и какого результата достиг, точно знаю, что с нашей стороны не было ни единой потери. Пока все еще в трезвом уме, о подробнотях нет смысла никого расспрашивать: требования конспирации Темный Лорд неоднократно вколачивал в тех, кто позволял себе расслабиться, Пыточным заклятием, делая частенько это на глазах всех остальных. Нужна немалая доза огневиски, чтобы парни окончательно расслабились и принлись хвастаться тем, кто из них как кого, когда тот по тому, а этот – по этому. Слушать все это было интересно, но при этом всякий раз во мне зрело подспудное чувство вины – я-то отнюдь не так часто принимал участие в схватках. В общем, вечерок мог бы быть очень неплохим: Малсибер уверенно орудовал у костра, готовя порцию за порцией роскошное барбекю, огневиски лился рекой, а Люциус не преминул прихватить несколько бутылок коллекционного вина из замковых запасов, каждой из которых посвятил немало почти поэтических слов. Вот только обязательная часть программы в виде издевательств над маглами...
Ни разу еще не было такого, чтобы наши пикники не начинались и не заканчивались именно этим. Кто и как снабжал Люциуса информацией о том, что на очередном озере отдыхает группа маглов, что можно безнаказанно напасть на ту или иную туристическую группу, что в какой-нибудь небольшой деревушке в тот или другой вечер не будет маглов-полицейских и останется всего с десяток жителей, я так никогда и не понимал. Правда, несколько раз к нашему костру ближе к ночи выходил Фенрир, чтобы отозвать Люциуса в сторону и переброситься несколькими фразами, но такие случаи не были правилом. Возможность безнаказанно напасть на беззащитных маглов и притягивала всех парней, как магнитом, а я с каждым разом все меньше понимал, почему нельзя просто посидеть в своей компании, в которой можно без опаски говорить о чем угодно, почему такую радость приносит все то, что мы устраивали. Конечно, сразу после гибели мамы я сам отличался на таких пирушках, как только мог, но это ведь не было получением удовольствия: ненависть и злоба, переполнявшие меня, просто искали выход и находили его. А эти?
Картинка немного расплывается, превращается в набор отдельных эпизодов. Вот Люциус предлагает посостязаться в том, у кого мощнее получается «Левикорпус»: для этого надо поднять как можно выше очередного магла, чтобы потом с хохотом наблюдать, как он камнем летит вниз, вереща от смертельного страха и разбрызгивая в разные стороны неприятно пахнущую жидкость. Вот мы проводим почти научные эксперименты: что будет с человеком, если к нему одновременно применить 5-6 различных заклинаний. Вот гогочущий Малсибер предлагает проверить, чей «Империус» самый мощный: сможет ли кто из нас заставить магла с разбегу размозжить череп о ближайшую сосну или насадить себя на острую палку. Я в очередной раз возношу хвалу великому Мерлину за то, что надоумил меня не показывать никому мою «Сектусемпру», нехотя принимаю участие в том или ином «соревновании», старательно делаю вид, что мне это доставляет удовольствие. Но при этом даже не пытаюсь кого-то осуждать за то, что в пьяном угаре они вытворяют вот эдакое – засмеют ведь. Для всех и каждого из нас маглы – не люди, а какие-то двуногие животные, жалости к которым не испытывает никто, и я твержу сам себе, что парням надо расслабиться, что совсем недавно они рисковали своими шкурами ради общего блага. Совесть привычно умолкает, убаюканная этой фразой...
Картинки постепенно бледнеют, но я понимаю, что побледнел и я: смотреть на то, что мы вытворяли, вот так, отстраненно - неприятно, стыдно. И в перерывах между этими издевательствами, сидя на забрызганной чужой кровью траве, мы рассуждали о благородстве и идеалах, за которые боролись. Совершенно неожиданно для меня всплывают совершенно другие воспоминания. О том, как вчера меня приютил совершенно незнакомый мне челове по имени Себастьян Морроу, его неторопливый рассказ о таком же неторопливом деревенском житье-бытье, его спокойное, умиротворенное лицо. Мама, которая пытается донести до меня такую простую истину о том, что для самого Темного Лорда и его соратников маглы – всего лишь животные. Только сейчас я окончательно осознаю, что же именно она хотела мне сказать и мой ответ на ее вопрос о том, уверен ли я в своем выборе, кажется мне теперь началом моего конца. Откуда эти мысли в моей голове? Что, Дамблдор их туда магическим образом надул? Или они проснулись, вырвались на свободу после той ночи, когда я места себе не находил от осознания того, что сам, своими делами и словами поставил за грань жизни Ее судьбу?
А Дамблдор будто понимает, что настал момент, когда пора прервать мои воспоминания.
- Северус, предлагаю быть честными друг перед другом до конца. Ты ведь прекрасно понимаешь, что своих людей я спасу от Волдеморта вне зависимости от того, как сложатся наши с тобой отношения. Понимал ты это уже и в нашу первую встречу, ну, в крайнем случае, через очень небольшое время после того, как мы с тобой расстались. Тем не менее, ты явился и на эту встречу. Ответь сам себе на простой вопрос: почему и зачем?
Вопрос прост, краток, ясен. А ответа в моей голове нет. Или есть? Тишина висит в комнате, только поленья в камине потрескивают. Кажется, огонь - одна из тех сущностей, на которую можно смотреть бесконечно...
- Ты знаешь ответ, просто боишься выговорить его вслух, и боишься не меня, а самого себя. Ты уже смог вспомнить тот страшный для тебя момент, когда ты выбрал не ту дорогу, не ту сторону, или еще перебираешь все эпизоды твоей недолгой жизни? Тогда, когда я вынудил тебя сказать, что ты просишь спасения не только для Лили, но и для ее мужа и сына, ты сделал шаг в другую сторону. Но твоя дорога не будет простой – ты слишком далеко зашел. То светлое чувство, которое живет в тебе – единственная ниточка, которая может вытащить тебя, Северус. О Лили ты уже побеспокоился, а теперь нужно думать о твоей душе. Пройдет еще немного времени, и ты поймешь, как много грязи прилипло к тебе: кровь тех, кто не был ни в чем виноват перед тобой и твоими подельниками. Ты печешься о судьбе Лили, но пока не хочешь думать о том, что у каждого человека, которого ты отправил на тот свет, были близкие родственники: дети, родители, братья и сестры, супруги. Ты представил, что будет с тобой, если Лили будет убита Волдемортом и тебе стало страшно. Но еще страшнее было тем, чьи близкие люди были убиты вами. Задумайся, Северус: ты едва смог пережить мысль о том, что Лили МОЖЕТ быть убита, но ни разу не позволил себе задуматься, что чувствовали те, у кого ты и твои соратники отобрали близких, любимых людей. Так же, как Лили для тебя, для пострадавших от твоих рук были дороги те, кого ты заставил потерять. Каждый человек, Северус – это целый космос мыслей, чувств, надежд, эмоций, талантов и склонностей. А ты год за годом позволял себе уничтожать одну вселенную за другой – без всяких причин, просто из-за плохого настроения и дурного характера. Но твоя душа еще не умерла, ты не смог убить ее, как сделали это многие из тех, кого ты видишь толпящимися на дворе Малфой-мэнора.
Ты молчишь, Северус, но именно твое молчание и дает мне уверенность в том, что ты не только слушаешь, но и слышишь меня. Помолчу и я, чтобы дать возможность заговорить твоей совести, твоей душе. Пусть они, а не ты дадут ответ на тот самый вопрос: почему и зачем ты здесь?
Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове. Золотые волосы и смеющиеся зеленые глаза, которые вдруг становятся огорченными, а потом и гневными. Заботливые руки мамы, укрывающие меня теплым пледом. Натруженные руки Тобиаса на ее плечах. Гогочущее красное лицо Нотта, мановением палочки разгоняющего пике магла в направлении ствола дерева, общий гомон восторженных его выходкой голосов, жуткий хруст проломленного страшным ударом черепа и – взрыв хохота. Морроу, аккуратно раставляющий мои мокрые туфли на подставке у камина. Зелена молния, срывающаяся с кончика палочки, зажатой в моей собственной руке. Экслибрис Малфоев на обложке фолианта в темной коже. Звонкий голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» Мой собственный голос: «Это мой выбор, мама». Рев Адского пламени, сквозь который все так же звенит Ее голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» И слова, вырывающиеся из моего горла уже опережают мои мысли – они мои и не мои одновременно:
- Я принес в этот мир столько горя и зла, что слова не могут быть истинным раскаянием. Я должен делом доказать, что хочу хоть немного очистить собственную душу. Что я могу сделать?
Голос Дамблдора идет как будто издалека:
- Вот теперь я действительно слышу слова разумного человека, а не того, кто не способен отличить друга от подлеца и убийцы. Не я должен подсказывать тебе, что и как ты должен делать, Северус – это твоя работа, а моя забота – помочь сделать так, чтобы твои намерения стали реальными делами. Та информация, которую я передам Аластору, будет оценена по достоинству. У тебя есть время подготовиться к нашей новой встрече. Я хочу, чтобы ты был как можно лучше готов к первой нашей тренировке по правильной защите твоего сознания от посягательств извне. Я хочу, чтобы ты смог рассказать мне, что ты придумал для того, чтобы получать оперативную информацию, но при этом сохранить твой статус придворного ученого-изобретателя: я ведь не ошибаюсь, когда говорю о том, что именно такое положение ты занимаешь близ грязного трона Волдеморта? Расскажи мне чуть подробнее о лаборатории, которую я успел мельком увидеть в твоих воспоминаниях.
Как только речь заходит о моем рабочем месте, о том, что совсем недавно было центром моей маленькой вселенной, я умудряюсь забыть, что передо мной – самый опасный враг Темного Лорда, человек, возглавляющий враждебную организацию, человек, в руках которого – Ее жизнь. Нет, передо мной сейчас сидит директор школы Хогвартс, которому я рассказываю о воплощении своих юношеских мечтаний. Котлы любых размеров, из особо жаропрочных сплавов, котлы настоящей гоблинской работы, тигели, в которых накал горения можно регулировать с невероятной тщательностью, весы, на которых ингредиенты можно взвешивать с точностью, которая не снилась маглам с их электронными приборами, перегонные кубы, позволяющие добиться невероятной очистки любых зелий и их компонентов. К моему удивлению, Дамблдор даже не пытается меня перебить или остановить: Мерлин мой, да он, похоже, запоминает почти все, что я ему перечисляю! Выдохся я только после того, как по памяти перечислил почти все раритетные, редчайшие книги, которые мне удалось собрать на полках моей лаборатории.
- Что ж, Северус, это действительно впечатляет. Когда-нибудь твой нынешний повелитель станет лишь страшной сказкой для непослушных детишек и вот тогда, если мы с тобой уцелеем в этой страшной бойне, даю тебе слово: лаборатория, которую мы создадим в Хогвартсе, будет оснащена не хуже, а лучше. И ее хозяином сможешь стать ты, наш бывший лучший ученик Слагхорна, но то, что ты сумеешь создать в ней, будет подарено магическим наукам, а не Темным Искусствам и никогда не станет источником бедствий и страданий. Запомни мое слово, мистер Снейп: рано или поздно ты станешь настоящим ученым и у тебя появятся ученики, которые будут любить науку так же, как любишь ее ты. И ты будешь учить их еще и тому, насколько опасными могут быть изобретения, если их передавать в грязные руки. Но хватит мечтать о далеком. Когда ты сможешь снова встретиться со мной?
Через несколько минут я прощаюсь с Дамблдором. В карманах моей мантии спрятано не только учебное пособие по окклюменции, но еще и несколько порталов, при помощи которых я смогу добраться до нового места встречи. О том, когда это произойдет, я должен оповестить директора Хогвартса совой, но на следующей встрече он намерен передать мне некое более надежное и безопасное средство связи. Несколько пассов палочки Дамблдора, синеватое свечение над чайной ложечкой, прощадьные рукопожатия – и вот я уже снова в на холме Форреса. Убедившись, что рядом по прежнему ни одной души, я аппарирую в Корнуол, точнехенько к тому месту, в котором я аккуратно припрятал все сделанные мною припасы водоролсей и перьев гиппогрифа.