Внимание!
понедельник, 24 мая 2010
А, пожалуй, и хватит...
вторник, 27 апреля 2010
Выйдя на окраину Годриковой Лощины, я аппарирую к своему дому. Шотландия с её пустынными горами — то место, где я могу жить, не представляя ни для кого опасности в полнолуние. Холодный дождь незаметно вымывает то тепло, которое я чувствую каждый раз, когда навещаю Лили и Джеймса. Мы по-прежнему друзья, но всё-таки война изменила и наши отношения. читать дальшеОбычно мне удаётся заставить себя не замечать лёгкую отстранённость, которая появилась между нами, но когда за два дня до полнолуния пробуждается звериное чутьё, от этого уже не получается отмахнуться. Я не могу осуждать Лили и Джеймса — у них на руках Гарри, идёт война, доверчивость может стоить очень дорого... Недавняя трагедия МакКиннонов потрясла всех нас, об их убежище знали только самые близкие. А моя «пушистая проблема» слишком серьёзна, чтобы забыть о ней. Это, кажется, получилось только у профессора Дамблдора, которому однажды даже пришлось напомнить, что день, когда он хотел отправить меня на очередное задание, был следующим после полнолуния. Я не могу предъявлять ему претензии, забот у него сейчас и без меня слишком много — дела Ордена, Хогвартс... Представляю, как нелегко управляться с детьми Пожирателей. Но иногда на меня накатывает волна злобной меланхолии — обычно в те дни, когда зверь особенно близко, а вместе с ним и боль трансформации.
Мой дом — в самом глухом ущелье, которое я только смог отыскать в этих местах. Я не магл, мне не требуется ни электричество, ни прочие удобства, без которых уже не могут жить те, от кого мы скрываем сам факт своего существования. Мне нужно совсем немного: как можно более крепкие стены, отсутствие людей, маленькие окна и большой запас досок. Наверное, если меня лишить магической силы, я смогу прокормиться, работая плотником. Если только работодателя устроит специалист, который каждый месяц на два-три дня берет отгул… Жить в лесу мне нравится, к тому же он надёжно защищает всех от той опасности, которую приносит полная луна. Силки уже расставлены, завтра я весь день буду собирать зайцев. Они нужны мне живыми — волк любит сырое мясо и кровь.
Я обосновался здесь практически сразу после окончания Хогвартса. Первое время всё было практически так же, как в школе — друзья навещали меня в полнолуние, и мы бегали по окрестным лесам, не рискуя встретить человека. Но постепенно возможностей для этих развлечений становилось всё меньше. Лили забеременела, потом родился Оленёнок, и Сохатый всё больше погружался в заботы о семье. А уж когда пришло известие, что Вольдеморт открыл охоту на него и Лили, он стал проводить с женой и сыном буквально каждую свободную секунду. Питер почти весь последний год был мрачен, погружён в какие-то свои невесёлые размышления и уже совершенно не похож на того Хвоста, которого я помню со школьных лет. Все мои попытки вызвать его на откровенный разговор неизменно проваливались — он просто тихо исчезал, сославшись на очередное срочное дело. Только Сириус по-прежнему считал своим долгом быть рядом в эти дни — но он, загруженный орденскими делами больше всех нас, просто не всегда мог вырваться. Вот и два последних полнолуния он пропустил... А я даже не могу спросить друзей, чем они занимаются, как и рассказать им о своих делах. Если мне что в Ордене и не нравится, так это только невероятный режим секретности: кроме Дамблдора никто не знает всего, что мы делаем. Да, он не ошибается при составлении планов, но легче от этого не становится... Необходимость постоянно хранить тайну медленно, но верно отдаляет нас друг от друга. Я надеюсь, это пройдёт, когда закончится война — если только она не закончится вместе с нами...
Мой дом неказист, но за эти годы он уже стал казаться мне родным и уютным. На нижних камнях прорастает мох, но я и не думаю его счищать — чем запущенней вид, тем лучше, мне не нужны удивлённые восклицания каких-нибудь пришлых охотников. Окна-бойницы, задранная высоко над плоской крышей удивительно узкая труба, зелень травы на крыше, деревья, подступившие к самым стенам. Жилище отшельника, которым мне предстоит остаться до конца моих дней. Всё подчинено главному: жить незаметно, ни для кого не представляя опасности. И размер трубы таков, чтобы волк не смог в неё протиснуться, и запас досок, заботливо укрытый от дождя — здесь нет ничего случайного, всё подчинено моим целям. Даже Сириус, который довольно часто сюда заглядывает, не подозревает о существовании скромной альпийской горки, на которой я круглый год выращиваю крокусы и рододендроны. Их цветы — одна из немногих радостей, которые доступны в моём положении. Обстановка в доме самая простая: одна комната, которая для меня и кухня, и гостиная, и спальня — много ли надо вечному холостяку? Вся мебель сколочена из массивных дубовых досок, ножки пропущены сквозь брусья пола и с обратной стороны намертво укреплены металлическими полосами. Я с детства слишком хорошо знаю, на что способен оборотень с неутолённой жаждой крови и убийства. После каждого полнолуния я вижу на стенах всё новые полосы от когтистых лап и собираю остатки волчьей шерсти. От несчастных лопоухих не остаётся ничего, кроме свежих пятен крови. Запас зелий, при помощи которых я привожу в порядок желудок и залечиваю царапины, надёжно укрыт в подполе.
Джеймс, Сириус и Питер часто удивлялись, почему я никогда не проявлял ненависти к Снейпу и всегда ухожу от обсуждения подробностей их вражды! Не знаю, сколько в его душе светлого, сколько тёмного, но я и сейчас помню тот день в Хогвартсе, когда он покинул кабинет Дамблдора после истории с Визжащей хижиной. Не поднимая головы, он подошел ко мне и буркнул тихо, чтобы не слышал никто: «Загляни в тоннель ещё раз. Справа от входа – камень, там склянка с зельем и рецепт. Я всё написал, но, если не веришь — попробуй на мне». Развернулся и ушёл. В ту же ночь я забрал его подарок: его разработки зелье от проблем с желудком, которым я пользуюсь и сейчас. Сколько времени у него ушло на это изобретение? Сколько времени он знал о моей проблеме и молчал? Через месяц я проверил его лекарство и понял, что оно эффективнее зелий мадам Помфри. Я нашел Северуса в библиотеке и просто пожал ему руку. На его лице не дрогнул ни один мускул, только в глубине чёрных глаз будто промелькнула светлая искра. Он снова уткнулся в какой-то древний пергамент, а я не находил слов, чтобы начать разговор с ним. Только через минуту он поднял голову и вопросительно поглядел на меня. Я смог выдавить из себя ровно одно слово: «Простишь?». Северус смотрел мне в глаза несколько долгих секунд, и в этом взгляде сквозила какая-то старческая мудрость и грусть. Он молча протянул мне руку и крепко пожал ее. Странный был момент! Мы оба понимали друг друга без слов: мы могли бы быть друзьями, но встали по разные стороны баррикад. Я никогда не пошёл бы против Джеймса и Сириуса, даже попытка рассказа о светлых сторонах Сопливуса, как они его называли, стала бы концом нашей дружбы. Северус понимал, что все его Мальсиберы и Эйвери, которые и так еле-еле терпели его из-за отца-магла, не дадут ему шагнуть навстречу мне. Сейчас я точно знаю, что он стал членом стаи Вольдеморта, но почему-то всё равно продолжаю верить — Северус никогда не был нам смертельным врагом. Мерлин, сразу видно, что скоро полнолуние — я уже начинаю мыслить по-волчьи! Стая Вольдеморта!
Следующий день проходит в хлопотах, как и обычно. Прогулка по лесу успокаивает и придаёт сил. Зверь всё ближе и ближе, я намного лучше чувствую лесные запахи, чем пару дней назад — и они, как ни странно, помогают смириться с неизбежным. Я всегда мечтал сохранить это состояние, получив слух, зрение и обоняние, которые делают меня частью природы, но избежав ненавистных превращений. Достав из силков зайцев, которым предстоит пойти на ужин волку, я возвращаюсь в дом — там ещё много надо сделать. Одна доска за другой крест-накрест прибивается к оконным проёмам, поперёк двери вырастает целая решётка. Мерлинова борода! Приколотив последнюю доску, я обнаруживаю, что не притащил в дом два бруса, которые должны перекрыть доступ в подпол. Ничего страшного, конечно, времени в запасе достаточно, но попотеть придётся. Но когда я распахиваю дверь, то вздрагиваю от неожиданности: за порогом, ощетинив загривок, стоит огромный черный пёс! Бродяга? Бродяга! Сириус успевает подхватить меня, когда я сползаю по косяку.
— Что, Лунатик, нервишки пошаливают?
— Я не ожидал, что ты придёшь. Тебя уже два месяца не было...
— Прости. Ты же сам понимаешь, жизнь такая... Но я ведь всегда прихожу, когда могу.
— Понимаю. Я тебе очень благодарен.
— Брось, ерунда какая... Мы же друзья!
— Друзья. Когда не забываем об этом... У нас сейчас слишком много тайн, чтобы всегда помнить о дружбе.
— Я — помню, — Сириус непривычно серьёзен. — Дёшево мы стоим, Ремус, если война может нас расколоть.
— Но ведь может. Мы храним секреты даже друг от друга не только потому, что так приказал Дамблдор.
— Потому что от этого не только наши жизни могут зависеть. Но во всём, что касается меня одного, я любому из вас верю, как себе самому.
— А у Сохатого теперь вообще нет ничего, что касалось бы только его.
— Но он нам верит.
— Тебе. Насчёт себя — не уверен. И правильно, в общем...
— Та-ак... Похоже, надо мне посылать подальше Орден, если на полнолуние выпадают какие-то серьёзные задания. Два месяца пропустил, а ты за это время успел чёрт знает, что себе вообразить!
— Шуточки у тебя, Бродяга...
— Никаких шуток. Мне все эти рассуждения про общее благо до... — он спохватывается, вспомнив, видимо, что я не люблю крепких выражений, — короче, ты меня понял. Моя война — за тех, кто мне дорог. Перетопчется без меня Орден три ночи в месяц, когда я нужен тебе.
Мне становится неловко. Что я несу, в самом-то деле? Как будто не рад видеть друга? Сейчас ещё хныкать начну, как первокурсница!
— Извини. Я дичать начинаю в этой глуши. С волками жить, по-волчьи выть.
— С волками? — он смотрит на меня так, будто я положил перед ним схему изготовления философского камня.
Ну да, с волками. Я, как и все мы, не рассказываю о деталях своей работы на Орден, но моим друзьям несложно догадаться, в чём она состоит. Агент влияния среди оборотней. Летом профессору Дамблдору пришла идея если не перетянуть кого-нибудь из моих сородичей на сторону Ордена, то хотя бы создать противовес пропаганде Грейбека. Вольдеморт наобещал Фенриру чуть ли не золотые горы, и тот работает на господина с редкостным рвением — наверное, пытается заслужить Метку. Старается набрать как можно больше народа в свою стаю. Мне мало что удалось бы сделать без напарника, с которым свёл профессора Дамблдора Флетчер.
Конрад Джексон, который предпочитает, чтобы его звали по фамилии, личность на редкость колоритная — блондин лет сорока, почти семи футов ростом, со страшным шрамом через всю щёку. Я много раз спрашивал, где он заработал эту красоту, но слышал в ответ неизменную шутку — мол, по весне обознался, решил полюбезничать с настоящей волчицей, а у той супруг некстати рядом случился. Обычные байки оборотней, которым нельзя верить, ведь мы никогда толком не помним, что делаем, потеряв человеческий облик. Не хочет говорить — пусть себе. А самая примечательная его черта — нервный тик левого века, из-за которого, кажется, что Джексон постоянно подмигивает. В сочетании со шрамом впечатление производит жуткое, но меня это вполне устраивает, потому что такое не сыграешь даже под Оборотным Зельем. Впрочем, я еще со школьных лет слишком хорошо знаю второй смысл назавния этого зелья, о котором нет ни слова ни в одном нынешнем учебнике: в Средние века его частенько использовали для того, чтобы травить моих сородичей. Судя по обрывкам преданий, смерть наступала мгновенно и необратимо уже от минимальной дозы...
Поначалу я сомневался, что в этой затее есть хоть какой-то смысл, но Джексон быстро убедил меня, показав однажды после полнолуния, что творит стая Фенрира. Крохотная деревушка на берегу горного озера, вырезанная целиком, от взрослых до детей и всей домашней живности... По слухам, эти негодяи часто так развлекаются, и каждый месяц у них прибавляется по двое-трое новичков, которым уже нет дороги назад. После этого я понял, что если нам удастся отговорить хоть одного человека от присоединения к этим нелюдям, то мы уже сделаем немало. Как и Грейбек, мы общаемся с теми нашими сородичами, которые ещё живут по старым традициям — в одиночку или по двое-трое, скрывась от людей и не убивая без необходимости. Сначала их старается убедить Фенрир, вслед за ним в гости приходим мы с Джексоном. Чаще всего результатов нет ни у нас, ни у Грейбека. Он сулит им безнаказанность и кусок власти с того момента, как Вольдеморт возьмет верх. А нам что говорить? Всё про те же традиции да про то, что Орден и Дамблдор работают над созданием зелья, которое позволит избавиться от мук трансформации или хотя бы облегчит их. Люди кивают, угощают чаем, но ведь не более того! Будет ли на самом деле профессор Дамблдор заниматься этим зельем — как знать. Я очень хочу верить ему, но его успехи в зельеварении — дела давно минувших дней... Почему-то в памяти всплывает наша с Джексоном встреча в августе.
В тот день всё было не как обычно — Джексон пригласил меня в «Кабанью Голову», хотя мы всегда старались общаться в пустынных местах, никому не попадаясь на глаза. Когда я аппарировал прямо к крыльцу, он уже ждал меня на пороге. Из-за его особенности нам даже пароли не нужны, так что мы просто пожали друг другу руки и вошли внутрь. К моему удивлению, Аб приветствовал Конрада как старого знакомого и даже принёс нам огневиски — такую честь он мало кому оказывает. Я только успел подумать, что надо будет как-нибудь спросить Аберфорта, откуда он так хорошо знает моего напарника, а Джексон, отхлебнув из бокала, перешёл к делу.
— Поаккуратней нам с тобой надо.
— Что-то случилось?
— Угу. Помнишь ту пару из Бирмингема? Убиты. Говорят, над их домом Смертный Знак видели. Как бы и до нас с тобой не добрались...
У меня оборвалось сердце. Я не боялся смерти — я знал, чем рискую, когда вступал в Орден. Но мирные люди, которые погибли просто из-за того, что говорили со мной...
— И что же нам делать?
— Что-что... Дальше действовать. Ты список сделал, как я тебя просил?
— Сделал. Джексон, — я наконец-то набрался духу, чтобы задать ему этот вопрос, — а тебе всё это зачем? Только не говори, что тебе не нравится Вольдеморт и поэтому ты готов рискнуть ради победы.
Он ухмыльнулся, и лицо у него даже в человеческом облике стало похоже на волчью морду.
— Пацан, мне в самом деле один хрен — что Лорд, что Министерство, что этот ваш Дамблдор. Ты-то ему обязан, он тебя учиться взял... Но всё равно даже твои товарищи таких, как мы, едва терпят. За людей нас никто держать не будет. Грейбек придурок, если верит, что у Лорда кусок мяса на дармовщинку обломится. А вот быть самому себе хозяином при нём не выйдет. И это мне не по нутру. У меня своя стая, я сам себе господин и вожак, и спину гнуть ни перед кем не хочу. Поэтому вам помогаю. Просёк?
— Понял.
— Тогда давай список.
А через несколько дней после этой встречи я почувствовал лёгкий холодок отчуждения со стороны Сириуса. Я так и не спросил его, в чём дело, предпочитая оставаться в неведении. И вот сейчас, сидя на крыльце под звёздным небом, я вижу, как тает лёд. Но снова не стану задавать вопросы...
Полнолуние проходит так, как всегда, когда рядом кто-то есть — присутствие Бродяги позволяет не сидеть в доме, а прогуляться по лесам. Даже в этой безлюдной местности я не рискую выходить в одиночку. Ночь — время зверя. Волчье солнце светит с небес, запахи леса щекочут ноздри и кружат голову зверю, а раздающиеся со всех сторон шорохи заставляют шерсть на загривке вставать дыбом в предвкушении охоты. Эти ощущения настолько сильны, что врываются даже в сны человека, когда утром луна отпускает меня и даёт заснуть. В эти дни я стараюсь двигаться как можно меньше — так легче переносить трансформацию. В полудремоте я вижу, как Сириус тихо, стараясь не потревожить меня, выходит, чтобы вечером появиться снова.
Наконец, дни пытки заканчиваются. Проснувшись на закате после третьей мучительной ночи, я вздыхаю с облегчением — до следующего раза у меня есть время, когда я буду чувствовать себя почти нормальным человеком. Я вытаскиваю из подпола нужные зелья, выпиваю их и одеваюсь. Теперь надо только немного подождать, когда все неприятные ощущения отступят.
На столе белеет записка. Почерк Бродяги.
Лунатик, дружище, извини — дождаться твоего пробуждения не смог, дела зовут. У меня важные новости: Лили и Джеймс вынуждены были применить Заклятие Доверия. Теперь к ним так просто не попадёшь. Я оставил записку в самом надёжном твоём тайнике, скажешь над ней наш второй пароль и прочтёшь адрес. Удачи.
Грамотно составлено. Мой самый надёжный тайник — справа от дома, крохотная ниша под одним из брёвен. Если смотреть сверху, то ничего заметить нельзя, надо лечь на землю. А второй пароль — тот, который стирает Карту Мародёров. Я извлекаю клочок пергамента и аппарирую в Годрикову Лощину, но почему-то на том месте, где был дом, я ничего не вижу. Надо будет подробнее расспросить Лили и Джеймса, как работает это заклинание. Шёпотом произнеся пароль, я читаю адрес, сжигаю записку — и дом появляется передо мной, словно возникнув из ниоткуда.
Лили открывает дверь и приветливо улыбается, а Джеймс, выходя мне навстречу из гостиной, сшибает вазу со стоящего у двери столика. Сверху раздаётся недовольный вопль Гарри — умел бы он говорить, наверняка сказал бы что-нибудь не совсем пристойное. Лили быстро убегает в детскую.
— Привет, как самочувствие?
— Спасибо, Сохатый, уже нормально. Что у вас? Что такое Заклятие Доверия?
— Заклятие Доверия или Фиделиус, — Джеймс забавно передразнивает профессора Флитвика, — это сложное заклинание, позволяющее засекретить адрес дома и запечатать тайну в сердце Хранителя. Только тот, кому Хранитель по своей доброй воле откроет секрет, лично или в письме, сможет попасть туда. Это тебе общие слова, а суть куда как сложнее. Мы с Лили и Сириусом зачитали книгу о Фиделиусе до дыр, она потом что-то долго искала в нумерологии – получается, что дом теперь очутился в трех пространственных измерениях, свернутых в обычной нашей жизни. Но это не портал и не аппарация – время течет в обычном ритме, останавливаться и не думает. И, самое забавное, слов пароля достаточно, чтобы произносящий их получил доступ к дому. Мало того: магия этих слов действует столько времени, сколько существует Фиделиус. Энергетическая нагрузка на Хранителя весьма основательная, но вовсе не запредельная – у него просто утомляемость повышается, в сон клонит и всякое такое. Скажу коротко: нам в Хогвартсе магия такого уровня и не снилась, как мы с этим заклинанием справились, я и сам не понимаю. Но ведь справились!
— И ваш Хранитель...
— Бродяга, конечно. Так что, как видишь, мы в надёжных руках.
— Да, он умрёт, но не выдаст... А вы уверены, что это безопасно — отправлять записки?
— Питера Сириус привёл сюда лично. А твой дом в такой глуши, что туда никто не сунется.
— А остальные?
— А остальные пока обойдутся, — Лили, успокоив ребёнка, спускается вниз и кладёт руку на плечо мужу. — Мы отдохнуть хотим. Устроим себе маленький медовый месяц. Имеем право?
Их лица светятся счастьем и предвкушением невинных удовольствий супружеской жизни. Я начинаю остро чувствовать себя лишним, но вместе с тем мне становится спокойно за друзей. Они и Оленёнок в безопасности, это главное.
— Ужинать с нами будешь?
— Нет, спасибо, — желудок уже сводит от голода, но я по опыту знаю, что до завтрашнего дня лучше ничего не есть. — Я пойду.
— Давай, Лунатик, приходи в себя. Тебя мы всегда рады видеть, только Патронуса присылай, когда захочешь проведать.
Я не спеша возвращаюсь к тому месту, откуда можно аппарировать. Третий день полнолуния, никаких заданий от Дамблдора не предвидится. Это я могу собраться с силами, если того требуют дела Ордена, а вот Конраду такое и предлагать не стоит: для него Дамблдор только союзник, но не командир. Куда теперь? Мне очень хотелось принять приглашение Лили, но это было бы совершенно бестактно. Они имеют право немного побыть наедине друг с другом и с Оленёнком. После свадьбы они даже не смогли позволить себе ничего подобного, у Ордена как раз начались трудные времена...
Дойдя до границы зоны аппарации, я понимаю, куда сейчас отправлюсь. За последние дни я успел повидаться с Лили, Джеймсом и Сириусом — осталось только встретиться с Питером. Нам давно надо поговорить по душам. Может быть, всё его поведение и хмуро-озабоченный вид объясняются просто усталостью? Ему и Сириусу не удаётся толком отдохнуть уже несколько лет. Но Бродяге такая жизнь, похоже, нравится, и сил оставаться самим собой у него хватает. А Питер всегда был самым слабым из нас, и сейчас ему действительно тяжело. Он боится остаться один и, наверное, не очень уверенно себя чувствует, когда приходится выполнять задания одному или в группе, где нет никого из нас. А из-за той секретности, которую нам всем приходится соблюдать, я даже не знаю, где он сейчас живёт. Конечно, шансов застать Питера у мамы немного, но она может знать его адрес. И сама миссис Петтигрю будет рада меня видеть. Я не раз гостил в их доме ещё в школьные годы, к друзьям сына она всегда относилась как к родным. Когда мы закончили учебу, Питер даже рассказал ей мою тайну, и она, как ни удивительно, не стала относиться ко мне хуже.
Петтигрю живут в обычной магловской деревушке на юге Девоншира, на самой окраине, рядом с небольшой рощицей, куда можно спокойно и незаметно аппарировать, а потом появиться рядом с домом пешком, не вызывая подозрений у маглов. Сосредоточившись, я мысленно представляю себе заросли кустов, в которые нужно обязательно попасть и мгновением позже оказываюсь именно там, причем в метре от… Питера, который моментально выхватывает палочку и направляет её мне в грудь. Мгновением позже мы хлопаем друг друга по плечам, радуясь неожиданной встрече.
— Питер, ты куда собрался?
— Рем, ты не поверишь: я ни-ку-да не собрался. Я тут рыбу ловлю, причём удочкой, — он немного смущённо фыркает и показывает рукой в сторону ручья, на берегу которого действительно натыканы несколько удочек. — А ты здесь каким ветром? Сегодня же третьи сутки, как ты себя чувствуешь?
Мы шагаем к ручью, на берегу которого горит небольшой костерок. Вокруг ни души, и я успеваю оценить, что Питер действительно здорово устроился.
— Ветер, как ты понимаешь, был исключительно попутный. Когда мне ещё к друзьям заглянуть, если не в такой день? Чувствую я себя уже вполне сносно, а заданиями меня до завтра дёргать не будут. Заскочил в Годрикову Лощину, увидел, что я там лишний, а потом решил тебя проведать. Мы сколько не виделись-то уже? Лучше расскажи, как это тебе повезло выкроить время на рыбалку?
— Присаживайся. Раз ты в Годриковой Лощине был, то уже почти всё знаешь.
Питер подбрасывает в костёр несколько поленьев, становится заметно теплее. Присесть мне точно надо: после двух аппараций голова начала кружиться, да и ноги предательски подрагивают.
— Ты не зря сегодня на ногах? Вид у тебя бледный, Лунатик! Давай, посидишь немного, и пойдем к маме — не забыл ещё, какие у неё отвары? Садись, садись давай!
Пока я перевожу дух, Питер достает из рюкзака тёплый плед и набрасывает мне на плечи, вешает над костром котелок с водой, добавляет хворост. Я просто молчу, наслаждаясь покоем. Питер всегда относился к моим превращениям как к болезни, которая не может доставлять никакого удовольствия. Хлопоча вокруг костра, он с тревогой поглядывает на меня через плечо. Он помнит, как я пластом лежал в Хижине на третьи сутки, собираясь с силами, чтобы вечером выйти из-под Ивы и отправиться на ночь в палату к мадам Помфри. Конечно, Питер трусоват, но он лучше Сириуса и Джеймса понимал, насколько непросто мне было в это время поддерживать шутливый разговор и заставлять себя улыбаться. Про новое зелье, которое позволяет мне сегодня держаться на ногах, я ему пока не рассказывал. Прекратив суетиться, Питер подсаживается к огню, подтянув колени к подбородку.
— Я был у Поттеров, когда они с Сириусом работали над этим самым Фиделиусом. Заклинание, кстати, сложное, я и не думал, что они справятся. Два дня работали, пока всё получилось, как надо, но оно ведь того стоило, правда? Ты только обещай парням не рассказывать, что мы вдвоём с Эванс, пока они там пыхтели, нашли немножко иной способ для Фиделиуса. Джеймс с Сириусом уверены, что только с их мастерством такое возможно.
Рядом с костром так тепло, что мне лень даже разговаривать, но Питера явно переполняет гордость, и я стараюсь не потерять нить беседы.
— Питер, с чего ты вдруг заливать стал? Заклинание, с которым Бродяге и Сохатому пришлось попотеть, тебе точно не по зубам!
На дружеские подначки Питер всегда реагировал без чувства юмора. Но сейчас он отвечает по взрослому, совершенно спокойно:
— Вот к маме пойдём, сам всё увидишь. Говорю, что освоил — будет тебе доказательство. Правда, всю эту заумь про дополнительные измерения и прочее, о чем мне Лили с Джеймсом толковали, я действительно не понял, но это же не главное – главное, что укрытие для мамы у меня получилось таким, каким и требовалось. Да и, собственно, я не про то хотел рассказать.
Всё его радостное возбуждение куда-то исчезает, теперь по виду ему можно дать лет сорок. Раньше я не замечал за ним таких резких перепадов настроения.
— Знаешь, просидел я у Поттеров два дня, болтал с Лили – и думал, думал, думал. Не знаю, как ты, а я устал от бесконечной секретности, от того, что некогда остановиться, что я уже давно не представляю всю картину происходящего. Суетимся, бегаем взад-вперёд, друг друга почти не видим... И самых близких тоже. Мама за эти три года войны и моего участия в Ордене постарела лет на десять, не меньше. Конечно, я ничего ей не рассказываю, да она и не пытается что-то узнать, но это бесконечное ожидание и страх измотали её до предела. Нельзя так, Лунатик! Ты сам-то когда последний раз родителей навещал, чтобы побыть с ними пару дней?
Он встаёт, чтобы снять с огня закипевший котелок. Да, он действительно безумно устал. Он ведь и в Орден пошёл скорее за компанию с нами, чем по собственному убеждению. За эти три года Питер не повзрослел, а постарел. Кажется, я знаю, что сейчас услышу…
— Лили посоветовала мне отдохнуть хоть пару недель, пока я не сошёл с ума. Вот второй день бездельничаю, рыбу ловлю и уже два вечера провёл с мамой. Она написала Дамблдору, что я основательно простыл — оказывается, ничего сложного. И ты знаешь, он даже не ответил на её письмо!
—- Да ладно тебе, Пит, ты же знаешь, какая на нём нагрузка! Ты уже не школьник-шалопай, чтобы он стал проверять, не прогуливаешь ли ты уроки. А вот совет тебе Лили дала правильный. Они с Джеймсом решили себе медовый месяц устроить, я вообще всегда в полнолуние отдыхаю... Не всем же быть двужильными, как Бродяге. Да и то я думаю, что он в основном на жажде мести держится...
— Считаешь, он из-за брата озлился?
— Родная кровь всё-таки, через неё просто так не переступишь. А Сириус уверен, что Регулуса убили по приказу Вольдеморта.
Я знаю, что разговор очень важен для Питера, но уже ничего не могу с собой поделать. Коварное тепло от огня и чай с запахом дыма сделали свое дело: глаза слипаются, а язык начинает заплетаться. Видимо, я даже начинаю дремать — поваливший от костра дым и дружеский пинок от Питера заставляют меня вскочить как ужаленного.
— Вставай, лежебока! Пять минут пешком одолеешь или тебе носилки соорудить? — он с хохотом уворачивается от моих попыток поймать его. Вот теперь он снова похож на моего школьного друга, умевшего не унывать в тяжёлые минуты.
Прекратив дурачиться, мы шагаем в сторону дома Петтигрю. Шутки шутками, но что-то я действительно не очень хорошо держусь на ногах — поторопился, теперь нужно срочно ложиться спать. Зря я беспокоился о состоянии Питера. Отдохнёт неделю и будет в полном порядке. Он неожиданно останавливается перед последним поворотом дороги.
— Стоп. Надо бы с тобой поспорить — освоил я Фиделиус или нет, но нельзя же издеваться над больным человеком. Любуйся!
Он выводит меня за поворот. Я не верю своим глазам: их крошечного домика просто нет, окраину деревни украшает небольшой пустырь! Подобрав упавшую челюсть, я разворачиваюсь к Питеру:
— И тебе на ТРИТОНах поставили по заклинаниям только «В»?! Дай мне пожать руку гению!
Питер сияет. Ему не так уж часто удаётся доказать, что он как чародей на что-то годится. С преувеличенной торжественностью он произносит:
— Я доверяю тебе, Ремус Люпин, тайну дома миссис Петтигрю. Ты имеешь право войти по слову Хранителя!
Дом сгущается будто из воздуха. Довольно хохоча, Питер тащит меня за руку, поскольку я всё ещё не до конца пришёл в себя. Распахнув дверь, он кричит:
— Мама, у нас гости!
Миссис Петтигрю семенит к нам из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем.
— Ремус! Вот уж кого не ожидала, ты же у нас год не появлялся! Как ты, как твои родители, всё в порядке?
Проводив меня на кухню, она усаживает меня за стол, вешает полотенце на место, внимательно смотрит на настенный календарь и исчезает за дверью кладовой, чтобы через несколько минут выйти оттуда со связками сушёных трав. Привычное зрелище, такое домашнее и уютное — кипящий на огне котелок, в котором варится зелье. Поняв, что несколько минут ей будет не до меня, я поворачиваюсь к улыбающемуся Питеру и вполголоса спрашиваю:
— А что сказали на твой Фиделиус соседи по деревне?
Питер смущённо прячет глаза и водит пальцем по поверхности стола.
— Лили нашла одно заклинание... Оно создаёт иллюзию, которую видят только маглы, для волшебников слабовато. Я проверил на ближайших соседях, всё у меня получилось. А потом память им подчистил. От одного Обливиэйта вреда не будет...
— А как твоя мама переживёт одиночество?
— Ты уже знаешь свойства Фиделиуса? Если со мной что-то случится, — кадык на его шее нервно дёргается, — дом появится на своём месте. А пока со мной всё в порядке, мама не чувствует себя одинокой — у неё есть я.
Он стремительно поднимается и идет к миссис Петтигрю — помочь размельчить травы. Я откидываюсь на спинку стула, моё беспокойство о Питере исчезает без следа. Если он думает о нас и о своей маме, значит, с ним ничего страшного, это просто усталость от постоянного перенапряжения, секретности и вынужденного одиночества.
Пару минут спустя мама Питера ставит передо мной две чашки с настоями. Я пью их не в первый раз и знаю, что к утру буду как новенький. Она непревзойдённая травница. Миссис Петтигрю усаживается напротив меня и смотрит, как я пью. Она смотрит на меня с участием и заботой, как родная мама, и не говорит ни слова, только ласково поглаживает мою руку. Из комнаты появляется Питер:
— Я тебе постелил, иди ложись. Спи спокойно, сам знаешь, что находишься в самом безопасном месте Англии! А нам с мамой ещё работать и работать, чтобы с утра накормить голодного оборотня!
Питер снова улыбается, будто и не был несколько минут назад непривычно серьёзен. А действие отвара миссис Петтигрю уже начинает сказываться: слипаются не только глаза, но и мысли. Питер понимающе ухмыляется и помогает мне добраться до кровати. Я залпом осушаю вторую чашку, с последним глотком проваливаясь в мягкий и спокойный сон.
Когда я открываю глаза, в окно комнаты уже заглядывает отнюдь не раннее осеннее утреннее солнце. Я проспал остаток вчерашнего дня и всю ночь. Миссис Петтигрю творит со мной настоящие чудеса — я редко чувствую себя так бодро, тело просто налито энергией! В комнате никого нет, так что я могу спокойно одеться (вспомнить, как моя одежда оказалась аккуратно сложена на стуле, я даже не пытаюсь) и выйти на кухню. Миссис Петтигрю сидит за столом со свежим номером «Пророка», Питера нигде не видно. Она приветливо улыбается.
— Доброе утро, Ремус! Надеюсь, ты в полном порядке? Где у нас ванная комната, ещё не забыл?
— Миссис Петтигрю, вы снова сотворили маленькое чудо! Перед вами самый бодрый оборотень Британии! А где Питер?
Улыбка моментально гаснет, за мгновение она стареет на добрый десяток лет.
— Поздно ночью прилетела сова с письмом, и Питер сразу же ушёл. Обещал к вечеру вернуться, больше ничего не сказал. Неужели Дамблдор не поверил мне?
Мое радостное настроение тоже тускнеет. Что такое могло случиться, чтобы вытащить «больного» из постели? Но тогда была бы ещё одна сова с письмом для меня! Миссис Петтигрю будто читает мои мысли:
— Питер сказал, что записку для тебя он сунул в карман твоей куртки. Ответь мне только на один вопрос: случилось что-то серьёзное?
Я проверяю карманы и обнаруживаю клочок пергамента, на котором написано всего несколько слов. С трудом удерживаясь от смеха, я очень серьёзным тоном говорю:
— Не знаю, как вы, а я теперь места себе не найду из-за переживаний! Возможно, последствия случившегося Питеру придётся расхлёбывать всю жизнь! Но у него ещё есть все шансы отделаться лёгким испугом...
Я передаю записку миссис Петтигрю, понимая, что такие шутки хороши в меру. Её руки немного дрожат, когда она поправляет вытащенные из кармана очки.
«Лунатик!
Она настоящее чудо! Надеюсь познакомить тебя до решения о дне свадьбы!»
Получив честно заслуженный шлепок полотенцем, я откровенно хохочу вместе с мамой Питера, которая одновременно умудряется ещё и расплакаться, прежде чем обессилено опуститься на стул.
— Миссис Петтигрю, Питеру, между прочим, исполнился двадцать один год! Это была от кого надо сова!
С этими словами я иду в ванную. Чёрт возьми, жизнь продолжается! А Питер-то, тихоня Питер! Интересно, когда и с кем он меня будет знакомить?
Когда я возвращаюсь на кухню, миссис Петтигрю по-деловому собрана, смотрит на меня уже не как на друга сына, а как на совершенно взрослого человека. На подоконнике ждет-топчется сова Дамблдора. Аккуратно запечатанный пакет можно даже не вскрывать, я и так знаю, что в письме всего несколько слов: «Полдень, место обычное». Кто бы сомневался! Бросив взгляд на часы и на ломящийся от многочисленных блюд стол, я мгновенно прикидываю, что аппарировать придётся с плотно набитым желудком.
Миссис Петтигрю спокойно ждёт, пока я отдам должное её кулинарному искусству, чтобы сказать всего несколько слов:
— Береги себя, Ремус! Уж не знаю, к кому сегодня отправился Питер, но помни, что ближе тебя, Джеймса и Сириуса у него никого нет. Да и у меня, пожалуй, тоже…
Она обнимает меня, украдкой смахивает набежавшую слезу и, пока я не исчезаю за знакомым поворотом тропинки, продолжает махать мне рукой, стоя на пороге дома. Вот уже и заросли кустарника, которые надежно прячут меня от любопытных глаз. Один поворот вокруг оси…
— Здравствуй, Аб! Я не опоздал?
читать дальше
Мой дом — в самом глухом ущелье, которое я только смог отыскать в этих местах. Я не магл, мне не требуется ни электричество, ни прочие удобства, без которых уже не могут жить те, от кого мы скрываем сам факт своего существования. Мне нужно совсем немного: как можно более крепкие стены, отсутствие людей, маленькие окна и большой запас досок. Наверное, если меня лишить магической силы, я смогу прокормиться, работая плотником. Если только работодателя устроит специалист, который каждый месяц на два-три дня берет отгул… Жить в лесу мне нравится, к тому же он надёжно защищает всех от той опасности, которую приносит полная луна. Силки уже расставлены, завтра я весь день буду собирать зайцев. Они нужны мне живыми — волк любит сырое мясо и кровь.
Я обосновался здесь практически сразу после окончания Хогвартса. Первое время всё было практически так же, как в школе — друзья навещали меня в полнолуние, и мы бегали по окрестным лесам, не рискуя встретить человека. Но постепенно возможностей для этих развлечений становилось всё меньше. Лили забеременела, потом родился Оленёнок, и Сохатый всё больше погружался в заботы о семье. А уж когда пришло известие, что Вольдеморт открыл охоту на него и Лили, он стал проводить с женой и сыном буквально каждую свободную секунду. Питер почти весь последний год был мрачен, погружён в какие-то свои невесёлые размышления и уже совершенно не похож на того Хвоста, которого я помню со школьных лет. Все мои попытки вызвать его на откровенный разговор неизменно проваливались — он просто тихо исчезал, сославшись на очередное срочное дело. Только Сириус по-прежнему считал своим долгом быть рядом в эти дни — но он, загруженный орденскими делами больше всех нас, просто не всегда мог вырваться. Вот и два последних полнолуния он пропустил... А я даже не могу спросить друзей, чем они занимаются, как и рассказать им о своих делах. Если мне что в Ордене и не нравится, так это только невероятный режим секретности: кроме Дамблдора никто не знает всего, что мы делаем. Да, он не ошибается при составлении планов, но легче от этого не становится... Необходимость постоянно хранить тайну медленно, но верно отдаляет нас друг от друга. Я надеюсь, это пройдёт, когда закончится война — если только она не закончится вместе с нами...
Мой дом неказист, но за эти годы он уже стал казаться мне родным и уютным. На нижних камнях прорастает мох, но я и не думаю его счищать — чем запущенней вид, тем лучше, мне не нужны удивлённые восклицания каких-нибудь пришлых охотников. Окна-бойницы, задранная высоко над плоской крышей удивительно узкая труба, зелень травы на крыше, деревья, подступившие к самым стенам. Жилище отшельника, которым мне предстоит остаться до конца моих дней. Всё подчинено главному: жить незаметно, ни для кого не представляя опасности. И размер трубы таков, чтобы волк не смог в неё протиснуться, и запас досок, заботливо укрытый от дождя — здесь нет ничего случайного, всё подчинено моим целям. Даже Сириус, который довольно часто сюда заглядывает, не подозревает о существовании скромной альпийской горки, на которой я круглый год выращиваю крокусы и рододендроны. Их цветы — одна из немногих радостей, которые доступны в моём положении. Обстановка в доме самая простая: одна комната, которая для меня и кухня, и гостиная, и спальня — много ли надо вечному холостяку? Вся мебель сколочена из массивных дубовых досок, ножки пропущены сквозь брусья пола и с обратной стороны намертво укреплены металлическими полосами. Я с детства слишком хорошо знаю, на что способен оборотень с неутолённой жаждой крови и убийства. После каждого полнолуния я вижу на стенах всё новые полосы от когтистых лап и собираю остатки волчьей шерсти. От несчастных лопоухих не остаётся ничего, кроме свежих пятен крови. Запас зелий, при помощи которых я привожу в порядок желудок и залечиваю царапины, надёжно укрыт в подполе.
Джеймс, Сириус и Питер часто удивлялись, почему я никогда не проявлял ненависти к Снейпу и всегда ухожу от обсуждения подробностей их вражды! Не знаю, сколько в его душе светлого, сколько тёмного, но я и сейчас помню тот день в Хогвартсе, когда он покинул кабинет Дамблдора после истории с Визжащей хижиной. Не поднимая головы, он подошел ко мне и буркнул тихо, чтобы не слышал никто: «Загляни в тоннель ещё раз. Справа от входа – камень, там склянка с зельем и рецепт. Я всё написал, но, если не веришь — попробуй на мне». Развернулся и ушёл. В ту же ночь я забрал его подарок: его разработки зелье от проблем с желудком, которым я пользуюсь и сейчас. Сколько времени у него ушло на это изобретение? Сколько времени он знал о моей проблеме и молчал? Через месяц я проверил его лекарство и понял, что оно эффективнее зелий мадам Помфри. Я нашел Северуса в библиотеке и просто пожал ему руку. На его лице не дрогнул ни один мускул, только в глубине чёрных глаз будто промелькнула светлая искра. Он снова уткнулся в какой-то древний пергамент, а я не находил слов, чтобы начать разговор с ним. Только через минуту он поднял голову и вопросительно поглядел на меня. Я смог выдавить из себя ровно одно слово: «Простишь?». Северус смотрел мне в глаза несколько долгих секунд, и в этом взгляде сквозила какая-то старческая мудрость и грусть. Он молча протянул мне руку и крепко пожал ее. Странный был момент! Мы оба понимали друг друга без слов: мы могли бы быть друзьями, но встали по разные стороны баррикад. Я никогда не пошёл бы против Джеймса и Сириуса, даже попытка рассказа о светлых сторонах Сопливуса, как они его называли, стала бы концом нашей дружбы. Северус понимал, что все его Мальсиберы и Эйвери, которые и так еле-еле терпели его из-за отца-магла, не дадут ему шагнуть навстречу мне. Сейчас я точно знаю, что он стал членом стаи Вольдеморта, но почему-то всё равно продолжаю верить — Северус никогда не был нам смертельным врагом. Мерлин, сразу видно, что скоро полнолуние — я уже начинаю мыслить по-волчьи! Стая Вольдеморта!
Следующий день проходит в хлопотах, как и обычно. Прогулка по лесу успокаивает и придаёт сил. Зверь всё ближе и ближе, я намного лучше чувствую лесные запахи, чем пару дней назад — и они, как ни странно, помогают смириться с неизбежным. Я всегда мечтал сохранить это состояние, получив слух, зрение и обоняние, которые делают меня частью природы, но избежав ненавистных превращений. Достав из силков зайцев, которым предстоит пойти на ужин волку, я возвращаюсь в дом — там ещё много надо сделать. Одна доска за другой крест-накрест прибивается к оконным проёмам, поперёк двери вырастает целая решётка. Мерлинова борода! Приколотив последнюю доску, я обнаруживаю, что не притащил в дом два бруса, которые должны перекрыть доступ в подпол. Ничего страшного, конечно, времени в запасе достаточно, но попотеть придётся. Но когда я распахиваю дверь, то вздрагиваю от неожиданности: за порогом, ощетинив загривок, стоит огромный черный пёс! Бродяга? Бродяга! Сириус успевает подхватить меня, когда я сползаю по косяку.
— Что, Лунатик, нервишки пошаливают?
— Я не ожидал, что ты придёшь. Тебя уже два месяца не было...
— Прости. Ты же сам понимаешь, жизнь такая... Но я ведь всегда прихожу, когда могу.
— Понимаю. Я тебе очень благодарен.
— Брось, ерунда какая... Мы же друзья!
— Друзья. Когда не забываем об этом... У нас сейчас слишком много тайн, чтобы всегда помнить о дружбе.
— Я — помню, — Сириус непривычно серьёзен. — Дёшево мы стоим, Ремус, если война может нас расколоть.
— Но ведь может. Мы храним секреты даже друг от друга не только потому, что так приказал Дамблдор.
— Потому что от этого не только наши жизни могут зависеть. Но во всём, что касается меня одного, я любому из вас верю, как себе самому.
— А у Сохатого теперь вообще нет ничего, что касалось бы только его.
— Но он нам верит.
— Тебе. Насчёт себя — не уверен. И правильно, в общем...
— Та-ак... Похоже, надо мне посылать подальше Орден, если на полнолуние выпадают какие-то серьёзные задания. Два месяца пропустил, а ты за это время успел чёрт знает, что себе вообразить!
— Шуточки у тебя, Бродяга...
— Никаких шуток. Мне все эти рассуждения про общее благо до... — он спохватывается, вспомнив, видимо, что я не люблю крепких выражений, — короче, ты меня понял. Моя война — за тех, кто мне дорог. Перетопчется без меня Орден три ночи в месяц, когда я нужен тебе.
Мне становится неловко. Что я несу, в самом-то деле? Как будто не рад видеть друга? Сейчас ещё хныкать начну, как первокурсница!
— Извини. Я дичать начинаю в этой глуши. С волками жить, по-волчьи выть.
— С волками? — он смотрит на меня так, будто я положил перед ним схему изготовления философского камня.
Ну да, с волками. Я, как и все мы, не рассказываю о деталях своей работы на Орден, но моим друзьям несложно догадаться, в чём она состоит. Агент влияния среди оборотней. Летом профессору Дамблдору пришла идея если не перетянуть кого-нибудь из моих сородичей на сторону Ордена, то хотя бы создать противовес пропаганде Грейбека. Вольдеморт наобещал Фенриру чуть ли не золотые горы, и тот работает на господина с редкостным рвением — наверное, пытается заслужить Метку. Старается набрать как можно больше народа в свою стаю. Мне мало что удалось бы сделать без напарника, с которым свёл профессора Дамблдора Флетчер.
Конрад Джексон, который предпочитает, чтобы его звали по фамилии, личность на редкость колоритная — блондин лет сорока, почти семи футов ростом, со страшным шрамом через всю щёку. Я много раз спрашивал, где он заработал эту красоту, но слышал в ответ неизменную шутку — мол, по весне обознался, решил полюбезничать с настоящей волчицей, а у той супруг некстати рядом случился. Обычные байки оборотней, которым нельзя верить, ведь мы никогда толком не помним, что делаем, потеряв человеческий облик. Не хочет говорить — пусть себе. А самая примечательная его черта — нервный тик левого века, из-за которого, кажется, что Джексон постоянно подмигивает. В сочетании со шрамом впечатление производит жуткое, но меня это вполне устраивает, потому что такое не сыграешь даже под Оборотным Зельем. Впрочем, я еще со школьных лет слишком хорошо знаю второй смысл назавния этого зелья, о котором нет ни слова ни в одном нынешнем учебнике: в Средние века его частенько использовали для того, чтобы травить моих сородичей. Судя по обрывкам преданий, смерть наступала мгновенно и необратимо уже от минимальной дозы...
Поначалу я сомневался, что в этой затее есть хоть какой-то смысл, но Джексон быстро убедил меня, показав однажды после полнолуния, что творит стая Фенрира. Крохотная деревушка на берегу горного озера, вырезанная целиком, от взрослых до детей и всей домашней живности... По слухам, эти негодяи часто так развлекаются, и каждый месяц у них прибавляется по двое-трое новичков, которым уже нет дороги назад. После этого я понял, что если нам удастся отговорить хоть одного человека от присоединения к этим нелюдям, то мы уже сделаем немало. Как и Грейбек, мы общаемся с теми нашими сородичами, которые ещё живут по старым традициям — в одиночку или по двое-трое, скрывась от людей и не убивая без необходимости. Сначала их старается убедить Фенрир, вслед за ним в гости приходим мы с Джексоном. Чаще всего результатов нет ни у нас, ни у Грейбека. Он сулит им безнаказанность и кусок власти с того момента, как Вольдеморт возьмет верх. А нам что говорить? Всё про те же традиции да про то, что Орден и Дамблдор работают над созданием зелья, которое позволит избавиться от мук трансформации или хотя бы облегчит их. Люди кивают, угощают чаем, но ведь не более того! Будет ли на самом деле профессор Дамблдор заниматься этим зельем — как знать. Я очень хочу верить ему, но его успехи в зельеварении — дела давно минувших дней... Почему-то в памяти всплывает наша с Джексоном встреча в августе.
В тот день всё было не как обычно — Джексон пригласил меня в «Кабанью Голову», хотя мы всегда старались общаться в пустынных местах, никому не попадаясь на глаза. Когда я аппарировал прямо к крыльцу, он уже ждал меня на пороге. Из-за его особенности нам даже пароли не нужны, так что мы просто пожали друг другу руки и вошли внутрь. К моему удивлению, Аб приветствовал Конрада как старого знакомого и даже принёс нам огневиски — такую честь он мало кому оказывает. Я только успел подумать, что надо будет как-нибудь спросить Аберфорта, откуда он так хорошо знает моего напарника, а Джексон, отхлебнув из бокала, перешёл к делу.
— Поаккуратней нам с тобой надо.
— Что-то случилось?
— Угу. Помнишь ту пару из Бирмингема? Убиты. Говорят, над их домом Смертный Знак видели. Как бы и до нас с тобой не добрались...
У меня оборвалось сердце. Я не боялся смерти — я знал, чем рискую, когда вступал в Орден. Но мирные люди, которые погибли просто из-за того, что говорили со мной...
— И что же нам делать?
— Что-что... Дальше действовать. Ты список сделал, как я тебя просил?
— Сделал. Джексон, — я наконец-то набрался духу, чтобы задать ему этот вопрос, — а тебе всё это зачем? Только не говори, что тебе не нравится Вольдеморт и поэтому ты готов рискнуть ради победы.
Он ухмыльнулся, и лицо у него даже в человеческом облике стало похоже на волчью морду.
— Пацан, мне в самом деле один хрен — что Лорд, что Министерство, что этот ваш Дамблдор. Ты-то ему обязан, он тебя учиться взял... Но всё равно даже твои товарищи таких, как мы, едва терпят. За людей нас никто держать не будет. Грейбек придурок, если верит, что у Лорда кусок мяса на дармовщинку обломится. А вот быть самому себе хозяином при нём не выйдет. И это мне не по нутру. У меня своя стая, я сам себе господин и вожак, и спину гнуть ни перед кем не хочу. Поэтому вам помогаю. Просёк?
— Понял.
— Тогда давай список.
А через несколько дней после этой встречи я почувствовал лёгкий холодок отчуждения со стороны Сириуса. Я так и не спросил его, в чём дело, предпочитая оставаться в неведении. И вот сейчас, сидя на крыльце под звёздным небом, я вижу, как тает лёд. Но снова не стану задавать вопросы...
Полнолуние проходит так, как всегда, когда рядом кто-то есть — присутствие Бродяги позволяет не сидеть в доме, а прогуляться по лесам. Даже в этой безлюдной местности я не рискую выходить в одиночку. Ночь — время зверя. Волчье солнце светит с небес, запахи леса щекочут ноздри и кружат голову зверю, а раздающиеся со всех сторон шорохи заставляют шерсть на загривке вставать дыбом в предвкушении охоты. Эти ощущения настолько сильны, что врываются даже в сны человека, когда утром луна отпускает меня и даёт заснуть. В эти дни я стараюсь двигаться как можно меньше — так легче переносить трансформацию. В полудремоте я вижу, как Сириус тихо, стараясь не потревожить меня, выходит, чтобы вечером появиться снова.
Наконец, дни пытки заканчиваются. Проснувшись на закате после третьей мучительной ночи, я вздыхаю с облегчением — до следующего раза у меня есть время, когда я буду чувствовать себя почти нормальным человеком. Я вытаскиваю из подпола нужные зелья, выпиваю их и одеваюсь. Теперь надо только немного подождать, когда все неприятные ощущения отступят.
На столе белеет записка. Почерк Бродяги.
Лунатик, дружище, извини — дождаться твоего пробуждения не смог, дела зовут. У меня важные новости: Лили и Джеймс вынуждены были применить Заклятие Доверия. Теперь к ним так просто не попадёшь. Я оставил записку в самом надёжном твоём тайнике, скажешь над ней наш второй пароль и прочтёшь адрес. Удачи.
Грамотно составлено. Мой самый надёжный тайник — справа от дома, крохотная ниша под одним из брёвен. Если смотреть сверху, то ничего заметить нельзя, надо лечь на землю. А второй пароль — тот, который стирает Карту Мародёров. Я извлекаю клочок пергамента и аппарирую в Годрикову Лощину, но почему-то на том месте, где был дом, я ничего не вижу. Надо будет подробнее расспросить Лили и Джеймса, как работает это заклинание. Шёпотом произнеся пароль, я читаю адрес, сжигаю записку — и дом появляется передо мной, словно возникнув из ниоткуда.
Лили открывает дверь и приветливо улыбается, а Джеймс, выходя мне навстречу из гостиной, сшибает вазу со стоящего у двери столика. Сверху раздаётся недовольный вопль Гарри — умел бы он говорить, наверняка сказал бы что-нибудь не совсем пристойное. Лили быстро убегает в детскую.
— Привет, как самочувствие?
— Спасибо, Сохатый, уже нормально. Что у вас? Что такое Заклятие Доверия?
— Заклятие Доверия или Фиделиус, — Джеймс забавно передразнивает профессора Флитвика, — это сложное заклинание, позволяющее засекретить адрес дома и запечатать тайну в сердце Хранителя. Только тот, кому Хранитель по своей доброй воле откроет секрет, лично или в письме, сможет попасть туда. Это тебе общие слова, а суть куда как сложнее. Мы с Лили и Сириусом зачитали книгу о Фиделиусе до дыр, она потом что-то долго искала в нумерологии – получается, что дом теперь очутился в трех пространственных измерениях, свернутых в обычной нашей жизни. Но это не портал и не аппарация – время течет в обычном ритме, останавливаться и не думает. И, самое забавное, слов пароля достаточно, чтобы произносящий их получил доступ к дому. Мало того: магия этих слов действует столько времени, сколько существует Фиделиус. Энергетическая нагрузка на Хранителя весьма основательная, но вовсе не запредельная – у него просто утомляемость повышается, в сон клонит и всякое такое. Скажу коротко: нам в Хогвартсе магия такого уровня и не снилась, как мы с этим заклинанием справились, я и сам не понимаю. Но ведь справились!
— И ваш Хранитель...
— Бродяга, конечно. Так что, как видишь, мы в надёжных руках.
— Да, он умрёт, но не выдаст... А вы уверены, что это безопасно — отправлять записки?
— Питера Сириус привёл сюда лично. А твой дом в такой глуши, что туда никто не сунется.
— А остальные?
— А остальные пока обойдутся, — Лили, успокоив ребёнка, спускается вниз и кладёт руку на плечо мужу. — Мы отдохнуть хотим. Устроим себе маленький медовый месяц. Имеем право?
Их лица светятся счастьем и предвкушением невинных удовольствий супружеской жизни. Я начинаю остро чувствовать себя лишним, но вместе с тем мне становится спокойно за друзей. Они и Оленёнок в безопасности, это главное.
— Ужинать с нами будешь?
— Нет, спасибо, — желудок уже сводит от голода, но я по опыту знаю, что до завтрашнего дня лучше ничего не есть. — Я пойду.
— Давай, Лунатик, приходи в себя. Тебя мы всегда рады видеть, только Патронуса присылай, когда захочешь проведать.
Я не спеша возвращаюсь к тому месту, откуда можно аппарировать. Третий день полнолуния, никаких заданий от Дамблдора не предвидится. Это я могу собраться с силами, если того требуют дела Ордена, а вот Конраду такое и предлагать не стоит: для него Дамблдор только союзник, но не командир. Куда теперь? Мне очень хотелось принять приглашение Лили, но это было бы совершенно бестактно. Они имеют право немного побыть наедине друг с другом и с Оленёнком. После свадьбы они даже не смогли позволить себе ничего подобного, у Ордена как раз начались трудные времена...
Дойдя до границы зоны аппарации, я понимаю, куда сейчас отправлюсь. За последние дни я успел повидаться с Лили, Джеймсом и Сириусом — осталось только встретиться с Питером. Нам давно надо поговорить по душам. Может быть, всё его поведение и хмуро-озабоченный вид объясняются просто усталостью? Ему и Сириусу не удаётся толком отдохнуть уже несколько лет. Но Бродяге такая жизнь, похоже, нравится, и сил оставаться самим собой у него хватает. А Питер всегда был самым слабым из нас, и сейчас ему действительно тяжело. Он боится остаться один и, наверное, не очень уверенно себя чувствует, когда приходится выполнять задания одному или в группе, где нет никого из нас. А из-за той секретности, которую нам всем приходится соблюдать, я даже не знаю, где он сейчас живёт. Конечно, шансов застать Питера у мамы немного, но она может знать его адрес. И сама миссис Петтигрю будет рада меня видеть. Я не раз гостил в их доме ещё в школьные годы, к друзьям сына она всегда относилась как к родным. Когда мы закончили учебу, Питер даже рассказал ей мою тайну, и она, как ни удивительно, не стала относиться ко мне хуже.
Петтигрю живут в обычной магловской деревушке на юге Девоншира, на самой окраине, рядом с небольшой рощицей, куда можно спокойно и незаметно аппарировать, а потом появиться рядом с домом пешком, не вызывая подозрений у маглов. Сосредоточившись, я мысленно представляю себе заросли кустов, в которые нужно обязательно попасть и мгновением позже оказываюсь именно там, причем в метре от… Питера, который моментально выхватывает палочку и направляет её мне в грудь. Мгновением позже мы хлопаем друг друга по плечам, радуясь неожиданной встрече.
— Питер, ты куда собрался?
— Рем, ты не поверишь: я ни-ку-да не собрался. Я тут рыбу ловлю, причём удочкой, — он немного смущённо фыркает и показывает рукой в сторону ручья, на берегу которого действительно натыканы несколько удочек. — А ты здесь каким ветром? Сегодня же третьи сутки, как ты себя чувствуешь?
Мы шагаем к ручью, на берегу которого горит небольшой костерок. Вокруг ни души, и я успеваю оценить, что Питер действительно здорово устроился.
— Ветер, как ты понимаешь, был исключительно попутный. Когда мне ещё к друзьям заглянуть, если не в такой день? Чувствую я себя уже вполне сносно, а заданиями меня до завтра дёргать не будут. Заскочил в Годрикову Лощину, увидел, что я там лишний, а потом решил тебя проведать. Мы сколько не виделись-то уже? Лучше расскажи, как это тебе повезло выкроить время на рыбалку?
— Присаживайся. Раз ты в Годриковой Лощине был, то уже почти всё знаешь.
Питер подбрасывает в костёр несколько поленьев, становится заметно теплее. Присесть мне точно надо: после двух аппараций голова начала кружиться, да и ноги предательски подрагивают.
— Ты не зря сегодня на ногах? Вид у тебя бледный, Лунатик! Давай, посидишь немного, и пойдем к маме — не забыл ещё, какие у неё отвары? Садись, садись давай!
Пока я перевожу дух, Питер достает из рюкзака тёплый плед и набрасывает мне на плечи, вешает над костром котелок с водой, добавляет хворост. Я просто молчу, наслаждаясь покоем. Питер всегда относился к моим превращениям как к болезни, которая не может доставлять никакого удовольствия. Хлопоча вокруг костра, он с тревогой поглядывает на меня через плечо. Он помнит, как я пластом лежал в Хижине на третьи сутки, собираясь с силами, чтобы вечером выйти из-под Ивы и отправиться на ночь в палату к мадам Помфри. Конечно, Питер трусоват, но он лучше Сириуса и Джеймса понимал, насколько непросто мне было в это время поддерживать шутливый разговор и заставлять себя улыбаться. Про новое зелье, которое позволяет мне сегодня держаться на ногах, я ему пока не рассказывал. Прекратив суетиться, Питер подсаживается к огню, подтянув колени к подбородку.
— Я был у Поттеров, когда они с Сириусом работали над этим самым Фиделиусом. Заклинание, кстати, сложное, я и не думал, что они справятся. Два дня работали, пока всё получилось, как надо, но оно ведь того стоило, правда? Ты только обещай парням не рассказывать, что мы вдвоём с Эванс, пока они там пыхтели, нашли немножко иной способ для Фиделиуса. Джеймс с Сириусом уверены, что только с их мастерством такое возможно.
Рядом с костром так тепло, что мне лень даже разговаривать, но Питера явно переполняет гордость, и я стараюсь не потерять нить беседы.
— Питер, с чего ты вдруг заливать стал? Заклинание, с которым Бродяге и Сохатому пришлось попотеть, тебе точно не по зубам!
На дружеские подначки Питер всегда реагировал без чувства юмора. Но сейчас он отвечает по взрослому, совершенно спокойно:
— Вот к маме пойдём, сам всё увидишь. Говорю, что освоил — будет тебе доказательство. Правда, всю эту заумь про дополнительные измерения и прочее, о чем мне Лили с Джеймсом толковали, я действительно не понял, но это же не главное – главное, что укрытие для мамы у меня получилось таким, каким и требовалось. Да и, собственно, я не про то хотел рассказать.
Всё его радостное возбуждение куда-то исчезает, теперь по виду ему можно дать лет сорок. Раньше я не замечал за ним таких резких перепадов настроения.
— Знаешь, просидел я у Поттеров два дня, болтал с Лили – и думал, думал, думал. Не знаю, как ты, а я устал от бесконечной секретности, от того, что некогда остановиться, что я уже давно не представляю всю картину происходящего. Суетимся, бегаем взад-вперёд, друг друга почти не видим... И самых близких тоже. Мама за эти три года войны и моего участия в Ордене постарела лет на десять, не меньше. Конечно, я ничего ей не рассказываю, да она и не пытается что-то узнать, но это бесконечное ожидание и страх измотали её до предела. Нельзя так, Лунатик! Ты сам-то когда последний раз родителей навещал, чтобы побыть с ними пару дней?
Он встаёт, чтобы снять с огня закипевший котелок. Да, он действительно безумно устал. Он ведь и в Орден пошёл скорее за компанию с нами, чем по собственному убеждению. За эти три года Питер не повзрослел, а постарел. Кажется, я знаю, что сейчас услышу…
— Лили посоветовала мне отдохнуть хоть пару недель, пока я не сошёл с ума. Вот второй день бездельничаю, рыбу ловлю и уже два вечера провёл с мамой. Она написала Дамблдору, что я основательно простыл — оказывается, ничего сложного. И ты знаешь, он даже не ответил на её письмо!
—- Да ладно тебе, Пит, ты же знаешь, какая на нём нагрузка! Ты уже не школьник-шалопай, чтобы он стал проверять, не прогуливаешь ли ты уроки. А вот совет тебе Лили дала правильный. Они с Джеймсом решили себе медовый месяц устроить, я вообще всегда в полнолуние отдыхаю... Не всем же быть двужильными, как Бродяге. Да и то я думаю, что он в основном на жажде мести держится...
— Считаешь, он из-за брата озлился?
— Родная кровь всё-таки, через неё просто так не переступишь. А Сириус уверен, что Регулуса убили по приказу Вольдеморта.
Я знаю, что разговор очень важен для Питера, но уже ничего не могу с собой поделать. Коварное тепло от огня и чай с запахом дыма сделали свое дело: глаза слипаются, а язык начинает заплетаться. Видимо, я даже начинаю дремать — поваливший от костра дым и дружеский пинок от Питера заставляют меня вскочить как ужаленного.
— Вставай, лежебока! Пять минут пешком одолеешь или тебе носилки соорудить? — он с хохотом уворачивается от моих попыток поймать его. Вот теперь он снова похож на моего школьного друга, умевшего не унывать в тяжёлые минуты.
Прекратив дурачиться, мы шагаем в сторону дома Петтигрю. Шутки шутками, но что-то я действительно не очень хорошо держусь на ногах — поторопился, теперь нужно срочно ложиться спать. Зря я беспокоился о состоянии Питера. Отдохнёт неделю и будет в полном порядке. Он неожиданно останавливается перед последним поворотом дороги.
— Стоп. Надо бы с тобой поспорить — освоил я Фиделиус или нет, но нельзя же издеваться над больным человеком. Любуйся!
Он выводит меня за поворот. Я не верю своим глазам: их крошечного домика просто нет, окраину деревни украшает небольшой пустырь! Подобрав упавшую челюсть, я разворачиваюсь к Питеру:
— И тебе на ТРИТОНах поставили по заклинаниям только «В»?! Дай мне пожать руку гению!
Питер сияет. Ему не так уж часто удаётся доказать, что он как чародей на что-то годится. С преувеличенной торжественностью он произносит:
— Я доверяю тебе, Ремус Люпин, тайну дома миссис Петтигрю. Ты имеешь право войти по слову Хранителя!
Дом сгущается будто из воздуха. Довольно хохоча, Питер тащит меня за руку, поскольку я всё ещё не до конца пришёл в себя. Распахнув дверь, он кричит:
— Мама, у нас гости!
Миссис Петтигрю семенит к нам из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем.
— Ремус! Вот уж кого не ожидала, ты же у нас год не появлялся! Как ты, как твои родители, всё в порядке?
Проводив меня на кухню, она усаживает меня за стол, вешает полотенце на место, внимательно смотрит на настенный календарь и исчезает за дверью кладовой, чтобы через несколько минут выйти оттуда со связками сушёных трав. Привычное зрелище, такое домашнее и уютное — кипящий на огне котелок, в котором варится зелье. Поняв, что несколько минут ей будет не до меня, я поворачиваюсь к улыбающемуся Питеру и вполголоса спрашиваю:
— А что сказали на твой Фиделиус соседи по деревне?
Питер смущённо прячет глаза и водит пальцем по поверхности стола.
— Лили нашла одно заклинание... Оно создаёт иллюзию, которую видят только маглы, для волшебников слабовато. Я проверил на ближайших соседях, всё у меня получилось. А потом память им подчистил. От одного Обливиэйта вреда не будет...
— А как твоя мама переживёт одиночество?
— Ты уже знаешь свойства Фиделиуса? Если со мной что-то случится, — кадык на его шее нервно дёргается, — дом появится на своём месте. А пока со мной всё в порядке, мама не чувствует себя одинокой — у неё есть я.
Он стремительно поднимается и идет к миссис Петтигрю — помочь размельчить травы. Я откидываюсь на спинку стула, моё беспокойство о Питере исчезает без следа. Если он думает о нас и о своей маме, значит, с ним ничего страшного, это просто усталость от постоянного перенапряжения, секретности и вынужденного одиночества.
Пару минут спустя мама Питера ставит передо мной две чашки с настоями. Я пью их не в первый раз и знаю, что к утру буду как новенький. Она непревзойдённая травница. Миссис Петтигрю усаживается напротив меня и смотрит, как я пью. Она смотрит на меня с участием и заботой, как родная мама, и не говорит ни слова, только ласково поглаживает мою руку. Из комнаты появляется Питер:
— Я тебе постелил, иди ложись. Спи спокойно, сам знаешь, что находишься в самом безопасном месте Англии! А нам с мамой ещё работать и работать, чтобы с утра накормить голодного оборотня!
Питер снова улыбается, будто и не был несколько минут назад непривычно серьёзен. А действие отвара миссис Петтигрю уже начинает сказываться: слипаются не только глаза, но и мысли. Питер понимающе ухмыляется и помогает мне добраться до кровати. Я залпом осушаю вторую чашку, с последним глотком проваливаясь в мягкий и спокойный сон.
Когда я открываю глаза, в окно комнаты уже заглядывает отнюдь не раннее осеннее утреннее солнце. Я проспал остаток вчерашнего дня и всю ночь. Миссис Петтигрю творит со мной настоящие чудеса — я редко чувствую себя так бодро, тело просто налито энергией! В комнате никого нет, так что я могу спокойно одеться (вспомнить, как моя одежда оказалась аккуратно сложена на стуле, я даже не пытаюсь) и выйти на кухню. Миссис Петтигрю сидит за столом со свежим номером «Пророка», Питера нигде не видно. Она приветливо улыбается.
— Доброе утро, Ремус! Надеюсь, ты в полном порядке? Где у нас ванная комната, ещё не забыл?
— Миссис Петтигрю, вы снова сотворили маленькое чудо! Перед вами самый бодрый оборотень Британии! А где Питер?
Улыбка моментально гаснет, за мгновение она стареет на добрый десяток лет.
— Поздно ночью прилетела сова с письмом, и Питер сразу же ушёл. Обещал к вечеру вернуться, больше ничего не сказал. Неужели Дамблдор не поверил мне?
Мое радостное настроение тоже тускнеет. Что такое могло случиться, чтобы вытащить «больного» из постели? Но тогда была бы ещё одна сова с письмом для меня! Миссис Петтигрю будто читает мои мысли:
— Питер сказал, что записку для тебя он сунул в карман твоей куртки. Ответь мне только на один вопрос: случилось что-то серьёзное?
Я проверяю карманы и обнаруживаю клочок пергамента, на котором написано всего несколько слов. С трудом удерживаясь от смеха, я очень серьёзным тоном говорю:
— Не знаю, как вы, а я теперь места себе не найду из-за переживаний! Возможно, последствия случившегося Питеру придётся расхлёбывать всю жизнь! Но у него ещё есть все шансы отделаться лёгким испугом...
Я передаю записку миссис Петтигрю, понимая, что такие шутки хороши в меру. Её руки немного дрожат, когда она поправляет вытащенные из кармана очки.
«Лунатик!
Она настоящее чудо! Надеюсь познакомить тебя до решения о дне свадьбы!»
Получив честно заслуженный шлепок полотенцем, я откровенно хохочу вместе с мамой Питера, которая одновременно умудряется ещё и расплакаться, прежде чем обессилено опуститься на стул.
— Миссис Петтигрю, Питеру, между прочим, исполнился двадцать один год! Это была от кого надо сова!
С этими словами я иду в ванную. Чёрт возьми, жизнь продолжается! А Питер-то, тихоня Питер! Интересно, когда и с кем он меня будет знакомить?
Когда я возвращаюсь на кухню, миссис Петтигрю по-деловому собрана, смотрит на меня уже не как на друга сына, а как на совершенно взрослого человека. На подоконнике ждет-топчется сова Дамблдора. Аккуратно запечатанный пакет можно даже не вскрывать, я и так знаю, что в письме всего несколько слов: «Полдень, место обычное». Кто бы сомневался! Бросив взгляд на часы и на ломящийся от многочисленных блюд стол, я мгновенно прикидываю, что аппарировать придётся с плотно набитым желудком.
Миссис Петтигрю спокойно ждёт, пока я отдам должное её кулинарному искусству, чтобы сказать всего несколько слов:
— Береги себя, Ремус! Уж не знаю, к кому сегодня отправился Питер, но помни, что ближе тебя, Джеймса и Сириуса у него никого нет. Да и у меня, пожалуй, тоже…
Она обнимает меня, украдкой смахивает набежавшую слезу и, пока я не исчезаю за знакомым поворотом тропинки, продолжает махать мне рукой, стоя на пороге дома. Вот уже и заросли кустарника, которые надежно прячут меня от любопытных глаз. Один поворот вокруг оси…
— Здравствуй, Аб! Я не опоздал?
читать дальше
суббота, 24 апреля 2010
В Малфой-мэноре ничего не изменилось: я действительно настолько примелькался со своими отлучками, что на очередную уже никто не обращает внимания. В лаборатории тихо и спокойно – после того, как о моем ужине вдвоем с повелителем стало известно, Беллатриса перестала даже пытаться проводить инспекции: я перестал быть для нее человеком Малфоя. Ее логика проста: если сам Темный Лорд считает мои изобретения чем-то очень важным, но при этом я сам не рвусь к власти и усилению своего влияния, то я не опасен – это раз, и не подлежу критике – это два. Вот теперь меня это устраивает больше, чем когда бы то ни было: Люциус давно стал редким гостем – похоже, повелитель не оставляет ему лишних свободных минут. Я никогда особо не интересовался общей обстановкой, но, похоже, наше противостояние с Министерством магии и тем самым Орденом Феникса вступило в решающую фазу. Потому Дамблдор и не стал применять ко мне каких-то наказаний: даже маленькая помощь, идущая из окружения Темного Лорда, неожиданно может переломить ситуацию. читать дальшеСтранно, но теперь я действительно хочу, что бы именно так и произошло. Пусть я не могу даже мечтать о Ее любви, но мне мучительно хочется стать в ее глазах хоть немного более приличным человеком, а после всего того, что я успел натворить, мне и самому будет стыдно взглянуть в зеленые глаза. Ладно, это все пустое, об этом буду думать позже: если уцелею сам, если Дамблдор сумеет выстроить защиту, способную противостоять атаке Темного Лорда. Думать нужно о том, что я старательно скрыл от Дамблдора: чем больше проблем, чем больше потерь будет в нашем лагере, тем меньше времени и сил останется у Темного Лорда для того, чтобы заниматься охотой на семью Поттеров. Мысль не самая человеколюбивая, но – на войне, как на войне. Так что сосредоточиться нужно на том, чтобы придумать способы добывать как можно больше именно оперативной информации, чтобы как можно реже попадаться на глаза Темному Лорду. Да, не забыть бы еще о книжице, которая покоится в потайном кармане мантии – окклюменцию нужно действительно доводить до соверешенства. Если уж сам Дамблдор называет Лорда великим легилиментом, то мне точно нужно тренироваться каждую свободную минуту. Даже думать не хочется, что со мной сделают, если выяснится, что я преступил клятву верности. Так, с этим понятно. Как добывать информацию? На совещаниях я не слышу ничего, кроме общих слов, на задания меня выдергивает только Люциус, причем в самый последний момент, когда до отправки в то или иное место остаются считанные часы. Даже если Дамблдор предоставит мне некое усовершенствованное средство связи, ему и его людям может просто не хватить времени, чтобы подготовиться к противостоянию. Неужели это тупик? Да быть такого не может – я слизеринец, я обязан что-то придумать!
Чтение пособия по практической окклюменции не дает никаких результатов: голова не хочет освобождаться от мыслей о том, что я должен, обязан своевременно получать именно оперативную информацию. Через полчаса я обнаруживаю, что смотрю мимо страниц: в голове мелькнула какая-то догадка, нужно суметь не упустить ее. Стоп, вот оно! Прямо над потолком моей лаборатории – большой зал, в котором Темный Лорд проводит совещания с теми, кто руководит боевыми операциями. Это – раз. Два – заклинание-Глушилку создал я сам. Что там было положено в принцип? Барьер, о который разбиваются звуковые волны. А теперь нужно сделать все с точностью до наоборот! Волны должны проходить сквозь твердое препятствие со значительными шумопонижающими свойствами! Вот оно, есть!
Меня срывает с места: я лихорадочно выхватываю мои записи по созданию Глушилки, на ходу вспоминаю, какими книгами пользовался на тот момент. Так, с чего начинать?.. И тут же в голове звенит тревожный колокольчик: начинай с маскировки, Северус! Да, да, именно так: то, чем я собираюсь заняться, должно быть известно только мне, это ни в коем случае не должно попасть в руки Лорда или того же Люциуса. Да, повод отвертеться будет: то, что я собираюсь сделать, может быть очень полезно для нашего дела, но нельзя доводить до такого. Кто знает, что придет в голову хозяевам замка? Придумают контрмеры, и моя задумка окажется нереализуемой. Так-так-так... Развести огонь, поставить 3-4 котла, живописно разбросать перья гиппогрифов, развесить под потолок пучки водорослей, вывалить на столы раскрытые в разных местах фолианты и листья пергамента – лучше всего самые перечерканные моими записями. Перья, пусть и ломанные – тоже на столы, несколько чернильниц в разные места, не забыть растрепать одежду и волосы, ляпнуть пару клякс на рукава. О, чуть не забыл: банки с ингредиентами поснимать с полок, подвинуть поближе к котлам, туда же – весы, в карман щепотку семян пупыра: если кто-то про меня вспомнит и решит заглянуть в лабораторию, достаточно будет бросить их в огонь, чтобы полкомнаты заволокло дымом и искры летели в разные стороны. Ох, мантия же должна на полу валяться, заляпанные глиной туфли – тоже на самом видном месте. Все светильники – поближе к котлам, тогда все остальное будет казаться в полумраке.
Через четверть часа я готов к приему любых посетителей, а потому спокойно усаживаюсь на стул и принимаюсь к своему плану. Уже через несколько часов я понимаю, что ничего принципиально нового делать не придется: поскольку предстоит иметь дело с четко структурированным твердым материалом, все должно получиться. На создание вербальной формулы и проработку системы пассов уйдет не больше суток – если, конечно, мне никто не будет мешать.
Драконий навоз! Вода-то в котлах почти выкипела, пока я тут расчетами занимался! Подливая воду, я решаю, что пора заняться изготовлением зелий по-настоящему: любой гость должен видеть, что чокнутый зельевар ни на йоту не изменился. Приняв порцию Бодрящего зелья, я приступаю к работе и с удовольствием ощущаю, что привычное занятие позволяет мне расслабиться, избавиться не только от нервного напряжения, но и от многих мыслей. Кипит зелье, пальцы привычно что-то размельчают, толкут, взвешивают, пересыпают, помешивают – вот оно, мое настоящее дело! Только смогу ли я когда-нибудь заниматься исключительно наукой? Дамблдор дал мне слово, но я прекрасно понимаю, что слова словами, а война – войной, у нее свои законы. И вдруг каким-то щелчком в голове появляется очень здравая мысль! Вася Сидоров, автор пособия по окклюменции, едва ли не в первой главе писал (хм, а что-то из текста таки застряло в голове!..), что лучший способ выставить ментальную защиту против атак легилимента – это представить себе что-то совсем безобидное, привычное и для тебя самого, и для того, кто пытается проникнуть в твое сознание. Так вот оно! Нет же ничего сложного: в моей голове картинка лаборатории, моих котлов и ингредиентов не покажутся Лорду ничем странным! Остается только научиться не обращать внимание на постороннее вмешательство и упорно думать о каком-нибудь Оборотном зелье, тщательно вспоминая последовательность этапов его приготовления. Какие причины ковыряться в моих мыслях особо тщательно, если при первой же атаке возникает вот эта картина художественного беспорядка в лаборатории? Все, все, все, теперь я уверен, что справлюсь и с этой проблемой – если конечно, не стану забывать совет Дамблдора о том, что занятиям окклюменцией я должен посвящать каждый свободный вечер...
И только следующим вечером, чуточку придя в себя, я еще раз задумываюсь над простыми вещами. Я дал слово Дамблдору, я буду выполнять обещание - это выгодно мне, поскольку может быть полезно Лили. Но пока это ведь только намерение - сам договор с главой Ордена Феникса пока не дал ведь никаких результатов, если не считать таковым само предупреждение об опасности, нависшей над Ее головой. Да, я уверен, что Дамблдор прикроет своих людей вне зависимости от всего прочего. Но, если я не дам ему в руки практически полезную информацию, я исправлю только малую толику моей вины перед Ней... Стоп, если я сейчас позволю себе уйти в размышления о Лили, я на какое-то время перестану быть слизеринцем, а, если я планирую свою собственную войну против Темного Лорда, я обязан мыслить рационально. Это действительно война, и думать надо об ее законах. Я уже начал бой, и я слишком хорошо представляю себе, что будет, если Волдеморт узнает хоть кроху информации о моей встрече с Дамблдором: тогда "Авада Кедавра" покажется мне величайшей милостью. И только моя собственная смерть может стать препятствием для того, чтобы Лорд стал победителем в моей с ним войне!
Какое-то время я пытаюсь найти хоть одну причину для какого-то другого вывода, но не нахожу ни одного. При любом проколе, при малейшей ошибке Темный Лорд выпотрошит мою голову, заставит открыть все потаенные уголки моей памяти. Никакая окклюменция не поможет против комбинаций "Империуса" и "Круцио", против бесконечно огромного арсенала Темных Искусств, имеющегося в распоряжении повелителя Пожирателей Смерти. И все, что мне остается - получить в свое распоряжение безотказный способ мгновенно уйти туда, куда Волдеморту уже не дотянуться. Мысли текут спокойно и ровно - я занят анализом обстановки, частью которой являюсь. Я сумел подняться на холм к Дамблдору, будучи уверен в том, что встреча может закончиться либо моей смертью, либо тесным знакомством с Азкабаном - я точно знал, ради кого иду на это. Просто дорожка на холм так и не кончается...
Решение проблемы лежит на поверхности: палочка Прюэтта так и остается в моем распоряжении, хоть до экспериментов с ней у меня так и не дошли руки. Она по-прежнему плохо слушается меня, но требование к ней будет предельно простым: мне нужно, чтобы она выдала ровно одно заклинание - "Сектусемпра". Вот только лежать она теперь должна всегда в одном и том же месте: во внутреннем кармане мантии, прямо напротив сердечной мышцы. На это даже моих, далеко не полных, знаний о магии волшебных палочек вполне достаточно, в этом я уверен. И расчеты оказываются совершенно точными: всего через пару часов я знаю, что теперь моя смерть всегда со мной. Для моего собственного заклинания грудная мышца, два ребра и сухожилие между ними - точно не препятствия. Мой якорь, мой путь к победе. Моя смерть.
Мое привычное всем затворничество, однако, не дает мне добиваться серьезных результатов. Уже через пару дней после начала работы я умею превращать каменные стены и потолок в направленные слуховые трубки, но мне ведь неизвестны ни дни и часы совещаний, ни то, в каких помещениях могут собраться для откровенного разговора те, кого я несколько лет называл «соратниками». Первая удача улыбнулась сегодня: на доклад к Темному Лорду явился Рудольфус Лестрейндж, и как раз в этот момент я, уж и не помню, в какой по счету раз, использовал Локатор для того, чтобы просканировать зал совещаний.
Скрип двери, семенящие, какие-то робкие шаги.
- Мой Лорд! Убежище на улице Иделвуд 66 в Кембридже готово к использованию. Запасы продовольствия достаточны, чтобы продержаться там не менее месяца даже вдесятером. Мы использовали все защитные заклинания и все перечисленные вами способы маскировки. Аппарирование невозможно, двери надежно запечатаны, без ваших порталов туда никто не попадет.
- Надеюсь, что вы не отступали от моих инструкций. Передай Клебетсу и Хьюитту, что с завтрашнего дня они должны ждать, когда вспыхнут Метки – сразу после этого они должны использовать вот эти порталы. На месте их будет ждать Малфой, они поступят в его распоряжение, дальнейшие инструкции будут у него. Эти два портала – для того, чтобы они могли прибыть на улицу Иделвуд. Ступай.
Снова – звук шагов и аккуратный стук запертой двери. Что ж, теперь все зависит от доли везения: поступит сигнал от Темного Лорда до того, как я смогу увидеть Дамблдора или же я буду быстрее? Сова, пернатая царица ночи, вылетает из дальнего окна подвала Малфой-мэнора в непроглядную темень. Дамблдор сказал, что до Хогвартса она доберется за 3 часа – значит, в ведьмин час я использую портал. Остается ждать и надеяться, что я сумею, успею разворошить наше осиное гнездо – пусть Лорд будет озабочен чем угодно, только не Ее поисками.
- Северус, у тебя есть какие-то срочные новости?
Комната, похоже, та же, что была и прошлый раз: все тот же камин, пара удобных кресел, небольшой стол и очень тщательно завешенные два окна. Вот только мне почему-то кажется, что прошлый раз помещение было чуть больше: похоже, директор Хогвартса весьма аккуратен и о его полном доверии ко мне пока можно не говорить. Это – война...
- Да, сэр. – и я слово в слову передаю все, что смог услышать сквозь потолок моей лаборатории.
- О системе безопасности и сигнализации речи не было?
- Ни слова. Зато нет нужды сомневаться в том, что завтра в этом убежище можно застать врасплох двух ваших врагов.
- Наших, Северус, наших! Я надеюсь, что тебя никто не заподозрит?
- Разговор между Темным Лордом и Лестранджем состоялся с глазу на глаз при тщательно запертых дверях.
Голубые глаза под очками блеснули молодым задором:
- А вот это я сейчас должен не суметь проверить – если ты, Северус, не забыл о книге, которую ты унес от меня прошлый раз.
Наверное, если бы он промолчал, я бы не успел сосредоточиться, а так мне вполне хватило времени на то, чтобы в деталях представить себе обстановку в моей лаборатории в те минуты, когда я готовлю запас обязательных зелий. Голубые глаза растворились в пару, исходящем от нескольких котлов разом, а я старательно продолжал вспоминать последовательность добавления всех компонентов в каждое из зелий.
- Что ж, очень неплохо, но пока слишком подчеркнуто и, кроме того – ты увлекаешься, Северус, увлекаешься настолько, что плохо реагируешь на происходящее здесь и сейчас. Однако, если припомнить, что это наша первая с тобой настоящая тренировка, то ты добился замечательного результата. Если на тебя не падет подозрение Волдеморта, если просмотр твоего сознания будет только беглым – он, я уверен, не увидит ничего подозрительного. Но прямой, целенаправленной атаки с его стороны ты не выдержишь, даже если число котлов удвоится – защита станет заметна. Ты должен четко уловить этот важный нюанс: защита должна быть такой, чтобы ее нельзя было рассмотреть. Твоя догадка совершенно правильна, Волдеморт должен видеть то же, что и раньше: твою увлеченность зельями, как старыми, так и новыми. Но он должен видеть и твою заинтересованность его словами, чего бы они не касались, должен видеть твою подобострастность перед ним, твою готовность исполнить любой его приказ. Картинка, при помощи которой ты закрываешь свое сознание, не должна быть слишком навязчивой, она должна занимать весь, так скажем, задний фон, а на поверхности «плавать» все то, что я только что перечислил. Надеюсь, ты смог уловить то, что я хотел тебе сказать?
- Сосредоточиться на словах Лорда и одновременно не выпускать из головы мою любимую картину? А такое вообще возможно?
Взмахом палочки Дамблдор призывает новую книгу, заодно приглашая меня к столику.
- В этом фолианте самым подробным образом рассматривается именно эти нюансы – Крайперс был настоящим специалистом по этому вопросу. И я бы предложил на этом сегодня закончить учебные проблемы: ты, как я вижу, осознал важность овладения окклюменцией. Надеюсь, что ты и дальше будешь заниматься самым серьезным образом. Отвечая на твой незаданный вопрос, буду краток: охраной семьи Поттеров будет заниматься лично Аластор Хмури. Думаю, тебе это имя знакомо?
- Более чем, мистер Дамблдор. С тем, что он делает, я знаком не понаслышке, и именно поэтому должен сказать: и у него ошибок хватает.
- Так, вот это уже очень интересно. Будь добр, с этого места подробнее, для нас обоих это очень важно. Где и когда ты сталкивался с работой Аластора, о каких ошибках ты говоришь?
Я много думал о том, как Дамблдор намерен защищать Лили и был почти уверен, что эта работа будет поручена именно Хмури. Потому речь была построена самым тщательным образом: я стараюсь быть максимально точным при описании того, как мы смогли преодолеть защиту домика лесника, но при этом стараюсь как можно меньше говорить о своем участии в том страшном рейде. И – прокалываюсь, поскольку на несколько мгновений забываю только что преподанный урок, забываю, что должен смотреть в сторону! Тот самый задний фон, о котором мне только что столь подробно рассказывал глава Ордена Феникса, вопреки моей воле, заполняется воспоминаниями о моих полете и режущих заклинаниях, об Адском Пламени, погубившем одного из Прюэттов. Мгновением позже я спохватываюсь, но голубые глаза за очками-половинками уже превратились две льдинки. Я никогда не видел у нашего директора школы такого выражения лица: жестко поджатые губы, резче обозначившиеся морщины, ярость, переполняющая глаза, чувствуется, как холодный обжигающий поток.
- Северус, так значит, именно так работают так называемые Пожиратели Смерти? Это вы называете честным боем? Сколько вас было?
Я знаю, что нужно делать: я распахиваю не только глаза, но и свое сознание, стараясь как можно точнее вспомнить тот вечер, чтобы ни одна подробность не осталась не проясненной ни одна деталь.
Дамблдор молчит, молчит несколько минут.
- Что ж, теперь я точно знаю, по какой причине ни один прислужник Волдеморта никогда не пожелает перейти на нашу сторону. Вы все не просто помечены, вы вымазаны кровью не по локти, а по самую макушку. Теперь я понимаю твой панический страх во время нашей первой встречи: ты знал, что я действительно могу казнить тебя за то, что ты не единожды прикладывал руку к гибели наших товарищей. Тебе придется очень много работать для того, чтобы я когда-нибудь смог пожать тебе руку. Но я вижу главное: ты хочешь добиться этого, хотя в твоих чувствах так много самого обычного эгоизма. Но уже сегодня ты смог дать нам немало действительно ценной информации, которая поможет нам не только защищаться, но и, вполне возможно, атаковать. Ты не даешь мне узнать, каким образом ты получил информацию о Клебетсе и Хьюитте, но меня это и не должно интересовать: мне сегодня важнее всего результат и твоя готовность исправлять многочисленные ошибки и преступления. Ты каешься делами, а это – самое главное.
- Извините, сэр, я должен сказать еще кое-что. Судя по всему, Темный Лорд решил исполнить свое давнее обещание: Люциус Малфой перестал приглашать меня на наши так называемые «пикники». Вы понимаете, что ни малейшего огорчения по этому поводу я не испытываю, но это решение отлучает меня от возможности получать информацию от пьяных, а потому весьма откровенных «соратников». Заклинание Локации, которое я разработал втайне от всех, позволяет мне прослушивать едва ли не весь Малфой-мэенор, но мои повседневные обязанности не позволят мне делать это постоянно. Если я не буду продолжать радовать Темного Лорда новыми изобретениями, это будет не только весьма подозрительно для него самого, но и для всего нашего клана. Поэтому сразу после моего возвращения я продолжу самым активным образом работать над тремя новыми зельями: жидким Империусом, в создании которого я продвинулся достаточно далеко и о котором я уже разговаривал с Лордом, а также над тем, о котором будет известно только вам – над детектором его применения противоядием к нему. О последних двух будет известно только вам, и вы должны знать еще одно: жидкий Империус будет придавать еде или питью, в которое его добавили, легкий привкус жженой карамели. Когда разработка будет закончена, вы получите все рецептуры и список ингредиентов. И позволю себе напомнить, что на нашей предыдущей встрече вы обещали решить проблему моей связи с вами: полеты сов слишком рискованны.
- Я стараюсь ничего не забывать, Северус. Надеюсь, ты осведомлен о том, что такое Протеевы чары?
Я молча протягиваю вперед левую руку, одновременно подтягивая рукав мантии. Дамблдор с огромным интересом и вниманием изучает Черную Метку, поворачивая руку во всех направлениях.
- Что ж, бывший ученик Том Риддл всегда отличался прилежанием и стремлением довести до совершенства полученные знания и навыки. Существует способ увидеть этот знак против воли его носителя?
- Вот этого я не могу сказать, мистер Дамблдор. Мое положение таково, каково оно есть: придворному зельевару нет нужлы встречаться и общаться с теми, кто не должен знать о моей принадлежности к числу Пожирателей Смерти. Нельзя исключать того, что тайные соратники Темного Лорда получают Метку несколько иного вида, чтобы никто из посторонних ни при каких обстоятельствах не мог ее обнаружить.
- Будем считать, что мой бывший ученик загадал мне интересную загадку, на которую мне будет приятно найти правильный ответ. Так или иначе, но Протеевы чары позволяют мне и тебе решить проблему связи, и я не вижу причин отказываться от такого удобного способа. Вот это – всего лишь серебряная чашечка для весов, которых, как я понимаю, в твоей лаборатории предостаточно количество. Вторая будет всегда находиться при мне, чтобы я в любой момент мог услышать твою просьбу о встрече. Как применять Протеевы чары, ты должен знать после экзаменов на степень Ж.А.Б.А., времени попрактиковаться у тебя тоже достаточно. Я увижу надпись, о появлении которой мне даст знать повышение температуры этой вещицы. Тебе останется только дождаться ответного послания, чтобы согласовать время и порядковый номер очередного портала, - он высыпает на столик пригорошню сиклей, несколько потрепанных перьев, пару сушеных лягушачьих лапок.
Похоже, старик не только демонстрирует мне тонкое чувство юмора, но еще и настоящую заботу о своем единственном агенте в непосредственном окружении Темного Лорда. В голове мелькает рыжая грива волос, едва уловимый блеск зеленых глаз и будто уколом приходит еще большая решимость уничтожить хоть всех моих «соратников» ради того, чтобы... Нет, в присутствии Дамблдора я должен гнать эти воспоминания и мысли прочь из головы: не смотря на все красиыве фразы, он был и остается тем человеком, от которого слишком много зависит. И он уже дважды доказывал мне, что законы войны – законы и для него...
Аккуратно убрав в карманы мантии новый учебник по окклюменции и все порталы, я кивком головы прощаюсь с Дамблдором и последние слова, которые я слышу:
- Будь точен, Северус, любая твоя ошибка станет последней! – неожиданно кажутся мне достаточно двусмысленными.
Я вынужден верить ему, потому, что больше просто некому. Но, вспоминая холодный блеск его глаз, я вдруг отчетливо понимаю: Лили стала заложницей моих успехов в качестве личного агента Дамблдора. Именно личного: ведь нет и намека на то, что я могу встречаться с кем-то из его соратников, он явно намерен все контакты со мной замкнуть на самого себя. Если... Если военная удача повернется лицом к Ордену Феникса и мракоборцам Министерства, только от Дамблдора будет зависеть, каким станет приговор Визенгамота по моему делу. Припоминая рассказы Барти Крауча о его отце, я понимаю, что суд надо мной состояится при любых обстоятельствах. Интересно, с какой скоростью появляются мысли, если вот этим всем хватило того времени, пока портал перекидывал меня на двор Малфой-мэнора? И очень интересно, что я буду делать в том случае, если после провала Клебетса и Хьюитта меры предосторожности в особняке будут усилены и над ним появится блок на порталы? Ноги несут меня в мою лабораторию, а в голове мелькают названия книг о порталах, которые могут мне понадобиться в этом случае...
Два дня спустя – кажется, прошло именно столько времени, в течение которого я практически не спал, разрабатывая одновременно три новых зелья и усиленно штудируя книгу Крайперса – в замке началось нечто невероятное. Клебетс и Хьюитт были арестованы аврорами! Как выяснил Люциус еще в первый день, в доме не было ни следов взлома, ни признаков борьбы, вот только с него были сняты все до единого защитные заклинания. Темный Лорд не успел предпринять никаких действий – уже утром следующего дня от соглядатаев в Министерстве он точно узнал, что на улице Иделвуд работал сам Хмури во главе группы лучших авроров Министерства.
Холодная ярость Лорда обрушивается на несчастного Рудольфуса во время самого большого на моей памяти нашего собрания: Пыточное заклинание заставляет Лестрейнджа сначала кричать, минутой позже его крик превращается в визг, а чуть позже он не может даже стонать. Мы стоим в большом кругу, по правую руку от трона Темного Лорда - Люциус Малфой, и только на них сегодня нет масок. Лицо Люциуса совершенно бесстрастно: в происшедшем нет и малейших признаков его вины, так что происходящее только на руку нашему клану.
- Этот человек допустил промах, результатом которого стал провал операции, арест двух ваших товарищей. Я не предаю его смерти только по той причине, что до этого ошибок с его стороны не было, но запомните вы все: вторая его ошибка будет последней. Наказание, которое он получает, заслуженно им и это только бледная тень того, что будет происходить с Клебетсом и Хьюиттом в застенках казематов Хмури, а потом – в Азкабане. С той поры, как это Министерство Магии сумело добиться союза с дементорами, этим осквернителям крови нет нужды даже в намеке на справедливый суд. Визенгамоту достаточно просто не собираться в течение месяца – и смерть будет казаться нашим соратникам по великой борьбе избавлением от мучений. Хуже смерти может быть только одно: если они начнут на коленях вымаливать прощение, рассказывая нашим врагам все, что им известно о каждом из вас. Клебетс и Хьюитт – это не Антонин Долохов, которого я знаю столько лет. Да-да, у меня есть точные сведения, что он был схвачен живым, целители госпиталя Мунго сумели вернуть ему сознание после того, что сделали с ним негодяи Хмури. Я уверен, что сейчас над моим верным соратником проводят всевозможные эксперименты, пытаясь заставить его развязать язык. И я знаю точно: он никогда не скажет ни единого слова, которое может причинить вред моему делу. Есть только один способ проникнуть в сознание тех из вас, кто будет хранить мне верность: легилименция. Но я сам много лет потратил на то, чтобы Долохов мог противостоять и ментальным атакам – никто не сможет узнать ни его мыслей, ни его эмоций. Слушайте и запоминайте: с сегодняшнего дня я лично буду тратить два часа каждый день, чтобы проверять уровень владения окклюменцией каждого из вас. Как и где вы найдете возможность для того, чтобы овладеть этим искусством – думайте сами, но знайте: мои проверки будут самыми тщательными.
Взмах его палочки прекращает, наконец, мучения Рудольфуса. Если и дальше каждый провал будет сопровождаться такими же пытками, наши ряды станут редеть быстрее, чем в результаты любых атак авроров и Ордена!...
- Снейп, у тебя в распоряжении сутки, чтобы этот человек был готов выдержать мой новый допрос. Забери тело!
Подняв заклинанием Левитации Лестрейнджа, я, аккуратно обходя каждое препятствие, сопровождаю его до выхода из зала. Круг замирает в ожидании, но Темный Лорд и не думает прекращать собрание. Сразу за дверями я снимаю чары, взваливаю тело Рудольфуса себе на плечи и бегом, перепрыгивая через ступени, мчусь в свой подвал. Сбросив несчастного прямо на пол, я тщательно запираю дверь и тут же использую Локацию для того, чтобы услышать, о чем еще будет говорить Лорд.
- С сегодняшнего дня вы, находясь в этом замке, будете носить маски постоянно, если я не прикажу обратного. Люциус лично проверит уровень защитных мер на каждом из ваших убежищ, даже если ему для этого придется прекратить спать и есть. Снейп получит приказ увеличить запасы Оборотного зелья в десять раз: с этого дня, находясь вне этого замка, вы должны использовать его постоянно, нося фляжку с запасом зелья при себе. Общие собрания отменены, сюда вы будете являться только после получения моего вызова – Метки дадут вам знать, когда и кого я желаю видеть. Имена тех, кто получает право находиться в резиденции, я назову каждому из достойных лично. На сегодня все.
Шорох и топот шагов настолько оглушительны, что я вынужден прекратить действие заклинания. Но Рудольфусом я займусь чуточку позже: наверняка рядом с Лордом остается Люциус и у меня есть шанс услышать что-то действительно ценное. Если одного провала оказывается достаточно для того, чтобы в нашем лагере воцарилось такое напряжение, то я просто обязан дать Дамблдору хоть что-то еще: два-три таких удара, и Темный Лорд просто забудет о существовании Лили!
- Мой Лорд, я внимаю каждому вашему слову! - почтительности в голосе Люциуса просто невероятное количество...
- Когда эта бездарность очухается, я проверю каждое его движение, каждое слово, каждое перемещение. Ты ведь понимаешь, что, если начнет сыпаться наша система безопасных убежищ, работать будет сложнее во много раз. Где, когда и как Лестрейндж что-то перепутал, где и когда утратил осторожность? Ладно, я сейчас не об этом. Свое задание ты уже слышал, отменять я его не собираюсь. Начинай прямо сейчас, с родового поместья Лестрейнджей: если кто-то из людей Хмури смог проследить за ним, то под ударом оказывается вся его семья. Если пострадает этот древний род... Сразу после этого отправишься вот по этому адресу – это резервное убежище, нужно проверить, все ли там в порядке. Кого отправим туда, решу дополнительно после твоей проверки. Чтобы побыстрее управиться, прихватишь Мюльреди и Олбинета – тупы, но весьма исполнительны и дисциплинированны. Потом – сюда, с докладом. Вопросы?
- Простите, мой Лорд, но я совершенно не знаю Ливерпуля, поэтому вряди ли смогу аппарировать туда. Что такое Сквер стрит в этом городе?
- Хотя бы центр этого города тебе известен?
- Да.
- Достаточно. На любой припортовой улице твое появление никто не заметит, но без Оборотного зелья и магловской одежды даже ночью не вздумай прохаживаться по магловским кварталам. Сквер стрит 75 – это не дальше, чем в пяти кварталах от центральной площади города, заблудиться невозможно. И торопись, времени просто нет: если этот провал не был случайностью, нужно очень сильно торопиться.
- Да, сэр.
Звук шагов не успевает стихнуть, как я уже тащу Родольфуса на диван, лихорадочно перебирая в уме, какие зелья помогут вернуть ему сознание. К тому моменту, как в дверь лаборатории раздается условный стук, я все успеваю: пострадавший полураздет, возле головы стоит столик, на котором громоздятся с десяток бутылочек с зельями. Люциус явно встревожен, но вид Рудольфуса, голова которого медленно мотается из стороны в сторону, а широко распахнутые глаза явно ничего не видят, оставляет его совершенно равнодушным.
- Как этот идиот?
- Думаю, через сутки разум к нему вполне вернется, можешь уверенно должить об этом повелителю.
- Где же он мог так ошибиться? Или Хмури вышел на след самих Клебетса и Хьюитта?..
- Люциус, ты ведь знаешь, что я даже не был знаком с ними, но мне кажется, что причина как раз в них, а не в Рудольфусе. Решать, конечно, нашему хозяину, но Рудольфус, насколько мне известно, никогда не позволял себе пропустить хоть одно слово из полученных инструкций.
- Ладно, гадание – не самая точная наука, тут решать не нам. Нам, между прочим, нужно срочно думать о другом: где и как мы можем освоить окклюменцию? Я про нее знаю только самые общие слова, а каким будет спрос после этих событий, ты можешь и сам представить. Есть идеи по этому поводу?
Я задумчиво смотрю на полки с книгами:
- Пока нет. Часа через два после того, как закончу с этим, - кивок в сторону дивана, - буду знать.
- Думай, и думай быстро, Северус. Лестрейнджи уже ошиблись, если наши смогут показать более приличный уровень владения окклюменцией – чаша весов еще сильнее склонится в нашу сторону. Уверен, что нужные книги можно будет найти в нужном количестве?
- Нет, слишком редкое искусство. Так что был бы крайне признателен за приличный запас пергамента: Копирующее заклинание поможет решить проблему. А книга обязательно найдется – не у меня, так в вашей фамильной библиотеке, в этом я как раз не сомневаюсь.
- Ладно, у меня времени совсем нет. Как думаешь – с головой у Рудольфуса все будет в порядке, повелитель сможет его допросить?
- Если честно, пока не уверен, поскольку впервые встречаюсь с Круцио такой мощи. Так что ничего не скажу, кроме того, что нужно продолжать исполнять приказ.
- Чем быстрее этот тип сможет адекватно воспринимать действительность, тем больше шансов у тебя получить очередную благодарность от повелителя, так что работай активнее. Все, даже пива с тобой попить времени нет, да и сказать, когда я возвращусь домой, тоже не могу. Удачи тебе и с Лестрейнджем, и с книгами. Будем вспоминать школьные годы, но при этом учитывать, что за промахи нас наказывать будут вовсе не писанием строчек. Удачи!
Я закрываю за ним дверь, с разворота отправляю в надежное забытье Рудольфуса легким Ступефаем: бедолага уже столько вытерпел, что это ему уже не повредит. Лихорадочно вытаскиваю правильную чашечку от весов и сосредотачиваюсь на том, чтобы моего свежеобретенного искусства применения Протеевых чар хватило на то, чтобы в нескольких словах передать Дамблдору все, что я только что услышал. Если Ордену удастся взять самого Люциуса Малфоя!...
Наверное, только второй провал и спас Рудольфуса от смерти. Всего через три часа после того, как Люциус покинул лабораторию, я попросил Нотта, дежурившего у дверей аппартаментов Темного Лорда доложить повелителю, что Лестрейндж физически готов к продолжению разговора с ним. Нотт вернулся из-за двери достаточно быстро: у Темного Лорда хватает более срочных дел, но моими стараниями он весьма доволен. Рудольфуса приказано доставить к Нотту, остальное меня уже не касается.
Всего час спустя Локатор помог мне услышать новые крики человека, которого мне уже откровенно почти жалко: как ни крути, а страдает он из-за меня. Но сказать, что страдает невиновный, точно не могу: крови, пыток маглов за плечами Рудольфуса столько, что кару он точно заслужил с лихвой.
Книга Крайперса никогда не было такой большой редкостью – Нарцисса принесла мне ее весьма быстро, заодно доставив и несколько десятков длиннющих свитков пергамента. Никогда в жизни мне еще не приходилось столько раз подряд использовать Копирующее заклинание, но отказаться выполнить просьбу-приказ Люциуса я себе позволить не мог. Ночь получилась практически бессонной: механически переворачивая страницу за страницей, я думал только об одном: успеет Дамблдор и его Орден среагировать или нет? Ответ я получаю под утро, когда Люциус, что-то нервно выкрикивая на ходу, не проходит, а проносится по коридору над моей головой. Для того, чтобы уразуметь суть происшедшего, мне хватает первой фразы:
- Повелитель, Мюльреди убит, Олбинет в бессознательном состоянии схвачен аврорами!
Ответного крика ярости не было, но удар чего-то тяжелого о стену возвещает меня о том, что и в этот раз ярость выплеснута все на того же Лестрейнджа.
Люциусу, как я выясняю чуть позже, в этот раз откровенно повезло, не более того. Кто мог знать, что он решит перестраховаться и отправит Мюльреди и Олбинета сразу, еще до того, как будет решена проблема с замком Лестрейнджей? Если верить «Пророку», бой был коротким, но достаточно жестоким. Два аврора и какой-то добровольный помощник из числа гражданских лиц, имя которого названо не было (читать между строк можно совершенно уверенно – член Ордена Феникса) надолго попали в госпиталь, хотя за их жизнь целители ручаются. Мюльреди убит на месте, Олбинет тоже попал в госпиталь, на особый режим: ему поправят здоровье, но только для того, чтобы отправить в Азкабан.
- Нотт! Доставь этого типа к нашему зельевару, но скажи, что теперь он может не торопиться – Лестрейндж сказал мне все, что знал.
На этот раз мне нет нужды лихорадочно готовиться к встрече гостей: свежеизготовленных свитков с текстом книги Крайперса изготовлено уже столько, что все выглядит так, как и должно выглядеть.
- Снейп! Получи новую порцию работы, только теперь Темный Лорд велел тебе не торопиться – похоже, никакой серьезной вины на Рудольфусе нет, раз он решил сохранить ему жизнь и поручил твоим заботам. Так ты у нас скоро еще и целителем станешь!
- Теодор, я ничего не имею против и такой работы, коль скоро она будет угодна повелителю. Вот только хватит ли моих навыков для того, чтобы человек стал здоров после того, как им занимался сам Темный Лорд?
Нотт хохочет: жестокость этого приятеля Малфоя давно стала нарицательной даже в нашей компании, где благодушием нравов никто не отличается. И вот во время этого жутковатого хохота меня вдруг осеняет: Лорд только что стал поставщиком испытуемых для моего жидкого Империуса! Можно, конечно, идти традиционным путем – начать с мышей, потом перейти к более крупным животным, но сейчас времени нет совершенно. Не припомню я, чтобы Рудольфус хоть однажды сентиментальничал с теми, кого он по той или иной причине числил в своих врагах, так что нет отсмысленной причины церемониться и с ним. Правда, Дамблдор вряд ли одобрит такую практику, но кто сказал, что Дамблдор должен все знать?
- Сев, а что это ты тут типографию изображаешь?
- Тео, просто Люциус внимательно относится ко всем словам Темного Лорда. Приказано освоить окклюменцию – будем осваивать, вот и стараюсь, а то ведь действительно придется в целители переквалифицироваться.
- А самое трудное будет лечить самого себя! – снова ржет Нотт. Неисправим!
В очередной раз доставив Лестрейнджа на привычный ему диван, я начинаю лихорадочно соображать, что и как нужно делать. Из бессвязных обрывков слов, срывающихся с его уст, я понимаю, что сейчас в его памяти происходит нечто невероятное: он перескакивает с детских воспоминаний на события последних дней и обратно. Что у меня есть по расстройству памяти из литературы? Лихорадочно перебирая фолианты, я только краем глаза замечаю, как распахивается настежь дверь, только что так тщательно запертая мною и непроизвольно падаю на колени: так входить может только наш повелитель. Дверь с треском закрывается, и только после этого мантия-невидимка летит прочь.
- Мой Лорд, чем я обязан такой чести?
Лицо его остается озабоченным, его глаза мгновенно сталкиваются взглядом с моими, но проверка длится всего несколько мгновений. Хорошо, что я только что думал исключительно о проблеме Рудольфуса – надеюсь, ничего, кроме заголовков книг и статей в них, он не успел ничего увидеть.
- Встань, Снейп! Та проблема, о которой ты думаешь, явно тебе не по плечу – этих разделов магии ты еще просто не касался. Рудольфус, как ни странно, совершенно чист, мои подозрения оказались напрасны. Ты никому не скажешь ни слова о том, что сейчас именно я приведу в порядок его память. Подай пергамент, и запомни - это заклинание тебе придется освоить накрепко: есть у меня подозрение, что настало время, когда мне придется куда чаще обычного проверять головы моих слуг.
Мгновенно сосредоточившись, Темный Лорд чуть покачивает волшебной палочкой и на пергаменте проступают схема пассов и слова.
- Сейчас и проверим, как это у тебя получится. Только ответь мне на один вопрос: о каком таком зелье ты размышляешь одновременно с заботами о здоровье Рудольфуса?
Я понимаю, что отпираться сейчас совершенно бессмысленно, потому говорю чистую правду:
- Мой повелитель, я уже докладывал вам о своих экспериментах по созданию зелья, которое предполагаю назвать «Жидким Империусом». Чтобы побыстрее довести его до пригодности, нужно пройти долгий путь испытаний, проверок дозировки, концентрации, побочных эффектов. А Рудольфус сейчас в таком состоянии...
Взмах руки останвавливает мою речь.
- Достаточно, Снейп. Не смотря на твое происхождение, ты – истинный слизеринец! Запомни эти слова, я не так часто произношу их. Лестрейнджу действительно уже вряд ли станет хуже, твои соображения совершенно логичны. Не вижу причин отказываться от них – задуманное тобой зелье в случае твоего успеха слишком важно для нас, чтобы отвлекаться на какие-то иные идеи. Действуй, но не перестарайся! О результатах будешь докладывать лично мне. И давай обсудим вот еще что. Если два провала подряд означают, что среди нас завелся осведомитель то ли Дамблдора, то ли Хмури, аресты могут продолжиться – на войне ничего исключать нельзя. Те из вас, кто попадет к ним в руки, могут заговорить – даже я не знаю, насколько могла измениться техника допросов у наших врагов, да и воздействие дементоров на состояние человека таково, что может заговорить самый преданный. Что такое яды ты, наверное, осведомлен неплохо, Снейп? Не торопись отвечать: даже мне известно, что пока не существует таких ядов, которые гарантируют мгновенную и безболезненную смерть. Эту проблему ты должен решить как можно быстрее, но при этом ни в коем случае не прекращай работу над твоей новинкой. Ты понял меня?
- Да, мой повелитель!
Он в некоторой задумчивости оглядывает комнату и взор его натыкается на горы свитков пергамента.
- А это что такое, Снейп? В твоей лаборатории никогда порядка не было, но такого я еще у тебя не видел.
- Извините, мой Лорд, я просто не успел убрать то, что уже закончил. Малфой приказал максимально добросовестно отнестись к вашему приказу о необходимости освоить окклюменцию, я подобрал наиболее толковую, на мой взгляд, книгу, - кланяясь, я протягиваю ему учебник Крайперса.
Ему достаточно одного взгляда, чтобы одобрительно потрепать меня по плечу:
- Ты не ошибся, это наиболее подробное и доходчивое изложение окклюменции на весьма приличном уровне. Пока копировал, пролистать хоть что-то успел?
- Далеко не все, но я пытался освоить кое-что из прочитанного. Вот только как выяснить, что у меня может получиться?
- Что ж, пользуйся моим сегодняшним расположением. Готов?
На пару секунд прикрыв глаза ладонями, я киваю головой: изображение моей лаборатории у меня и так перед глазами, так что все должно получиться. Никаких нюансов сейчас явно не требуется – нужен грубый ответ на попытку вторжения. Убираю руки, поднимаю голову, взгляд мгновенно натыкается на стальной взор Темного Лорда. Вторжение ощутимо, грубо, мощно, в моей голове котел переворачивается, заливая огонь и исходя паром. Мгновением позже я слышу высокий, безжалостный смех:
- Снейп, ты поднял мне настроение! Конечно, тебе стоит позаниматься еще, но эта картинка!.. Котел ты сам перевернул?
- Если честно, я так не думаю.
Никогда не видел и не думал, что могу увидеть Темного Лорда в таком веселом настроении – он смеется еще минуту, и только потом, не убирая улыбку, выдает вердикт:
- Снейп, у тебя просто талант! Занимайся еще, но ты выбрал самый простой и самый действенный вариант: ты ведь днюешь и ночуешь в своей лаборатории. Смотри только, если дело дойдет до допроса тебя каким-нибудь легилиментом Министерства, не примись варить какое-нибудь секретное зелье – чего доброго, рецепт выкрадут!
Посерьезнев, он подводит черту под нашей встречей.
- Даю тебе сутки на эксперименты над Лестрейнджем, потом – это заклинание. Будешь выполнять сосредоточенно, он выйдет от тебя совершенно здоровым и ничего не будет помнить о том, что ты с ним делал. Если будет получаться хоть что-то – пробивайся ко мне на доклад. И – мгновенный яд, яд такой концетрации, чтобы смертельная доза могла разместиться в самой маленькой ампуле. Все, работай. За пергаментами Люциус придет, как только я дам ему на это время. Для кого ты их делал, тебе известно?
- Малфой не сказал ни слова, кроме того, что ему нужно 48 экземпляров.
Не сказав больше ни слова, Темный Лорд резко поворачивается на каблуках, мантия-невидимка мгновенно взмывает в воздух и скрывает его фигуру.
Чтение пособия по практической окклюменции не дает никаких результатов: голова не хочет освобождаться от мыслей о том, что я должен, обязан своевременно получать именно оперативную информацию. Через полчаса я обнаруживаю, что смотрю мимо страниц: в голове мелькнула какая-то догадка, нужно суметь не упустить ее. Стоп, вот оно! Прямо над потолком моей лаборатории – большой зал, в котором Темный Лорд проводит совещания с теми, кто руководит боевыми операциями. Это – раз. Два – заклинание-Глушилку создал я сам. Что там было положено в принцип? Барьер, о который разбиваются звуковые волны. А теперь нужно сделать все с точностью до наоборот! Волны должны проходить сквозь твердое препятствие со значительными шумопонижающими свойствами! Вот оно, есть!
Меня срывает с места: я лихорадочно выхватываю мои записи по созданию Глушилки, на ходу вспоминаю, какими книгами пользовался на тот момент. Так, с чего начинать?.. И тут же в голове звенит тревожный колокольчик: начинай с маскировки, Северус! Да, да, именно так: то, чем я собираюсь заняться, должно быть известно только мне, это ни в коем случае не должно попасть в руки Лорда или того же Люциуса. Да, повод отвертеться будет: то, что я собираюсь сделать, может быть очень полезно для нашего дела, но нельзя доводить до такого. Кто знает, что придет в голову хозяевам замка? Придумают контрмеры, и моя задумка окажется нереализуемой. Так-так-так... Развести огонь, поставить 3-4 котла, живописно разбросать перья гиппогрифов, развесить под потолок пучки водорослей, вывалить на столы раскрытые в разных местах фолианты и листья пергамента – лучше всего самые перечерканные моими записями. Перья, пусть и ломанные – тоже на столы, несколько чернильниц в разные места, не забыть растрепать одежду и волосы, ляпнуть пару клякс на рукава. О, чуть не забыл: банки с ингредиентами поснимать с полок, подвинуть поближе к котлам, туда же – весы, в карман щепотку семян пупыра: если кто-то про меня вспомнит и решит заглянуть в лабораторию, достаточно будет бросить их в огонь, чтобы полкомнаты заволокло дымом и искры летели в разные стороны. Ох, мантия же должна на полу валяться, заляпанные глиной туфли – тоже на самом видном месте. Все светильники – поближе к котлам, тогда все остальное будет казаться в полумраке.
Через четверть часа я готов к приему любых посетителей, а потому спокойно усаживаюсь на стул и принимаюсь к своему плану. Уже через несколько часов я понимаю, что ничего принципиально нового делать не придется: поскольку предстоит иметь дело с четко структурированным твердым материалом, все должно получиться. На создание вербальной формулы и проработку системы пассов уйдет не больше суток – если, конечно, мне никто не будет мешать.
Драконий навоз! Вода-то в котлах почти выкипела, пока я тут расчетами занимался! Подливая воду, я решаю, что пора заняться изготовлением зелий по-настоящему: любой гость должен видеть, что чокнутый зельевар ни на йоту не изменился. Приняв порцию Бодрящего зелья, я приступаю к работе и с удовольствием ощущаю, что привычное занятие позволяет мне расслабиться, избавиться не только от нервного напряжения, но и от многих мыслей. Кипит зелье, пальцы привычно что-то размельчают, толкут, взвешивают, пересыпают, помешивают – вот оно, мое настоящее дело! Только смогу ли я когда-нибудь заниматься исключительно наукой? Дамблдор дал мне слово, но я прекрасно понимаю, что слова словами, а война – войной, у нее свои законы. И вдруг каким-то щелчком в голове появляется очень здравая мысль! Вася Сидоров, автор пособия по окклюменции, едва ли не в первой главе писал (хм, а что-то из текста таки застряло в голове!..), что лучший способ выставить ментальную защиту против атак легилимента – это представить себе что-то совсем безобидное, привычное и для тебя самого, и для того, кто пытается проникнуть в твое сознание. Так вот оно! Нет же ничего сложного: в моей голове картинка лаборатории, моих котлов и ингредиентов не покажутся Лорду ничем странным! Остается только научиться не обращать внимание на постороннее вмешательство и упорно думать о каком-нибудь Оборотном зелье, тщательно вспоминая последовательность этапов его приготовления. Какие причины ковыряться в моих мыслях особо тщательно, если при первой же атаке возникает вот эта картина художественного беспорядка в лаборатории? Все, все, все, теперь я уверен, что справлюсь и с этой проблемой – если конечно, не стану забывать совет Дамблдора о том, что занятиям окклюменцией я должен посвящать каждый свободный вечер...
И только следующим вечером, чуточку придя в себя, я еще раз задумываюсь над простыми вещами. Я дал слово Дамблдору, я буду выполнять обещание - это выгодно мне, поскольку может быть полезно Лили. Но пока это ведь только намерение - сам договор с главой Ордена Феникса пока не дал ведь никаких результатов, если не считать таковым само предупреждение об опасности, нависшей над Ее головой. Да, я уверен, что Дамблдор прикроет своих людей вне зависимости от всего прочего. Но, если я не дам ему в руки практически полезную информацию, я исправлю только малую толику моей вины перед Ней... Стоп, если я сейчас позволю себе уйти в размышления о Лили, я на какое-то время перестану быть слизеринцем, а, если я планирую свою собственную войну против Темного Лорда, я обязан мыслить рационально. Это действительно война, и думать надо об ее законах. Я уже начал бой, и я слишком хорошо представляю себе, что будет, если Волдеморт узнает хоть кроху информации о моей встрече с Дамблдором: тогда "Авада Кедавра" покажется мне величайшей милостью. И только моя собственная смерть может стать препятствием для того, чтобы Лорд стал победителем в моей с ним войне!
Какое-то время я пытаюсь найти хоть одну причину для какого-то другого вывода, но не нахожу ни одного. При любом проколе, при малейшей ошибке Темный Лорд выпотрошит мою голову, заставит открыть все потаенные уголки моей памяти. Никакая окклюменция не поможет против комбинаций "Империуса" и "Круцио", против бесконечно огромного арсенала Темных Искусств, имеющегося в распоряжении повелителя Пожирателей Смерти. И все, что мне остается - получить в свое распоряжение безотказный способ мгновенно уйти туда, куда Волдеморту уже не дотянуться. Мысли текут спокойно и ровно - я занят анализом обстановки, частью которой являюсь. Я сумел подняться на холм к Дамблдору, будучи уверен в том, что встреча может закончиться либо моей смертью, либо тесным знакомством с Азкабаном - я точно знал, ради кого иду на это. Просто дорожка на холм так и не кончается...
Решение проблемы лежит на поверхности: палочка Прюэтта так и остается в моем распоряжении, хоть до экспериментов с ней у меня так и не дошли руки. Она по-прежнему плохо слушается меня, но требование к ней будет предельно простым: мне нужно, чтобы она выдала ровно одно заклинание - "Сектусемпра". Вот только лежать она теперь должна всегда в одном и том же месте: во внутреннем кармане мантии, прямо напротив сердечной мышцы. На это даже моих, далеко не полных, знаний о магии волшебных палочек вполне достаточно, в этом я уверен. И расчеты оказываются совершенно точными: всего через пару часов я знаю, что теперь моя смерть всегда со мной. Для моего собственного заклинания грудная мышца, два ребра и сухожилие между ними - точно не препятствия. Мой якорь, мой путь к победе. Моя смерть.
Мое привычное всем затворничество, однако, не дает мне добиваться серьезных результатов. Уже через пару дней после начала работы я умею превращать каменные стены и потолок в направленные слуховые трубки, но мне ведь неизвестны ни дни и часы совещаний, ни то, в каких помещениях могут собраться для откровенного разговора те, кого я несколько лет называл «соратниками». Первая удача улыбнулась сегодня: на доклад к Темному Лорду явился Рудольфус Лестрейндж, и как раз в этот момент я, уж и не помню, в какой по счету раз, использовал Локатор для того, чтобы просканировать зал совещаний.
Скрип двери, семенящие, какие-то робкие шаги.
- Мой Лорд! Убежище на улице Иделвуд 66 в Кембридже готово к использованию. Запасы продовольствия достаточны, чтобы продержаться там не менее месяца даже вдесятером. Мы использовали все защитные заклинания и все перечисленные вами способы маскировки. Аппарирование невозможно, двери надежно запечатаны, без ваших порталов туда никто не попадет.
- Надеюсь, что вы не отступали от моих инструкций. Передай Клебетсу и Хьюитту, что с завтрашнего дня они должны ждать, когда вспыхнут Метки – сразу после этого они должны использовать вот эти порталы. На месте их будет ждать Малфой, они поступят в его распоряжение, дальнейшие инструкции будут у него. Эти два портала – для того, чтобы они могли прибыть на улицу Иделвуд. Ступай.
Снова – звук шагов и аккуратный стук запертой двери. Что ж, теперь все зависит от доли везения: поступит сигнал от Темного Лорда до того, как я смогу увидеть Дамблдора или же я буду быстрее? Сова, пернатая царица ночи, вылетает из дальнего окна подвала Малфой-мэнора в непроглядную темень. Дамблдор сказал, что до Хогвартса она доберется за 3 часа – значит, в ведьмин час я использую портал. Остается ждать и надеяться, что я сумею, успею разворошить наше осиное гнездо – пусть Лорд будет озабочен чем угодно, только не Ее поисками.
- Северус, у тебя есть какие-то срочные новости?
Комната, похоже, та же, что была и прошлый раз: все тот же камин, пара удобных кресел, небольшой стол и очень тщательно завешенные два окна. Вот только мне почему-то кажется, что прошлый раз помещение было чуть больше: похоже, директор Хогвартса весьма аккуратен и о его полном доверии ко мне пока можно не говорить. Это – война...
- Да, сэр. – и я слово в слову передаю все, что смог услышать сквозь потолок моей лаборатории.
- О системе безопасности и сигнализации речи не было?
- Ни слова. Зато нет нужды сомневаться в том, что завтра в этом убежище можно застать врасплох двух ваших врагов.
- Наших, Северус, наших! Я надеюсь, что тебя никто не заподозрит?
- Разговор между Темным Лордом и Лестранджем состоялся с глазу на глаз при тщательно запертых дверях.
Голубые глаза под очками блеснули молодым задором:
- А вот это я сейчас должен не суметь проверить – если ты, Северус, не забыл о книге, которую ты унес от меня прошлый раз.
Наверное, если бы он промолчал, я бы не успел сосредоточиться, а так мне вполне хватило времени на то, чтобы в деталях представить себе обстановку в моей лаборатории в те минуты, когда я готовлю запас обязательных зелий. Голубые глаза растворились в пару, исходящем от нескольких котлов разом, а я старательно продолжал вспоминать последовательность добавления всех компонентов в каждое из зелий.
- Что ж, очень неплохо, но пока слишком подчеркнуто и, кроме того – ты увлекаешься, Северус, увлекаешься настолько, что плохо реагируешь на происходящее здесь и сейчас. Однако, если припомнить, что это наша первая с тобой настоящая тренировка, то ты добился замечательного результата. Если на тебя не падет подозрение Волдеморта, если просмотр твоего сознания будет только беглым – он, я уверен, не увидит ничего подозрительного. Но прямой, целенаправленной атаки с его стороны ты не выдержишь, даже если число котлов удвоится – защита станет заметна. Ты должен четко уловить этот важный нюанс: защита должна быть такой, чтобы ее нельзя было рассмотреть. Твоя догадка совершенно правильна, Волдеморт должен видеть то же, что и раньше: твою увлеченность зельями, как старыми, так и новыми. Но он должен видеть и твою заинтересованность его словами, чего бы они не касались, должен видеть твою подобострастность перед ним, твою готовность исполнить любой его приказ. Картинка, при помощи которой ты закрываешь свое сознание, не должна быть слишком навязчивой, она должна занимать весь, так скажем, задний фон, а на поверхности «плавать» все то, что я только что перечислил. Надеюсь, ты смог уловить то, что я хотел тебе сказать?
- Сосредоточиться на словах Лорда и одновременно не выпускать из головы мою любимую картину? А такое вообще возможно?
Взмахом палочки Дамблдор призывает новую книгу, заодно приглашая меня к столику.
- В этом фолианте самым подробным образом рассматривается именно эти нюансы – Крайперс был настоящим специалистом по этому вопросу. И я бы предложил на этом сегодня закончить учебные проблемы: ты, как я вижу, осознал важность овладения окклюменцией. Надеюсь, что ты и дальше будешь заниматься самым серьезным образом. Отвечая на твой незаданный вопрос, буду краток: охраной семьи Поттеров будет заниматься лично Аластор Хмури. Думаю, тебе это имя знакомо?
- Более чем, мистер Дамблдор. С тем, что он делает, я знаком не понаслышке, и именно поэтому должен сказать: и у него ошибок хватает.
- Так, вот это уже очень интересно. Будь добр, с этого места подробнее, для нас обоих это очень важно. Где и когда ты сталкивался с работой Аластора, о каких ошибках ты говоришь?
Я много думал о том, как Дамблдор намерен защищать Лили и был почти уверен, что эта работа будет поручена именно Хмури. Потому речь была построена самым тщательным образом: я стараюсь быть максимально точным при описании того, как мы смогли преодолеть защиту домика лесника, но при этом стараюсь как можно меньше говорить о своем участии в том страшном рейде. И – прокалываюсь, поскольку на несколько мгновений забываю только что преподанный урок, забываю, что должен смотреть в сторону! Тот самый задний фон, о котором мне только что столь подробно рассказывал глава Ордена Феникса, вопреки моей воле, заполняется воспоминаниями о моих полете и режущих заклинаниях, об Адском Пламени, погубившем одного из Прюэттов. Мгновением позже я спохватываюсь, но голубые глаза за очками-половинками уже превратились две льдинки. Я никогда не видел у нашего директора школы такого выражения лица: жестко поджатые губы, резче обозначившиеся морщины, ярость, переполняющая глаза, чувствуется, как холодный обжигающий поток.
- Северус, так значит, именно так работают так называемые Пожиратели Смерти? Это вы называете честным боем? Сколько вас было?
Я знаю, что нужно делать: я распахиваю не только глаза, но и свое сознание, стараясь как можно точнее вспомнить тот вечер, чтобы ни одна подробность не осталась не проясненной ни одна деталь.
Дамблдор молчит, молчит несколько минут.
- Что ж, теперь я точно знаю, по какой причине ни один прислужник Волдеморта никогда не пожелает перейти на нашу сторону. Вы все не просто помечены, вы вымазаны кровью не по локти, а по самую макушку. Теперь я понимаю твой панический страх во время нашей первой встречи: ты знал, что я действительно могу казнить тебя за то, что ты не единожды прикладывал руку к гибели наших товарищей. Тебе придется очень много работать для того, чтобы я когда-нибудь смог пожать тебе руку. Но я вижу главное: ты хочешь добиться этого, хотя в твоих чувствах так много самого обычного эгоизма. Но уже сегодня ты смог дать нам немало действительно ценной информации, которая поможет нам не только защищаться, но и, вполне возможно, атаковать. Ты не даешь мне узнать, каким образом ты получил информацию о Клебетсе и Хьюитте, но меня это и не должно интересовать: мне сегодня важнее всего результат и твоя готовность исправлять многочисленные ошибки и преступления. Ты каешься делами, а это – самое главное.
- Извините, сэр, я должен сказать еще кое-что. Судя по всему, Темный Лорд решил исполнить свое давнее обещание: Люциус Малфой перестал приглашать меня на наши так называемые «пикники». Вы понимаете, что ни малейшего огорчения по этому поводу я не испытываю, но это решение отлучает меня от возможности получать информацию от пьяных, а потому весьма откровенных «соратников». Заклинание Локации, которое я разработал втайне от всех, позволяет мне прослушивать едва ли не весь Малфой-мэенор, но мои повседневные обязанности не позволят мне делать это постоянно. Если я не буду продолжать радовать Темного Лорда новыми изобретениями, это будет не только весьма подозрительно для него самого, но и для всего нашего клана. Поэтому сразу после моего возвращения я продолжу самым активным образом работать над тремя новыми зельями: жидким Империусом, в создании которого я продвинулся достаточно далеко и о котором я уже разговаривал с Лордом, а также над тем, о котором будет известно только вам – над детектором его применения противоядием к нему. О последних двух будет известно только вам, и вы должны знать еще одно: жидкий Империус будет придавать еде или питью, в которое его добавили, легкий привкус жженой карамели. Когда разработка будет закончена, вы получите все рецептуры и список ингредиентов. И позволю себе напомнить, что на нашей предыдущей встрече вы обещали решить проблему моей связи с вами: полеты сов слишком рискованны.
- Я стараюсь ничего не забывать, Северус. Надеюсь, ты осведомлен о том, что такое Протеевы чары?
Я молча протягиваю вперед левую руку, одновременно подтягивая рукав мантии. Дамблдор с огромным интересом и вниманием изучает Черную Метку, поворачивая руку во всех направлениях.
- Что ж, бывший ученик Том Риддл всегда отличался прилежанием и стремлением довести до совершенства полученные знания и навыки. Существует способ увидеть этот знак против воли его носителя?
- Вот этого я не могу сказать, мистер Дамблдор. Мое положение таково, каково оно есть: придворному зельевару нет нужлы встречаться и общаться с теми, кто не должен знать о моей принадлежности к числу Пожирателей Смерти. Нельзя исключать того, что тайные соратники Темного Лорда получают Метку несколько иного вида, чтобы никто из посторонних ни при каких обстоятельствах не мог ее обнаружить.
- Будем считать, что мой бывший ученик загадал мне интересную загадку, на которую мне будет приятно найти правильный ответ. Так или иначе, но Протеевы чары позволяют мне и тебе решить проблему связи, и я не вижу причин отказываться от такого удобного способа. Вот это – всего лишь серебряная чашечка для весов, которых, как я понимаю, в твоей лаборатории предостаточно количество. Вторая будет всегда находиться при мне, чтобы я в любой момент мог услышать твою просьбу о встрече. Как применять Протеевы чары, ты должен знать после экзаменов на степень Ж.А.Б.А., времени попрактиковаться у тебя тоже достаточно. Я увижу надпись, о появлении которой мне даст знать повышение температуры этой вещицы. Тебе останется только дождаться ответного послания, чтобы согласовать время и порядковый номер очередного портала, - он высыпает на столик пригорошню сиклей, несколько потрепанных перьев, пару сушеных лягушачьих лапок.
Похоже, старик не только демонстрирует мне тонкое чувство юмора, но еще и настоящую заботу о своем единственном агенте в непосредственном окружении Темного Лорда. В голове мелькает рыжая грива волос, едва уловимый блеск зеленых глаз и будто уколом приходит еще большая решимость уничтожить хоть всех моих «соратников» ради того, чтобы... Нет, в присутствии Дамблдора я должен гнать эти воспоминания и мысли прочь из головы: не смотря на все красиыве фразы, он был и остается тем человеком, от которого слишком много зависит. И он уже дважды доказывал мне, что законы войны – законы и для него...
Аккуратно убрав в карманы мантии новый учебник по окклюменции и все порталы, я кивком головы прощаюсь с Дамблдором и последние слова, которые я слышу:
- Будь точен, Северус, любая твоя ошибка станет последней! – неожиданно кажутся мне достаточно двусмысленными.
Я вынужден верить ему, потому, что больше просто некому. Но, вспоминая холодный блеск его глаз, я вдруг отчетливо понимаю: Лили стала заложницей моих успехов в качестве личного агента Дамблдора. Именно личного: ведь нет и намека на то, что я могу встречаться с кем-то из его соратников, он явно намерен все контакты со мной замкнуть на самого себя. Если... Если военная удача повернется лицом к Ордену Феникса и мракоборцам Министерства, только от Дамблдора будет зависеть, каким станет приговор Визенгамота по моему делу. Припоминая рассказы Барти Крауча о его отце, я понимаю, что суд надо мной состояится при любых обстоятельствах. Интересно, с какой скоростью появляются мысли, если вот этим всем хватило того времени, пока портал перекидывал меня на двор Малфой-мэнора? И очень интересно, что я буду делать в том случае, если после провала Клебетса и Хьюитта меры предосторожности в особняке будут усилены и над ним появится блок на порталы? Ноги несут меня в мою лабораторию, а в голове мелькают названия книг о порталах, которые могут мне понадобиться в этом случае...
Два дня спустя – кажется, прошло именно столько времени, в течение которого я практически не спал, разрабатывая одновременно три новых зелья и усиленно штудируя книгу Крайперса – в замке началось нечто невероятное. Клебетс и Хьюитт были арестованы аврорами! Как выяснил Люциус еще в первый день, в доме не было ни следов взлома, ни признаков борьбы, вот только с него были сняты все до единого защитные заклинания. Темный Лорд не успел предпринять никаких действий – уже утром следующего дня от соглядатаев в Министерстве он точно узнал, что на улице Иделвуд работал сам Хмури во главе группы лучших авроров Министерства.
Холодная ярость Лорда обрушивается на несчастного Рудольфуса во время самого большого на моей памяти нашего собрания: Пыточное заклинание заставляет Лестрейнджа сначала кричать, минутой позже его крик превращается в визг, а чуть позже он не может даже стонать. Мы стоим в большом кругу, по правую руку от трона Темного Лорда - Люциус Малфой, и только на них сегодня нет масок. Лицо Люциуса совершенно бесстрастно: в происшедшем нет и малейших признаков его вины, так что происходящее только на руку нашему клану.
- Этот человек допустил промах, результатом которого стал провал операции, арест двух ваших товарищей. Я не предаю его смерти только по той причине, что до этого ошибок с его стороны не было, но запомните вы все: вторая его ошибка будет последней. Наказание, которое он получает, заслуженно им и это только бледная тень того, что будет происходить с Клебетсом и Хьюиттом в застенках казематов Хмури, а потом – в Азкабане. С той поры, как это Министерство Магии сумело добиться союза с дементорами, этим осквернителям крови нет нужды даже в намеке на справедливый суд. Визенгамоту достаточно просто не собираться в течение месяца – и смерть будет казаться нашим соратникам по великой борьбе избавлением от мучений. Хуже смерти может быть только одно: если они начнут на коленях вымаливать прощение, рассказывая нашим врагам все, что им известно о каждом из вас. Клебетс и Хьюитт – это не Антонин Долохов, которого я знаю столько лет. Да-да, у меня есть точные сведения, что он был схвачен живым, целители госпиталя Мунго сумели вернуть ему сознание после того, что сделали с ним негодяи Хмури. Я уверен, что сейчас над моим верным соратником проводят всевозможные эксперименты, пытаясь заставить его развязать язык. И я знаю точно: он никогда не скажет ни единого слова, которое может причинить вред моему делу. Есть только один способ проникнуть в сознание тех из вас, кто будет хранить мне верность: легилименция. Но я сам много лет потратил на то, чтобы Долохов мог противостоять и ментальным атакам – никто не сможет узнать ни его мыслей, ни его эмоций. Слушайте и запоминайте: с сегодняшнего дня я лично буду тратить два часа каждый день, чтобы проверять уровень владения окклюменцией каждого из вас. Как и где вы найдете возможность для того, чтобы овладеть этим искусством – думайте сами, но знайте: мои проверки будут самыми тщательными.
Взмах его палочки прекращает, наконец, мучения Рудольфуса. Если и дальше каждый провал будет сопровождаться такими же пытками, наши ряды станут редеть быстрее, чем в результаты любых атак авроров и Ордена!...
- Снейп, у тебя в распоряжении сутки, чтобы этот человек был готов выдержать мой новый допрос. Забери тело!
Подняв заклинанием Левитации Лестрейнджа, я, аккуратно обходя каждое препятствие, сопровождаю его до выхода из зала. Круг замирает в ожидании, но Темный Лорд и не думает прекращать собрание. Сразу за дверями я снимаю чары, взваливаю тело Рудольфуса себе на плечи и бегом, перепрыгивая через ступени, мчусь в свой подвал. Сбросив несчастного прямо на пол, я тщательно запираю дверь и тут же использую Локацию для того, чтобы услышать, о чем еще будет говорить Лорд.
- С сегодняшнего дня вы, находясь в этом замке, будете носить маски постоянно, если я не прикажу обратного. Люциус лично проверит уровень защитных мер на каждом из ваших убежищ, даже если ему для этого придется прекратить спать и есть. Снейп получит приказ увеличить запасы Оборотного зелья в десять раз: с этого дня, находясь вне этого замка, вы должны использовать его постоянно, нося фляжку с запасом зелья при себе. Общие собрания отменены, сюда вы будете являться только после получения моего вызова – Метки дадут вам знать, когда и кого я желаю видеть. Имена тех, кто получает право находиться в резиденции, я назову каждому из достойных лично. На сегодня все.
Шорох и топот шагов настолько оглушительны, что я вынужден прекратить действие заклинания. Но Рудольфусом я займусь чуточку позже: наверняка рядом с Лордом остается Люциус и у меня есть шанс услышать что-то действительно ценное. Если одного провала оказывается достаточно для того, чтобы в нашем лагере воцарилось такое напряжение, то я просто обязан дать Дамблдору хоть что-то еще: два-три таких удара, и Темный Лорд просто забудет о существовании Лили!
- Мой Лорд, я внимаю каждому вашему слову! - почтительности в голосе Люциуса просто невероятное количество...
- Когда эта бездарность очухается, я проверю каждое его движение, каждое слово, каждое перемещение. Ты ведь понимаешь, что, если начнет сыпаться наша система безопасных убежищ, работать будет сложнее во много раз. Где, когда и как Лестрейндж что-то перепутал, где и когда утратил осторожность? Ладно, я сейчас не об этом. Свое задание ты уже слышал, отменять я его не собираюсь. Начинай прямо сейчас, с родового поместья Лестрейнджей: если кто-то из людей Хмури смог проследить за ним, то под ударом оказывается вся его семья. Если пострадает этот древний род... Сразу после этого отправишься вот по этому адресу – это резервное убежище, нужно проверить, все ли там в порядке. Кого отправим туда, решу дополнительно после твоей проверки. Чтобы побыстрее управиться, прихватишь Мюльреди и Олбинета – тупы, но весьма исполнительны и дисциплинированны. Потом – сюда, с докладом. Вопросы?
- Простите, мой Лорд, но я совершенно не знаю Ливерпуля, поэтому вряди ли смогу аппарировать туда. Что такое Сквер стрит в этом городе?
- Хотя бы центр этого города тебе известен?
- Да.
- Достаточно. На любой припортовой улице твое появление никто не заметит, но без Оборотного зелья и магловской одежды даже ночью не вздумай прохаживаться по магловским кварталам. Сквер стрит 75 – это не дальше, чем в пяти кварталах от центральной площади города, заблудиться невозможно. И торопись, времени просто нет: если этот провал не был случайностью, нужно очень сильно торопиться.
- Да, сэр.
Звук шагов не успевает стихнуть, как я уже тащу Родольфуса на диван, лихорадочно перебирая в уме, какие зелья помогут вернуть ему сознание. К тому моменту, как в дверь лаборатории раздается условный стук, я все успеваю: пострадавший полураздет, возле головы стоит столик, на котором громоздятся с десяток бутылочек с зельями. Люциус явно встревожен, но вид Рудольфуса, голова которого медленно мотается из стороны в сторону, а широко распахнутые глаза явно ничего не видят, оставляет его совершенно равнодушным.
- Как этот идиот?
- Думаю, через сутки разум к нему вполне вернется, можешь уверенно должить об этом повелителю.
- Где же он мог так ошибиться? Или Хмури вышел на след самих Клебетса и Хьюитта?..
- Люциус, ты ведь знаешь, что я даже не был знаком с ними, но мне кажется, что причина как раз в них, а не в Рудольфусе. Решать, конечно, нашему хозяину, но Рудольфус, насколько мне известно, никогда не позволял себе пропустить хоть одно слово из полученных инструкций.
- Ладно, гадание – не самая точная наука, тут решать не нам. Нам, между прочим, нужно срочно думать о другом: где и как мы можем освоить окклюменцию? Я про нее знаю только самые общие слова, а каким будет спрос после этих событий, ты можешь и сам представить. Есть идеи по этому поводу?
Я задумчиво смотрю на полки с книгами:
- Пока нет. Часа через два после того, как закончу с этим, - кивок в сторону дивана, - буду знать.
- Думай, и думай быстро, Северус. Лестрейнджи уже ошиблись, если наши смогут показать более приличный уровень владения окклюменцией – чаша весов еще сильнее склонится в нашу сторону. Уверен, что нужные книги можно будет найти в нужном количестве?
- Нет, слишком редкое искусство. Так что был бы крайне признателен за приличный запас пергамента: Копирующее заклинание поможет решить проблему. А книга обязательно найдется – не у меня, так в вашей фамильной библиотеке, в этом я как раз не сомневаюсь.
- Ладно, у меня времени совсем нет. Как думаешь – с головой у Рудольфуса все будет в порядке, повелитель сможет его допросить?
- Если честно, пока не уверен, поскольку впервые встречаюсь с Круцио такой мощи. Так что ничего не скажу, кроме того, что нужно продолжать исполнять приказ.
- Чем быстрее этот тип сможет адекватно воспринимать действительность, тем больше шансов у тебя получить очередную благодарность от повелителя, так что работай активнее. Все, даже пива с тобой попить времени нет, да и сказать, когда я возвращусь домой, тоже не могу. Удачи тебе и с Лестрейнджем, и с книгами. Будем вспоминать школьные годы, но при этом учитывать, что за промахи нас наказывать будут вовсе не писанием строчек. Удачи!
Я закрываю за ним дверь, с разворота отправляю в надежное забытье Рудольфуса легким Ступефаем: бедолага уже столько вытерпел, что это ему уже не повредит. Лихорадочно вытаскиваю правильную чашечку от весов и сосредотачиваюсь на том, чтобы моего свежеобретенного искусства применения Протеевых чар хватило на то, чтобы в нескольких словах передать Дамблдору все, что я только что услышал. Если Ордену удастся взять самого Люциуса Малфоя!...
Наверное, только второй провал и спас Рудольфуса от смерти. Всего через три часа после того, как Люциус покинул лабораторию, я попросил Нотта, дежурившего у дверей аппартаментов Темного Лорда доложить повелителю, что Лестрейндж физически готов к продолжению разговора с ним. Нотт вернулся из-за двери достаточно быстро: у Темного Лорда хватает более срочных дел, но моими стараниями он весьма доволен. Рудольфуса приказано доставить к Нотту, остальное меня уже не касается.
Всего час спустя Локатор помог мне услышать новые крики человека, которого мне уже откровенно почти жалко: как ни крути, а страдает он из-за меня. Но сказать, что страдает невиновный, точно не могу: крови, пыток маглов за плечами Рудольфуса столько, что кару он точно заслужил с лихвой.
Книга Крайперса никогда не было такой большой редкостью – Нарцисса принесла мне ее весьма быстро, заодно доставив и несколько десятков длиннющих свитков пергамента. Никогда в жизни мне еще не приходилось столько раз подряд использовать Копирующее заклинание, но отказаться выполнить просьбу-приказ Люциуса я себе позволить не мог. Ночь получилась практически бессонной: механически переворачивая страницу за страницей, я думал только об одном: успеет Дамблдор и его Орден среагировать или нет? Ответ я получаю под утро, когда Люциус, что-то нервно выкрикивая на ходу, не проходит, а проносится по коридору над моей головой. Для того, чтобы уразуметь суть происшедшего, мне хватает первой фразы:
- Повелитель, Мюльреди убит, Олбинет в бессознательном состоянии схвачен аврорами!
Ответного крика ярости не было, но удар чего-то тяжелого о стену возвещает меня о том, что и в этот раз ярость выплеснута все на того же Лестрейнджа.
Люциусу, как я выясняю чуть позже, в этот раз откровенно повезло, не более того. Кто мог знать, что он решит перестраховаться и отправит Мюльреди и Олбинета сразу, еще до того, как будет решена проблема с замком Лестрейнджей? Если верить «Пророку», бой был коротким, но достаточно жестоким. Два аврора и какой-то добровольный помощник из числа гражданских лиц, имя которого названо не было (читать между строк можно совершенно уверенно – член Ордена Феникса) надолго попали в госпиталь, хотя за их жизнь целители ручаются. Мюльреди убит на месте, Олбинет тоже попал в госпиталь, на особый режим: ему поправят здоровье, но только для того, чтобы отправить в Азкабан.
- Нотт! Доставь этого типа к нашему зельевару, но скажи, что теперь он может не торопиться – Лестрейндж сказал мне все, что знал.
На этот раз мне нет нужды лихорадочно готовиться к встрече гостей: свежеизготовленных свитков с текстом книги Крайперса изготовлено уже столько, что все выглядит так, как и должно выглядеть.
- Снейп! Получи новую порцию работы, только теперь Темный Лорд велел тебе не торопиться – похоже, никакой серьезной вины на Рудольфусе нет, раз он решил сохранить ему жизнь и поручил твоим заботам. Так ты у нас скоро еще и целителем станешь!
- Теодор, я ничего не имею против и такой работы, коль скоро она будет угодна повелителю. Вот только хватит ли моих навыков для того, чтобы человек стал здоров после того, как им занимался сам Темный Лорд?
Нотт хохочет: жестокость этого приятеля Малфоя давно стала нарицательной даже в нашей компании, где благодушием нравов никто не отличается. И вот во время этого жутковатого хохота меня вдруг осеняет: Лорд только что стал поставщиком испытуемых для моего жидкого Империуса! Можно, конечно, идти традиционным путем – начать с мышей, потом перейти к более крупным животным, но сейчас времени нет совершенно. Не припомню я, чтобы Рудольфус хоть однажды сентиментальничал с теми, кого он по той или иной причине числил в своих врагах, так что нет отсмысленной причины церемониться и с ним. Правда, Дамблдор вряд ли одобрит такую практику, но кто сказал, что Дамблдор должен все знать?
- Сев, а что это ты тут типографию изображаешь?
- Тео, просто Люциус внимательно относится ко всем словам Темного Лорда. Приказано освоить окклюменцию – будем осваивать, вот и стараюсь, а то ведь действительно придется в целители переквалифицироваться.
- А самое трудное будет лечить самого себя! – снова ржет Нотт. Неисправим!
В очередной раз доставив Лестрейнджа на привычный ему диван, я начинаю лихорадочно соображать, что и как нужно делать. Из бессвязных обрывков слов, срывающихся с его уст, я понимаю, что сейчас в его памяти происходит нечто невероятное: он перескакивает с детских воспоминаний на события последних дней и обратно. Что у меня есть по расстройству памяти из литературы? Лихорадочно перебирая фолианты, я только краем глаза замечаю, как распахивается настежь дверь, только что так тщательно запертая мною и непроизвольно падаю на колени: так входить может только наш повелитель. Дверь с треском закрывается, и только после этого мантия-невидимка летит прочь.
- Мой Лорд, чем я обязан такой чести?
Лицо его остается озабоченным, его глаза мгновенно сталкиваются взглядом с моими, но проверка длится всего несколько мгновений. Хорошо, что я только что думал исключительно о проблеме Рудольфуса – надеюсь, ничего, кроме заголовков книг и статей в них, он не успел ничего увидеть.
- Встань, Снейп! Та проблема, о которой ты думаешь, явно тебе не по плечу – этих разделов магии ты еще просто не касался. Рудольфус, как ни странно, совершенно чист, мои подозрения оказались напрасны. Ты никому не скажешь ни слова о том, что сейчас именно я приведу в порядок его память. Подай пергамент, и запомни - это заклинание тебе придется освоить накрепко: есть у меня подозрение, что настало время, когда мне придется куда чаще обычного проверять головы моих слуг.
Мгновенно сосредоточившись, Темный Лорд чуть покачивает волшебной палочкой и на пергаменте проступают схема пассов и слова.
- Сейчас и проверим, как это у тебя получится. Только ответь мне на один вопрос: о каком таком зелье ты размышляешь одновременно с заботами о здоровье Рудольфуса?
Я понимаю, что отпираться сейчас совершенно бессмысленно, потому говорю чистую правду:
- Мой повелитель, я уже докладывал вам о своих экспериментах по созданию зелья, которое предполагаю назвать «Жидким Империусом». Чтобы побыстрее довести его до пригодности, нужно пройти долгий путь испытаний, проверок дозировки, концентрации, побочных эффектов. А Рудольфус сейчас в таком состоянии...
Взмах руки останвавливает мою речь.
- Достаточно, Снейп. Не смотря на твое происхождение, ты – истинный слизеринец! Запомни эти слова, я не так часто произношу их. Лестрейнджу действительно уже вряд ли станет хуже, твои соображения совершенно логичны. Не вижу причин отказываться от них – задуманное тобой зелье в случае твоего успеха слишком важно для нас, чтобы отвлекаться на какие-то иные идеи. Действуй, но не перестарайся! О результатах будешь докладывать лично мне. И давай обсудим вот еще что. Если два провала подряд означают, что среди нас завелся осведомитель то ли Дамблдора, то ли Хмури, аресты могут продолжиться – на войне ничего исключать нельзя. Те из вас, кто попадет к ним в руки, могут заговорить – даже я не знаю, насколько могла измениться техника допросов у наших врагов, да и воздействие дементоров на состояние человека таково, что может заговорить самый преданный. Что такое яды ты, наверное, осведомлен неплохо, Снейп? Не торопись отвечать: даже мне известно, что пока не существует таких ядов, которые гарантируют мгновенную и безболезненную смерть. Эту проблему ты должен решить как можно быстрее, но при этом ни в коем случае не прекращай работу над твоей новинкой. Ты понял меня?
- Да, мой повелитель!
Он в некоторой задумчивости оглядывает комнату и взор его натыкается на горы свитков пергамента.
- А это что такое, Снейп? В твоей лаборатории никогда порядка не было, но такого я еще у тебя не видел.
- Извините, мой Лорд, я просто не успел убрать то, что уже закончил. Малфой приказал максимально добросовестно отнестись к вашему приказу о необходимости освоить окклюменцию, я подобрал наиболее толковую, на мой взгляд, книгу, - кланяясь, я протягиваю ему учебник Крайперса.
Ему достаточно одного взгляда, чтобы одобрительно потрепать меня по плечу:
- Ты не ошибся, это наиболее подробное и доходчивое изложение окклюменции на весьма приличном уровне. Пока копировал, пролистать хоть что-то успел?
- Далеко не все, но я пытался освоить кое-что из прочитанного. Вот только как выяснить, что у меня может получиться?
- Что ж, пользуйся моим сегодняшним расположением. Готов?
На пару секунд прикрыв глаза ладонями, я киваю головой: изображение моей лаборатории у меня и так перед глазами, так что все должно получиться. Никаких нюансов сейчас явно не требуется – нужен грубый ответ на попытку вторжения. Убираю руки, поднимаю голову, взгляд мгновенно натыкается на стальной взор Темного Лорда. Вторжение ощутимо, грубо, мощно, в моей голове котел переворачивается, заливая огонь и исходя паром. Мгновением позже я слышу высокий, безжалостный смех:
- Снейп, ты поднял мне настроение! Конечно, тебе стоит позаниматься еще, но эта картинка!.. Котел ты сам перевернул?
- Если честно, я так не думаю.
Никогда не видел и не думал, что могу увидеть Темного Лорда в таком веселом настроении – он смеется еще минуту, и только потом, не убирая улыбку, выдает вердикт:
- Снейп, у тебя просто талант! Занимайся еще, но ты выбрал самый простой и самый действенный вариант: ты ведь днюешь и ночуешь в своей лаборатории. Смотри только, если дело дойдет до допроса тебя каким-нибудь легилиментом Министерства, не примись варить какое-нибудь секретное зелье – чего доброго, рецепт выкрадут!
Посерьезнев, он подводит черту под нашей встречей.
- Даю тебе сутки на эксперименты над Лестрейнджем, потом – это заклинание. Будешь выполнять сосредоточенно, он выйдет от тебя совершенно здоровым и ничего не будет помнить о том, что ты с ним делал. Если будет получаться хоть что-то – пробивайся ко мне на доклад. И – мгновенный яд, яд такой концетрации, чтобы смертельная доза могла разместиться в самой маленькой ампуле. Все, работай. За пергаментами Люциус придет, как только я дам ему на это время. Для кого ты их делал, тебе известно?
- Малфой не сказал ни слова, кроме того, что ему нужно 48 экземпляров.
Не сказав больше ни слова, Темный Лорд резко поворачивается на каблуках, мантия-невидимка мгновенно взмывает в воздух и скрывает его фигуру.
— Добрый вечер, Северус, — он жестом указывает мне на кресло. — Чаю?
— Добрый вечер, профессор. Нет, спасибо. Давайте обойдёмся без ненужных слов. Я догадываюсь, чего вы хотите от меня. И я готов повторить то, что сказал вчера. Я согласен.
— Ценю твою решимость, мой мальчик. Но одного желания мало…
В следующий момент словно ледяные щупальца вонзаются в сознание. И на мгновение я перестаю понимать, кто передо мной: директор Хогвартса или Тёмный Лорд. Я чувствую себя препарированной жабой, во внутренностях которой копается исследователь…
— Ты даже не пытаешься сопротивляться, — тихий голос доносится словно издалека. Ощущение чужого присутствия в сознании исчезает. — И это первое, что нам с тобой следует обсудить, Северус. Ты что-нибудь слышал об окклюменции?
читать дальше— Да, сэр. Я даже изучал основы… по книгам, ещё в школе.
— Это несколько упрощает нашу задачу. А что ты слышал о легилименции?
Я напрягаю память, и через минуту перед глазами встаёт нужная страница учебника:
— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. Для легилименции всегда необходим зрительный контакт.
— У тебя прекрасная память, Северус. И ты, разумеется, обратил внимание, что в этом определении нет ни формулировки заклинания, ни схемы пассов. Как ты считаешь — почему?
— Наверное, потому, что без этого можно обойтись, сэр.
— Да, именно так. Большинство владеющих легилименцией использует и палочку, и заклинание. Но наиболее искусным мастерам достаточно взгляда, чтобы проникнуть в чужое сознание. Вольдеморт, которого ты называешь Тёмным Лордом — прирождённый легилимент. И в этом искусстве он быстро достиг таких высот, которые мне покорились только после многих лет упорных тренировок.
— Так вот почему все в нашем лагере считают, что Тёмного Лорда нельзя обмануть!
— Верно. Но именно это и придётся делать тебе, Северус, если ты хочешь помочь спасти Лили. При любой встрече с Вольдемортом. Несколько минут назад ты, разумеется, почувствовал моё второжение в твой разум — потому что я даже не пытался скрыть это от тебя. Но при желании можно действовать совершенно иначе, так, что жертва ничего не заметит. Поэтому окклюменция для тебя — вопрос жизни и смерти. Ты взрослый человек, и сам должен понимать, сколько тебе придётся скрывать от своего повелителя.
— Много. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим шпионом в лагере Тёмного Лорда и помог уберечь Орден от дальнейших потерь. Вы надеетесь выиграть войну, в которой у вас нет шансов на победу. Ради Лили я согласен и на это безумие.
— Это вовсе не безумие, мой мальчик. Вольдеморт не сможет победить. И не смотри на меня так, будто я спятил. На войне многое зависит от соотношения сил — многое, но не всё. Главное — это цель, которая воодушевляет каждую из сторон. Вольдеморт могущественный маг, проникший в глубочайшие тайны волшебства, но мы все обладаем силой, о которой он не имеет ни малейшего представления. Именно она помогла тебе решиться на такой шаг — преступить клятву, которую ты давал ему, и попытаться сорвать его планы. Эта сила называется любовью, Северус. Загляни в своё сердце, и ты поймёшь, что я прав. Ему никогда не одолеть тех, кто сражается с ним во имя любви.
Он замолкает и выжидающе смотрит на меня. Любовь? Которая ни от чего меня не уберегла и не удержала? Я любил маму и Лили, но не хотел их слышать. И они обе сделали выбор не в мою пользу. А потом стало слишком поздно что-то менять. В памяти сам собой всплывает тот роковой вечер, когда я подслушал то проклятое Пророчество…
В то время я был одержим идеей модифицировать рецепт зелья Феликс Фелициус. Для него нужно слишком много редких и дорогих компонентов, а мне казалось, что я нашёл способ заменить половину из них. Я проделал массу расчётов, оставалось только проверить их — и проблема была в том, что для замены требовалось смешать сок ядовитой Тентакулы и кровь единорога. Первое мне с лёгкостью мог достать по своим каналам Люциус, но второе было редкостью даже на чёрном рынке. Я потратил полгода на то, чтобы найти и наладить контакт с единственным, возможно, контрабандистом в Англии, который согласился взяться за такой заказ. Цена поначалу была неподъёмной даже для Малфоев, и только благодаря некоторым сведениям, которые передал мне Фенрир, продавец стал сговорчивее. Он понял, что мы можем узнать его настоящее имя, а за пузырёк с кровью единорога ему дали бы не меньше десяти лет Азкабана. Наконец, все переговоры были завершены, и он назначил мне встречу в «Кабаньей Голове».
Появиться там в своём облике я не мог. Свой первый после окончания Хогвартса день рождения я из принципа решил отпраздновать на свои деньги — и пригласил приятелей туда. Вечер закончился пьяной дракой, разбитой посудой и большими претензиями ко мне со стороны владельца кабака. Отправляясь на встречу, я захватил с собой запас Оборотного зелья на два часа — но кто мог предположить, что мой продавец наткнётся на патруль авроров, искавших «приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть»? Мне пришлось ждать его почти два часа.
Я уже собирался уходить, когда в паб вошёл Дамблдор. Навстречу ему из-за углового столика поднялась женщина — бледная, растрёпанная, в огромных очках, которые придавали ей сходство с огромной стрекозой. Кажется, она училась в Хогвартсе на два или три курса старше меня. Кабатчик, протиравший соседний стол, тоже поднял голову и сделал шаг навстречу директору.
— Аб, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, — тихо сказал Дамблдор.
Встреча, которая важна для Дамблдора, может быть интересна и для Лорда… Я посмотрел на часы — у меня оставалось ещё несколько минут до окончания действия Оборотного зелья. Возможно, риск того стоил… портал на экстренный случай у меня был при себе. Через пару минут, когда хозяин кабака отвлёкся на ссору, разгоревшуюся за дальним от лестницы столиком, я решился. Поднялся из-за стола, бросил деньги и направился наверх походкой человека, который точно знает, за чем идёт — благо, туалет в «Кабаньей Голове» на втором этаже.
В тускло освещённом коридоре было тихо, снизу сюда не долетало ни одного звука — хозяин постарался обеспечить покой постояльцев. Из-за чуть приоткрытой двери в конце пробивалась полоска света. На цыпочках, стараясь даже не дышать, я подошёл вплотную и прислушался.
— Мисс Трелони, простите мою прямоту — я с глубочайшим уважением отношусь к достижениям вашей прапрабабушки, но чем лично вы можете подтвердить, что обладаете достаточной для этой должности квалификацией?
Тьфу ты! Так эта девица была всего-навсего кандидатом на должность преподавателя прорицаний — я вспомнил, что недели две назад прочёл в «Пророке» некролог, извещавший о смерти профессора Ленорман. Разумеется, Дамблдору пришлось искать замену.
Я уже собирался уйти, когда из комнаты послышался шорох, а потом — низкий, хриплый, почти нечеловеческий голос. Что-то подобное я слышал только один раз, когда профессор Ленорман впала в пророческий транс во время празднования Рождества. Это был единственный день в году, когда она спускалась в Большой Зал. И то, что она предсказала тогда, сбылось — в конце года профессор Старвэй, преподаватель Астрономии, вышла замуж и уволилась.
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
Скрип половицы совсем рядом заставляет меня резко отпрянуть от двери, но я не успеваю ничего сделать: моя правая рука, будто зажатая стальными тисками, взлетает за моей спиной едва ли не к затылку, вынуждая меня основательно приложиться лбом о косяк.
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
Теперь чья-то сильная рука схватила меня сзади за капюшон плаща, встряхнула так, что я чуть не прикусил язык, а потом толкнула вперёд. Не удержавшись на ногах, я влетел в комнату. Девица уже пришла в себя и взвизгнула, когда я шлёпнулся на пол рядом с её креслом.
— Извините, пожалуйста, я ошибся дверью, — растерянно пробормотал я.
— Альбус, он тебе не помешал?
— Нет, Аб, мы уже закончили, спасибо, — Дамблдор рассеянно скользнул по мне взглядом. — Мисс Трелони, место ваше.
Кабатчик снова ухватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и посмотрел в лицо.
— Так это ты? Я тебе когда сказал, чтобы духу твоего здесь больше не было?! Пошёл вон!
Он дотащил меня до лестницы и толкнул так, что я чудом сумел сохранить равновесие. Захлопнув за собой дверь «Кабаньей Головы», я вздохнул с облегчением. Легко отделался. Надо же было не уследить за временем! Но теперь я должен был как можно скорее доложить Лорду об услышанном! Я аппарировал в Манчестер, потом в Шеффилд, затем в Лондон и, убедившись, что слежки за мной нет, отправился в Малфой-мэнор.
Двери в покои повелителя охранял Долохов. Наверное, у меня на лице было написано, насколько важно то, что я собираюсь сообщить — Антонин усмехнулся, открыл дверь, и я словно сквозь пелену услышал, как он говорит:
— Мой Лорд, прошу простить меня за беспокойство — у вашего зельевара, судя по его виду, стряслось нечто из ряда вон. Прикажете впустить?
— Пусть войдёт.
Мне стоило немалого труда не вбежать в зал, а войти, хоть и быстрым шагом. Запинаясь и проглатывая окончания, я изложил повелителю то, что услышал. Лорд не меньше минуты пристально смотрел мне в глаза, а потом совершенно неожиданно для меня спросил:
— Ты купил то, что собирался?
— Да, мой Лорд. Если вам будет угодно, я сегодня же начну эксперимент.
— Угодно. И отчитываться о результатах ты будешь лично мне, минуя Малфоя. Твои опыты, Снейп, могут оказаться гораздо важнее, чем тебе представляется.
— П-простите, мой Лорд…
— Ты никогда не задумывался, почему мы никогда не используем это зелье, чтобы гарантировать успех операции? Фелициус не может помочь тем, кто использует Тёмную магию — я лично проверил это утверждение Альфреда Певерелла, одного из создателей зелья. Если твои эксперименты будут успешны, возможно, мы сумеем решить и эту проблему. Ступай.
Низко поклонившись, я вышел из зала и отправился в лабораторию. Через две недели стало окончательно ясно, что мои расчёты не оправдались. Из-за добавления крови единорога зелье сворачивалось, нагревшись до температуры кипения. И теперь я рад этому…
— Вернёмся с небес на землю, Северус, — тихий голос Дамблдора отрывает меня от размышлений. — Я хочу посмотреть, что дало тебе теоретическое изучение окклюменции. Сейчас я снова попытаюсь прочесть твои мысли, действуя более аккуратно, чем в прошлый раз. А ты попытайся сопротивляться. Готов?
Я глубоко вдыхаю и киваю. На этот раз я действительно ничего не чувствую, только перед глазами проносится вся история нашей дружбы с Лили. Парк в Манчестере, Хогвартс-экспресс, распределение, наши встречи в школе… И Её рыжие волосы, блестящие на солнце, в тот день, когда… Нет! Я не хочу вспоминать об этом!
— Очень неплохо, Северус, — Дамблдор одобрительно улыбается. — Тебе удалось вытолкнуть меня. Пока что ты действуешь слишком грубо, твои щиты очень заметны, но даже это — потрясающий результат для человека, изучавшего окклюменцию только в теории. Нам надо подумать, как обеспечить тебе побольше практики…
- Сэр, практиковаться я могу только с вами – если о таких занятиях узнает хоть кто-то в Малфой-мэноре, я не смогу придумать никакого логичного ответа. Мне кажется, разумнее было бы получить от вас список книг, которые могли бы мне помочь – в своей лаборатории я давно уже волен сидеть с любым фолиантом в руках. Всевозможные экспедиции в поисках ингредиентов для зелий у меня нередки, это очень удобно не только для того, чтобы вы проверяли обретенные мной навыки окклюмента.
- Знаешь, Северус, а это действительно единственный разумный вариант. В свое время и мне пришлось идти этим путем: сначала книги и только потом нечто вроде тренировок с опытным легилиментом.
Следует взмах палочки, и на столе перед Дамблдором появляется фолиант, который он тут же уменьшает в размерах до небольшой записной книжки, которая легко поместится в любой из карманов моей мантии. Дамблдор несколько мгновений задумчиво смотрит в огонь, потом вскидывает голову и неожиданно жестким тоном заявляет:
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
- Сэр, я знаю не так уж и много: к планированию конкретных операций меня никогда не допускали, мое дело трудиться в лаборатории да участвовать в исполнении тех или иных приказаний Темного Лорда. Состав групп, время и цель сообщаются буквально в последний момент, места укрытий для каждого из УПСов известны, наверное, только самому повелителю да Люциусу Малфою, которого он несколько лет тому назад возвысил до положения правой руки.
- Малфой? Не скажу, что ты открыл мне что-то новое, подозрения по поводу того, что он давно стал одним из самых приближенных Волдеморту людей, у нас появились достаточно давно. Но, по меньшей мере, ты точно можешь мне сообщить, кто еще входит в ближний круг Волдеморта и рассказать о том, как выглядит система защиты Малфой-мэнора.
Я называю имена, нашу расстановку по двум кланам, понимая, что пока, при всем моем желании, ничего больше сделать для Дамблдора и его Ордена не могу. Меня ведь действительно никогда не интересовала ни защита замка Малфоев ни то, где и кто из наших находится в то время, когда не выполняет поручений повелителя. А Дамблдор не подает и вида, что его это интересует или не интересует: слушает внимательно и я понимаю, что он запоминает каждое имя.
- Что же, Северус, ты действительно знаешь не так много, а то, что ты рассказал, только подтверждает многие догадки и не более того. Если это все кому-то и интересно, то больше всего – моему старому другу Аластору Хмури и его аврорам. Подумай: способен ли ты добывать более конкретную информацию? Меня, в первую очередь, интересует планирование операций: когда, где, в каком составе, какова цель того или иного рейда. Не менее интересно было бы заранее знать о ваших вылазках против маглов. Не надо лишних слов – то, что вы вытворяете с несчастными и невинными жертвами, известно слишком хорошо.
Я сосредоточенно молчу и думаю, надеясь, что в это время Дамблдор не шарит в моей голове. На всякий случай отворачиваюсь к камину – хочется верить, что зрительный контакт все же необходим и для такого мастера легилименции. Долго молчать нельзя, но соглашаться на настолько откровенное предательство тех, с кем плечо в плечо сражался столько времени? В голове неожиданно всплывают картинки: резкие, четкие, будто я наблюдаю их со стороны.
Летний вечер, уютная лесная полянка. Люциус пригласил «на пикник» едва ли не десяток человек – пару дней тому назад был проведен очень удачный рейд, хотя подробности того, что и как там происходило, известно только его участникам и повелителю. Зато точно знаю, что Темный Лорд остался очень доволен тем, как Люциус руководил группой и какого результата достиг, точно знаю, что с нашей стороны не было ни единой потери. Пока все еще в трезвом уме, о подробнотях нет смысла никого расспрашивать: требования конспирации Темный Лорд неоднократно вколачивал в тех, кто позволял себе расслабиться, Пыточным заклятием, делая частенько это на глазах всех остальных. Нужна немалая доза огневиски, чтобы парни окончательно расслабились и принлись хвастаться тем, кто из них как кого, когда тот по тому, а этот – по этому. Слушать все это было интересно, но при этом всякий раз во мне зрело подспудное чувство вины – я-то отнюдь не так часто принимал участие в схватках. В общем, вечерок мог бы быть очень неплохим: Малсибер уверенно орудовал у костра, готовя порцию за порцией роскошное барбекю, огневиски лился рекой, а Люциус не преминул прихватить несколько бутылок коллекционного вина из замковых запасов, каждой из которых посвятил немало почти поэтических слов. Вот только обязательная часть программы в виде издевательств над маглами...
Ни разу еще не было такого, чтобы наши пикники не начинались и не заканчивались именно этим. Кто и как снабжал Люциуса информацией о том, что на очередном озере отдыхает группа маглов, что можно безнаказанно напасть на ту или иную туристическую группу, что в какой-нибудь небольшой деревушке в тот или другой вечер не будет маглов-полицейских и останется всего с десяток жителей, я так никогда и не понимал. Правда, несколько раз к нашему костру ближе к ночи выходил Фенрир, чтобы отозвать Люциуса в сторону и переброситься несколькими фразами, но такие случаи не были правилом. Возможность безнаказанно напасть на беззащитных маглов и притягивала всех парней, как магнитом, а я с каждым разом все меньше понимал, почему нельзя просто посидеть в своей компании, в которой можно без опаски говорить о чем угодно, почему такую радость приносит все то, что мы устраивали. Конечно, сразу после гибели мамы я сам отличался на таких пирушках, как только мог, но это ведь не было получением удовольствия: ненависть и злоба, переполнявшие меня, просто искали выход и находили его. А эти?
Картинка немного расплывается, превращается в набор отдельных эпизодов. Вот Люциус предлагает посостязаться в том, у кого мощнее получается «Левикорпус»: для этого надо поднять как можно выше очередного магла, чтобы потом с хохотом наблюдать, как он камнем летит вниз, вереща от смертельного страха и разбрызгивая в разные стороны неприятно пахнущую жидкость. Вот мы проводим почти научные эксперименты: что будет с человеком, если к нему одновременно применить 5-6 различных заклинаний. Вот гогочущий Малсибер предлагает проверить, чей «Империус» самый мощный: сможет ли кто из нас заставить магла с разбегу размозжить череп о ближайшую сосну или насадить себя на острую палку. Я в очередной раз возношу хвалу великому Мерлину за то, что надоумил меня не показывать никому мою «Сектусемпру», нехотя принимаю участие в том или ином «соревновании», старательно делаю вид, что мне это доставляет удовольствие. Но при этом даже не пытаюсь кого-то осуждать за то, что в пьяном угаре они вытворяют вот эдакое – засмеют ведь. Для всех и каждого из нас маглы – не люди, а какие-то двуногие животные, жалости к которым не испытывает никто, и я твержу сам себе, что парням надо расслабиться, что совсем недавно они рисковали своими шкурами ради общего блага. Совесть привычно умолкает, убаюканная этой фразой...
Картинки постепенно бледнеют, но я понимаю, что побледнел и я: смотреть на то, что мы вытворяли, вот так, отстраненно - неприятно, стыдно. И в перерывах между этими издевательствами, сидя на забрызганной чужой кровью траве, мы рассуждали о благородстве и идеалах, за которые боролись. Совершенно неожиданно для меня всплывают совершенно другие воспоминания. О том, как вчера меня приютил совершенно незнакомый мне челове по имени Себастьян Морроу, его неторопливый рассказ о таком же неторопливом деревенском житье-бытье, его спокойное, умиротворенное лицо. Мама, которая пытается донести до меня такую простую истину о том, что для самого Темного Лорда и его соратников маглы – всего лишь животные. Только сейчас я окончательно осознаю, что же именно она хотела мне сказать и мой ответ на ее вопрос о том, уверен ли я в своем выборе, кажется мне теперь началом моего конца. Откуда эти мысли в моей голове? Что, Дамблдор их туда магическим образом надул? Или они проснулись, вырвались на свободу после той ночи, когда я места себе не находил от осознания того, что сам, своими делами и словами поставил за грань жизни Ее судьбу?
А Дамблдор будто понимает, что настал момент, когда пора прервать мои воспоминания.
- Северус, предлагаю быть честными друг перед другом до конца. Ты ведь прекрасно понимаешь, что своих людей я спасу от Волдеморта вне зависимости от того, как сложатся наши с тобой отношения. Понимал ты это уже и в нашу первую встречу, ну, в крайнем случае, через очень небольшое время после того, как мы с тобой расстались. Тем не менее, ты явился и на эту встречу. Ответь сам себе на простой вопрос: почему и зачем?
Вопрос прост, краток, ясен. А ответа в моей голове нет. Или есть? Тишина висит в комнате, только поленья в камине потрескивают. Кажется, огонь - одна из тех сущностей, на которую можно смотреть бесконечно...
- Ты знаешь ответ, просто боишься выговорить его вслух, и боишься не меня, а самого себя. Ты уже смог вспомнить тот страшный для тебя момент, когда ты выбрал не ту дорогу, не ту сторону, или еще перебираешь все эпизоды твоей недолгой жизни? Тогда, когда я вынудил тебя сказать, что ты просишь спасения не только для Лили, но и для ее мужа и сына, ты сделал шаг в другую сторону. Но твоя дорога не будет простой – ты слишком далеко зашел. То светлое чувство, которое живет в тебе – единственная ниточка, которая может вытащить тебя, Северус. О Лили ты уже побеспокоился, а теперь нужно думать о твоей душе. Пройдет еще немного времени, и ты поймешь, как много грязи прилипло к тебе: кровь тех, кто не был ни в чем виноват перед тобой и твоими подельниками. Ты печешься о судьбе Лили, но пока не хочешь думать о том, что у каждого человека, которого ты отправил на тот свет, были близкие родственники: дети, родители, братья и сестры, супруги. Ты представил, что будет с тобой, если Лили будет убита Волдемортом и тебе стало страшно. Но еще страшнее было тем, чьи близкие люди были убиты вами. Задумайся, Северус: ты едва смог пережить мысль о том, что Лили МОЖЕТ быть убита, но ни разу не позволил себе задуматься, что чувствовали те, у кого ты и твои соратники отобрали близких, любимых людей. Так же, как Лили для тебя, для пострадавших от твоих рук были дороги те, кого ты заставил потерять. Каждый человек, Северус – это целый космос мыслей, чувств, надежд, эмоций, талантов и склонностей. А ты год за годом позволял себе уничтожать одну вселенную за другой – без всяких причин, просто из-за плохого настроения и дурного характера. Но твоя душа еще не умерла, ты не смог убить ее, как сделали это многие из тех, кого ты видишь толпящимися на дворе Малфой-мэнора.
Ты молчишь, Северус, но именно твое молчание и дает мне уверенность в том, что ты не только слушаешь, но и слышишь меня. Помолчу и я, чтобы дать возможность заговорить твоей совести, твоей душе. Пусть они, а не ты дадут ответ на тот самый вопрос: почему и зачем ты здесь?
Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове. Золотые волосы и смеющиеся зеленые глаза, которые вдруг становятся огорченными, а потом и гневными. Заботливые руки мамы, укрывающие меня теплым пледом. Натруженные руки Тобиаса на ее плечах. Гогочущее красное лицо Нотта, мановением палочки разгоняющего пике магла в направлении ствола дерева, общий гомон восторженных его выходкой голосов, жуткий хруст проломленного страшным ударом черепа и – взрыв хохота. Морроу, аккуратно раставляющий мои мокрые туфли на подставке у камина. Зелена молния, срывающаяся с кончика палочки, зажатой в моей собственной руке. Экслибрис Малфоев на обложке фолианта в темной коже. Звонкий голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» Мой собственный голос: «Это мой выбор, мама». Рев Адского пламени, сквозь который все так же звенит Ее голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» И слова, вырывающиеся из моего горла уже опережают мои мысли – они мои и не мои одновременно:
- Я принес в этот мир столько горя и зла, что слова не могут быть истинным раскаянием. Я должен делом доказать, что хочу хоть немного очистить собственную душу. Что я могу сделать?
Голос Дамблдора идет как будто издалека:
- Вот теперь я действительно слышу слова разумного человека, а не того, кто не способен отличить друга от подлеца и убийцы. Не я должен подсказывать тебе, что и как ты должен делать, Северус – это твоя работа, а моя забота – помочь сделать так, чтобы твои намерения стали реальными делами. Та информация, которую я передам Аластору, будет оценена по достоинству. У тебя есть время подготовиться к нашей новой встрече. Я хочу, чтобы ты был как можно лучше готов к первой нашей тренировке по правильной защите твоего сознания от посягательств извне. Я хочу, чтобы ты смог рассказать мне, что ты придумал для того, чтобы получать оперативную информацию, но при этом сохранить твой статус придворного ученого-изобретателя: я ведь не ошибаюсь, когда говорю о том, что именно такое положение ты занимаешь близ грязного трона Волдеморта? Расскажи мне чуть подробнее о лаборатории, которую я успел мельком увидеть в твоих воспоминаниях.
Как только речь заходит о моем рабочем месте, о том, что совсем недавно было центром моей маленькой вселенной, я умудряюсь забыть, что передо мной – самый опасный враг Темного Лорда, человек, возглавляющий враждебную организацию, человек, в руках которого – Ее жизнь. Нет, передо мной сейчас сидит директор школы Хогвартс, которому я рассказываю о воплощении своих юношеских мечтаний. Котлы любых размеров, из особо жаропрочных сплавов, котлы настоящей гоблинской работы, тигели, в которых накал горения можно регулировать с невероятной тщательностью, весы, на которых ингредиенты можно взвешивать с точностью, которая не снилась маглам с их электронными приборами, перегонные кубы, позволяющие добиться невероятной очистки любых зелий и их компонентов. К моему удивлению, Дамблдор даже не пытается меня перебить или остановить: Мерлин мой, да он, похоже, запоминает почти все, что я ему перечисляю! Выдохся я только после того, как по памяти перечислил почти все раритетные, редчайшие книги, которые мне удалось собрать на полках моей лаборатории.
- Что ж, Северус, это действительно впечатляет. Когда-нибудь твой нынешний повелитель станет лишь страшной сказкой для непослушных детишек и вот тогда, если мы с тобой уцелеем в этой страшной бойне, даю тебе слово: лаборатория, которую мы создадим в Хогвартсе, будет оснащена не хуже, а лучше. И ее хозяином сможешь стать ты, наш бывший лучший ученик Слагхорна, но то, что ты сумеешь создать в ней, будет подарено магическим наукам, а не Темным Искусствам и никогда не станет источником бедствий и страданий. Запомни мое слово, мистер Снейп: рано или поздно ты станешь настоящим ученым и у тебя появятся ученики, которые будут любить науку так же, как любишь ее ты. И ты будешь учить их еще и тому, насколько опасными могут быть изобретения, если их передавать в грязные руки. Но хватит мечтать о далеком. Когда ты сможешь снова встретиться со мной?
Через несколько минут я прощаюсь с Дамблдором. В карманах моей мантии спрятано не только учебное пособие по окклюменции, но еще и несколько порталов, при помощи которых я смогу добраться до нового места встречи. О том, когда это произойдет, я должен оповестить директора Хогвартса совой, но на следующей встрече он намерен передать мне некое более надежное и безопасное средство связи. Несколько пассов палочки Дамблдора, синеватое свечение над чайной ложечкой, прощадьные рукопожатия – и вот я уже снова в на холме Форреса. Убедившись, что рядом по прежнему ни одной души, я аппарирую в Корнуол, точнехенько к тому месту, в котором я аккуратно припрятал все сделанные мною припасы водоролсей и перьев гиппогрифа.
— Добрый вечер, профессор. Нет, спасибо. Давайте обойдёмся без ненужных слов. Я догадываюсь, чего вы хотите от меня. И я готов повторить то, что сказал вчера. Я согласен.
— Ценю твою решимость, мой мальчик. Но одного желания мало…
В следующий момент словно ледяные щупальца вонзаются в сознание. И на мгновение я перестаю понимать, кто передо мной: директор Хогвартса или Тёмный Лорд. Я чувствую себя препарированной жабой, во внутренностях которой копается исследователь…
— Ты даже не пытаешься сопротивляться, — тихий голос доносится словно издалека. Ощущение чужого присутствия в сознании исчезает. — И это первое, что нам с тобой следует обсудить, Северус. Ты что-нибудь слышал об окклюменции?
читать дальше— Да, сэр. Я даже изучал основы… по книгам, ещё в школе.
— Это несколько упрощает нашу задачу. А что ты слышал о легилименции?
Я напрягаю память, и через минуту перед глазами встаёт нужная страница учебника:
— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. Для легилименции всегда необходим зрительный контакт.
— У тебя прекрасная память, Северус. И ты, разумеется, обратил внимание, что в этом определении нет ни формулировки заклинания, ни схемы пассов. Как ты считаешь — почему?
— Наверное, потому, что без этого можно обойтись, сэр.
— Да, именно так. Большинство владеющих легилименцией использует и палочку, и заклинание. Но наиболее искусным мастерам достаточно взгляда, чтобы проникнуть в чужое сознание. Вольдеморт, которого ты называешь Тёмным Лордом — прирождённый легилимент. И в этом искусстве он быстро достиг таких высот, которые мне покорились только после многих лет упорных тренировок.
— Так вот почему все в нашем лагере считают, что Тёмного Лорда нельзя обмануть!
— Верно. Но именно это и придётся делать тебе, Северус, если ты хочешь помочь спасти Лили. При любой встрече с Вольдемортом. Несколько минут назад ты, разумеется, почувствовал моё второжение в твой разум — потому что я даже не пытался скрыть это от тебя. Но при желании можно действовать совершенно иначе, так, что жертва ничего не заметит. Поэтому окклюменция для тебя — вопрос жизни и смерти. Ты взрослый человек, и сам должен понимать, сколько тебе придётся скрывать от своего повелителя.
— Много. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим шпионом в лагере Тёмного Лорда и помог уберечь Орден от дальнейших потерь. Вы надеетесь выиграть войну, в которой у вас нет шансов на победу. Ради Лили я согласен и на это безумие.
— Это вовсе не безумие, мой мальчик. Вольдеморт не сможет победить. И не смотри на меня так, будто я спятил. На войне многое зависит от соотношения сил — многое, но не всё. Главное — это цель, которая воодушевляет каждую из сторон. Вольдеморт могущественный маг, проникший в глубочайшие тайны волшебства, но мы все обладаем силой, о которой он не имеет ни малейшего представления. Именно она помогла тебе решиться на такой шаг — преступить клятву, которую ты давал ему, и попытаться сорвать его планы. Эта сила называется любовью, Северус. Загляни в своё сердце, и ты поймёшь, что я прав. Ему никогда не одолеть тех, кто сражается с ним во имя любви.
Он замолкает и выжидающе смотрит на меня. Любовь? Которая ни от чего меня не уберегла и не удержала? Я любил маму и Лили, но не хотел их слышать. И они обе сделали выбор не в мою пользу. А потом стало слишком поздно что-то менять. В памяти сам собой всплывает тот роковой вечер, когда я подслушал то проклятое Пророчество…
В то время я был одержим идеей модифицировать рецепт зелья Феликс Фелициус. Для него нужно слишком много редких и дорогих компонентов, а мне казалось, что я нашёл способ заменить половину из них. Я проделал массу расчётов, оставалось только проверить их — и проблема была в том, что для замены требовалось смешать сок ядовитой Тентакулы и кровь единорога. Первое мне с лёгкостью мог достать по своим каналам Люциус, но второе было редкостью даже на чёрном рынке. Я потратил полгода на то, чтобы найти и наладить контакт с единственным, возможно, контрабандистом в Англии, который согласился взяться за такой заказ. Цена поначалу была неподъёмной даже для Малфоев, и только благодаря некоторым сведениям, которые передал мне Фенрир, продавец стал сговорчивее. Он понял, что мы можем узнать его настоящее имя, а за пузырёк с кровью единорога ему дали бы не меньше десяти лет Азкабана. Наконец, все переговоры были завершены, и он назначил мне встречу в «Кабаньей Голове».
Появиться там в своём облике я не мог. Свой первый после окончания Хогвартса день рождения я из принципа решил отпраздновать на свои деньги — и пригласил приятелей туда. Вечер закончился пьяной дракой, разбитой посудой и большими претензиями ко мне со стороны владельца кабака. Отправляясь на встречу, я захватил с собой запас Оборотного зелья на два часа — но кто мог предположить, что мой продавец наткнётся на патруль авроров, искавших «приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть»? Мне пришлось ждать его почти два часа.
Я уже собирался уходить, когда в паб вошёл Дамблдор. Навстречу ему из-за углового столика поднялась женщина — бледная, растрёпанная, в огромных очках, которые придавали ей сходство с огромной стрекозой. Кажется, она училась в Хогвартсе на два или три курса старше меня. Кабатчик, протиравший соседний стол, тоже поднял голову и сделал шаг навстречу директору.
— Аб, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, — тихо сказал Дамблдор.
Встреча, которая важна для Дамблдора, может быть интересна и для Лорда… Я посмотрел на часы — у меня оставалось ещё несколько минут до окончания действия Оборотного зелья. Возможно, риск того стоил… портал на экстренный случай у меня был при себе. Через пару минут, когда хозяин кабака отвлёкся на ссору, разгоревшуюся за дальним от лестницы столиком, я решился. Поднялся из-за стола, бросил деньги и направился наверх походкой человека, который точно знает, за чем идёт — благо, туалет в «Кабаньей Голове» на втором этаже.
В тускло освещённом коридоре было тихо, снизу сюда не долетало ни одного звука — хозяин постарался обеспечить покой постояльцев. Из-за чуть приоткрытой двери в конце пробивалась полоска света. На цыпочках, стараясь даже не дышать, я подошёл вплотную и прислушался.
— Мисс Трелони, простите мою прямоту — я с глубочайшим уважением отношусь к достижениям вашей прапрабабушки, но чем лично вы можете подтвердить, что обладаете достаточной для этой должности квалификацией?
Тьфу ты! Так эта девица была всего-навсего кандидатом на должность преподавателя прорицаний — я вспомнил, что недели две назад прочёл в «Пророке» некролог, извещавший о смерти профессора Ленорман. Разумеется, Дамблдору пришлось искать замену.
Я уже собирался уйти, когда из комнаты послышался шорох, а потом — низкий, хриплый, почти нечеловеческий голос. Что-то подобное я слышал только один раз, когда профессор Ленорман впала в пророческий транс во время празднования Рождества. Это был единственный день в году, когда она спускалась в Большой Зал. И то, что она предсказала тогда, сбылось — в конце года профессор Старвэй, преподаватель Астрономии, вышла замуж и уволилась.
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
Скрип половицы совсем рядом заставляет меня резко отпрянуть от двери, но я не успеваю ничего сделать: моя правая рука, будто зажатая стальными тисками, взлетает за моей спиной едва ли не к затылку, вынуждая меня основательно приложиться лбом о косяк.
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
Теперь чья-то сильная рука схватила меня сзади за капюшон плаща, встряхнула так, что я чуть не прикусил язык, а потом толкнула вперёд. Не удержавшись на ногах, я влетел в комнату. Девица уже пришла в себя и взвизгнула, когда я шлёпнулся на пол рядом с её креслом.
— Извините, пожалуйста, я ошибся дверью, — растерянно пробормотал я.
— Альбус, он тебе не помешал?
— Нет, Аб, мы уже закончили, спасибо, — Дамблдор рассеянно скользнул по мне взглядом. — Мисс Трелони, место ваше.
Кабатчик снова ухватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и посмотрел в лицо.
— Так это ты? Я тебе когда сказал, чтобы духу твоего здесь больше не было?! Пошёл вон!
Он дотащил меня до лестницы и толкнул так, что я чудом сумел сохранить равновесие. Захлопнув за собой дверь «Кабаньей Головы», я вздохнул с облегчением. Легко отделался. Надо же было не уследить за временем! Но теперь я должен был как можно скорее доложить Лорду об услышанном! Я аппарировал в Манчестер, потом в Шеффилд, затем в Лондон и, убедившись, что слежки за мной нет, отправился в Малфой-мэнор.
Двери в покои повелителя охранял Долохов. Наверное, у меня на лице было написано, насколько важно то, что я собираюсь сообщить — Антонин усмехнулся, открыл дверь, и я словно сквозь пелену услышал, как он говорит:
— Мой Лорд, прошу простить меня за беспокойство — у вашего зельевара, судя по его виду, стряслось нечто из ряда вон. Прикажете впустить?
— Пусть войдёт.
Мне стоило немалого труда не вбежать в зал, а войти, хоть и быстрым шагом. Запинаясь и проглатывая окончания, я изложил повелителю то, что услышал. Лорд не меньше минуты пристально смотрел мне в глаза, а потом совершенно неожиданно для меня спросил:
— Ты купил то, что собирался?
— Да, мой Лорд. Если вам будет угодно, я сегодня же начну эксперимент.
— Угодно. И отчитываться о результатах ты будешь лично мне, минуя Малфоя. Твои опыты, Снейп, могут оказаться гораздо важнее, чем тебе представляется.
— П-простите, мой Лорд…
— Ты никогда не задумывался, почему мы никогда не используем это зелье, чтобы гарантировать успех операции? Фелициус не может помочь тем, кто использует Тёмную магию — я лично проверил это утверждение Альфреда Певерелла, одного из создателей зелья. Если твои эксперименты будут успешны, возможно, мы сумеем решить и эту проблему. Ступай.
Низко поклонившись, я вышел из зала и отправился в лабораторию. Через две недели стало окончательно ясно, что мои расчёты не оправдались. Из-за добавления крови единорога зелье сворачивалось, нагревшись до температуры кипения. И теперь я рад этому…
— Вернёмся с небес на землю, Северус, — тихий голос Дамблдора отрывает меня от размышлений. — Я хочу посмотреть, что дало тебе теоретическое изучение окклюменции. Сейчас я снова попытаюсь прочесть твои мысли, действуя более аккуратно, чем в прошлый раз. А ты попытайся сопротивляться. Готов?
Я глубоко вдыхаю и киваю. На этот раз я действительно ничего не чувствую, только перед глазами проносится вся история нашей дружбы с Лили. Парк в Манчестере, Хогвартс-экспресс, распределение, наши встречи в школе… И Её рыжие волосы, блестящие на солнце, в тот день, когда… Нет! Я не хочу вспоминать об этом!
— Очень неплохо, Северус, — Дамблдор одобрительно улыбается. — Тебе удалось вытолкнуть меня. Пока что ты действуешь слишком грубо, твои щиты очень заметны, но даже это — потрясающий результат для человека, изучавшего окклюменцию только в теории. Нам надо подумать, как обеспечить тебе побольше практики…
- Сэр, практиковаться я могу только с вами – если о таких занятиях узнает хоть кто-то в Малфой-мэноре, я не смогу придумать никакого логичного ответа. Мне кажется, разумнее было бы получить от вас список книг, которые могли бы мне помочь – в своей лаборатории я давно уже волен сидеть с любым фолиантом в руках. Всевозможные экспедиции в поисках ингредиентов для зелий у меня нередки, это очень удобно не только для того, чтобы вы проверяли обретенные мной навыки окклюмента.
- Знаешь, Северус, а это действительно единственный разумный вариант. В свое время и мне пришлось идти этим путем: сначала книги и только потом нечто вроде тренировок с опытным легилиментом.
Следует взмах палочки, и на столе перед Дамблдором появляется фолиант, который он тут же уменьшает в размерах до небольшой записной книжки, которая легко поместится в любой из карманов моей мантии. Дамблдор несколько мгновений задумчиво смотрит в огонь, потом вскидывает голову и неожиданно жестким тоном заявляет:
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
- Сэр, я знаю не так уж и много: к планированию конкретных операций меня никогда не допускали, мое дело трудиться в лаборатории да участвовать в исполнении тех или иных приказаний Темного Лорда. Состав групп, время и цель сообщаются буквально в последний момент, места укрытий для каждого из УПСов известны, наверное, только самому повелителю да Люциусу Малфою, которого он несколько лет тому назад возвысил до положения правой руки.
- Малфой? Не скажу, что ты открыл мне что-то новое, подозрения по поводу того, что он давно стал одним из самых приближенных Волдеморту людей, у нас появились достаточно давно. Но, по меньшей мере, ты точно можешь мне сообщить, кто еще входит в ближний круг Волдеморта и рассказать о том, как выглядит система защиты Малфой-мэнора.
Я называю имена, нашу расстановку по двум кланам, понимая, что пока, при всем моем желании, ничего больше сделать для Дамблдора и его Ордена не могу. Меня ведь действительно никогда не интересовала ни защита замка Малфоев ни то, где и кто из наших находится в то время, когда не выполняет поручений повелителя. А Дамблдор не подает и вида, что его это интересует или не интересует: слушает внимательно и я понимаю, что он запоминает каждое имя.
- Что же, Северус, ты действительно знаешь не так много, а то, что ты рассказал, только подтверждает многие догадки и не более того. Если это все кому-то и интересно, то больше всего – моему старому другу Аластору Хмури и его аврорам. Подумай: способен ли ты добывать более конкретную информацию? Меня, в первую очередь, интересует планирование операций: когда, где, в каком составе, какова цель того или иного рейда. Не менее интересно было бы заранее знать о ваших вылазках против маглов. Не надо лишних слов – то, что вы вытворяете с несчастными и невинными жертвами, известно слишком хорошо.
Я сосредоточенно молчу и думаю, надеясь, что в это время Дамблдор не шарит в моей голове. На всякий случай отворачиваюсь к камину – хочется верить, что зрительный контакт все же необходим и для такого мастера легилименции. Долго молчать нельзя, но соглашаться на настолько откровенное предательство тех, с кем плечо в плечо сражался столько времени? В голове неожиданно всплывают картинки: резкие, четкие, будто я наблюдаю их со стороны.
Летний вечер, уютная лесная полянка. Люциус пригласил «на пикник» едва ли не десяток человек – пару дней тому назад был проведен очень удачный рейд, хотя подробности того, что и как там происходило, известно только его участникам и повелителю. Зато точно знаю, что Темный Лорд остался очень доволен тем, как Люциус руководил группой и какого результата достиг, точно знаю, что с нашей стороны не было ни единой потери. Пока все еще в трезвом уме, о подробнотях нет смысла никого расспрашивать: требования конспирации Темный Лорд неоднократно вколачивал в тех, кто позволял себе расслабиться, Пыточным заклятием, делая частенько это на глазах всех остальных. Нужна немалая доза огневиски, чтобы парни окончательно расслабились и принлись хвастаться тем, кто из них как кого, когда тот по тому, а этот – по этому. Слушать все это было интересно, но при этом всякий раз во мне зрело подспудное чувство вины – я-то отнюдь не так часто принимал участие в схватках. В общем, вечерок мог бы быть очень неплохим: Малсибер уверенно орудовал у костра, готовя порцию за порцией роскошное барбекю, огневиски лился рекой, а Люциус не преминул прихватить несколько бутылок коллекционного вина из замковых запасов, каждой из которых посвятил немало почти поэтических слов. Вот только обязательная часть программы в виде издевательств над маглами...
Ни разу еще не было такого, чтобы наши пикники не начинались и не заканчивались именно этим. Кто и как снабжал Люциуса информацией о том, что на очередном озере отдыхает группа маглов, что можно безнаказанно напасть на ту или иную туристическую группу, что в какой-нибудь небольшой деревушке в тот или другой вечер не будет маглов-полицейских и останется всего с десяток жителей, я так никогда и не понимал. Правда, несколько раз к нашему костру ближе к ночи выходил Фенрир, чтобы отозвать Люциуса в сторону и переброситься несколькими фразами, но такие случаи не были правилом. Возможность безнаказанно напасть на беззащитных маглов и притягивала всех парней, как магнитом, а я с каждым разом все меньше понимал, почему нельзя просто посидеть в своей компании, в которой можно без опаски говорить о чем угодно, почему такую радость приносит все то, что мы устраивали. Конечно, сразу после гибели мамы я сам отличался на таких пирушках, как только мог, но это ведь не было получением удовольствия: ненависть и злоба, переполнявшие меня, просто искали выход и находили его. А эти?
Картинка немного расплывается, превращается в набор отдельных эпизодов. Вот Люциус предлагает посостязаться в том, у кого мощнее получается «Левикорпус»: для этого надо поднять как можно выше очередного магла, чтобы потом с хохотом наблюдать, как он камнем летит вниз, вереща от смертельного страха и разбрызгивая в разные стороны неприятно пахнущую жидкость. Вот мы проводим почти научные эксперименты: что будет с человеком, если к нему одновременно применить 5-6 различных заклинаний. Вот гогочущий Малсибер предлагает проверить, чей «Империус» самый мощный: сможет ли кто из нас заставить магла с разбегу размозжить череп о ближайшую сосну или насадить себя на острую палку. Я в очередной раз возношу хвалу великому Мерлину за то, что надоумил меня не показывать никому мою «Сектусемпру», нехотя принимаю участие в том или ином «соревновании», старательно делаю вид, что мне это доставляет удовольствие. Но при этом даже не пытаюсь кого-то осуждать за то, что в пьяном угаре они вытворяют вот эдакое – засмеют ведь. Для всех и каждого из нас маглы – не люди, а какие-то двуногие животные, жалости к которым не испытывает никто, и я твержу сам себе, что парням надо расслабиться, что совсем недавно они рисковали своими шкурами ради общего блага. Совесть привычно умолкает, убаюканная этой фразой...
Картинки постепенно бледнеют, но я понимаю, что побледнел и я: смотреть на то, что мы вытворяли, вот так, отстраненно - неприятно, стыдно. И в перерывах между этими издевательствами, сидя на забрызганной чужой кровью траве, мы рассуждали о благородстве и идеалах, за которые боролись. Совершенно неожиданно для меня всплывают совершенно другие воспоминания. О том, как вчера меня приютил совершенно незнакомый мне челове по имени Себастьян Морроу, его неторопливый рассказ о таком же неторопливом деревенском житье-бытье, его спокойное, умиротворенное лицо. Мама, которая пытается донести до меня такую простую истину о том, что для самого Темного Лорда и его соратников маглы – всего лишь животные. Только сейчас я окончательно осознаю, что же именно она хотела мне сказать и мой ответ на ее вопрос о том, уверен ли я в своем выборе, кажется мне теперь началом моего конца. Откуда эти мысли в моей голове? Что, Дамблдор их туда магическим образом надул? Или они проснулись, вырвались на свободу после той ночи, когда я места себе не находил от осознания того, что сам, своими делами и словами поставил за грань жизни Ее судьбу?
А Дамблдор будто понимает, что настал момент, когда пора прервать мои воспоминания.
- Северус, предлагаю быть честными друг перед другом до конца. Ты ведь прекрасно понимаешь, что своих людей я спасу от Волдеморта вне зависимости от того, как сложатся наши с тобой отношения. Понимал ты это уже и в нашу первую встречу, ну, в крайнем случае, через очень небольшое время после того, как мы с тобой расстались. Тем не менее, ты явился и на эту встречу. Ответь сам себе на простой вопрос: почему и зачем?
Вопрос прост, краток, ясен. А ответа в моей голове нет. Или есть? Тишина висит в комнате, только поленья в камине потрескивают. Кажется, огонь - одна из тех сущностей, на которую можно смотреть бесконечно...
- Ты знаешь ответ, просто боишься выговорить его вслух, и боишься не меня, а самого себя. Ты уже смог вспомнить тот страшный для тебя момент, когда ты выбрал не ту дорогу, не ту сторону, или еще перебираешь все эпизоды твоей недолгой жизни? Тогда, когда я вынудил тебя сказать, что ты просишь спасения не только для Лили, но и для ее мужа и сына, ты сделал шаг в другую сторону. Но твоя дорога не будет простой – ты слишком далеко зашел. То светлое чувство, которое живет в тебе – единственная ниточка, которая может вытащить тебя, Северус. О Лили ты уже побеспокоился, а теперь нужно думать о твоей душе. Пройдет еще немного времени, и ты поймешь, как много грязи прилипло к тебе: кровь тех, кто не был ни в чем виноват перед тобой и твоими подельниками. Ты печешься о судьбе Лили, но пока не хочешь думать о том, что у каждого человека, которого ты отправил на тот свет, были близкие родственники: дети, родители, братья и сестры, супруги. Ты представил, что будет с тобой, если Лили будет убита Волдемортом и тебе стало страшно. Но еще страшнее было тем, чьи близкие люди были убиты вами. Задумайся, Северус: ты едва смог пережить мысль о том, что Лили МОЖЕТ быть убита, но ни разу не позволил себе задуматься, что чувствовали те, у кого ты и твои соратники отобрали близких, любимых людей. Так же, как Лили для тебя, для пострадавших от твоих рук были дороги те, кого ты заставил потерять. Каждый человек, Северус – это целый космос мыслей, чувств, надежд, эмоций, талантов и склонностей. А ты год за годом позволял себе уничтожать одну вселенную за другой – без всяких причин, просто из-за плохого настроения и дурного характера. Но твоя душа еще не умерла, ты не смог убить ее, как сделали это многие из тех, кого ты видишь толпящимися на дворе Малфой-мэнора.
Ты молчишь, Северус, но именно твое молчание и дает мне уверенность в том, что ты не только слушаешь, но и слышишь меня. Помолчу и я, чтобы дать возможность заговорить твоей совести, твоей душе. Пусть они, а не ты дадут ответ на тот самый вопрос: почему и зачем ты здесь?
Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове. Золотые волосы и смеющиеся зеленые глаза, которые вдруг становятся огорченными, а потом и гневными. Заботливые руки мамы, укрывающие меня теплым пледом. Натруженные руки Тобиаса на ее плечах. Гогочущее красное лицо Нотта, мановением палочки разгоняющего пике магла в направлении ствола дерева, общий гомон восторженных его выходкой голосов, жуткий хруст проломленного страшным ударом черепа и – взрыв хохота. Морроу, аккуратно раставляющий мои мокрые туфли на подставке у камина. Зелена молния, срывающаяся с кончика палочки, зажатой в моей собственной руке. Экслибрис Малфоев на обложке фолианта в темной коже. Звонкий голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» Мой собственный голос: «Это мой выбор, мама». Рев Адского пламени, сквозь который все так же звенит Ее голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» И слова, вырывающиеся из моего горла уже опережают мои мысли – они мои и не мои одновременно:
- Я принес в этот мир столько горя и зла, что слова не могут быть истинным раскаянием. Я должен делом доказать, что хочу хоть немного очистить собственную душу. Что я могу сделать?
Голос Дамблдора идет как будто издалека:
- Вот теперь я действительно слышу слова разумного человека, а не того, кто не способен отличить друга от подлеца и убийцы. Не я должен подсказывать тебе, что и как ты должен делать, Северус – это твоя работа, а моя забота – помочь сделать так, чтобы твои намерения стали реальными делами. Та информация, которую я передам Аластору, будет оценена по достоинству. У тебя есть время подготовиться к нашей новой встрече. Я хочу, чтобы ты был как можно лучше готов к первой нашей тренировке по правильной защите твоего сознания от посягательств извне. Я хочу, чтобы ты смог рассказать мне, что ты придумал для того, чтобы получать оперативную информацию, но при этом сохранить твой статус придворного ученого-изобретателя: я ведь не ошибаюсь, когда говорю о том, что именно такое положение ты занимаешь близ грязного трона Волдеморта? Расскажи мне чуть подробнее о лаборатории, которую я успел мельком увидеть в твоих воспоминаниях.
Как только речь заходит о моем рабочем месте, о том, что совсем недавно было центром моей маленькой вселенной, я умудряюсь забыть, что передо мной – самый опасный враг Темного Лорда, человек, возглавляющий враждебную организацию, человек, в руках которого – Ее жизнь. Нет, передо мной сейчас сидит директор школы Хогвартс, которому я рассказываю о воплощении своих юношеских мечтаний. Котлы любых размеров, из особо жаропрочных сплавов, котлы настоящей гоблинской работы, тигели, в которых накал горения можно регулировать с невероятной тщательностью, весы, на которых ингредиенты можно взвешивать с точностью, которая не снилась маглам с их электронными приборами, перегонные кубы, позволяющие добиться невероятной очистки любых зелий и их компонентов. К моему удивлению, Дамблдор даже не пытается меня перебить или остановить: Мерлин мой, да он, похоже, запоминает почти все, что я ему перечисляю! Выдохся я только после того, как по памяти перечислил почти все раритетные, редчайшие книги, которые мне удалось собрать на полках моей лаборатории.
- Что ж, Северус, это действительно впечатляет. Когда-нибудь твой нынешний повелитель станет лишь страшной сказкой для непослушных детишек и вот тогда, если мы с тобой уцелеем в этой страшной бойне, даю тебе слово: лаборатория, которую мы создадим в Хогвартсе, будет оснащена не хуже, а лучше. И ее хозяином сможешь стать ты, наш бывший лучший ученик Слагхорна, но то, что ты сумеешь создать в ней, будет подарено магическим наукам, а не Темным Искусствам и никогда не станет источником бедствий и страданий. Запомни мое слово, мистер Снейп: рано или поздно ты станешь настоящим ученым и у тебя появятся ученики, которые будут любить науку так же, как любишь ее ты. И ты будешь учить их еще и тому, насколько опасными могут быть изобретения, если их передавать в грязные руки. Но хватит мечтать о далеком. Когда ты сможешь снова встретиться со мной?
Через несколько минут я прощаюсь с Дамблдором. В карманах моей мантии спрятано не только учебное пособие по окклюменции, но еще и несколько порталов, при помощи которых я смогу добраться до нового места встречи. О том, когда это произойдет, я должен оповестить директора Хогвартса совой, но на следующей встрече он намерен передать мне некое более надежное и безопасное средство связи. Несколько пассов палочки Дамблдора, синеватое свечение над чайной ложечкой, прощадьные рукопожатия – и вот я уже снова в на холме Форреса. Убедившись, что рядом по прежнему ни одной души, я аппарирую в Корнуол, точнехенько к тому месту, в котором я аккуратно припрятал все сделанные мною припасы водоролсей и перьев гиппогрифа.
Глава 3
Северус
После очередной встречи с Лордом меня трясёт то ли от пережитого страха, то ли от восторга. Он прислушался к моей просьбе! Лили будет жить! Я так взбудоражен, что долго не могу уснуть, а посреди ночи просыпаюсь в холодном поту и, пытаясь унять бешено стучащее сердце, вспоминаю, что же мне приснилось.
Шаги на лестнице. Грохот падающей мебели за дверью. Ужас на лице Лили, стоящей у детской кроватки.
читать дальше— Только не его! Пожалуйста, только не его!
— Отойди, глупая девчонка... отойди сейчас же...
— Только не его, пожалуйста, возьми меня вместо него, убей меня!
Зелёная вспышка. И ещё одна…
Лили! Что же я сделал? Лорду нужен мальчишка… Её сын. Даже мышь защищает своё потомство! А Она львица! Тёмный Лорд сметёт Её с дороги! Прихлопнет, как муху! И никакое слово его не остановит! Ему плевать даже на нас! Что я наделал?! И что мне делать?
Вдох. Выдох. Ещё раз. И ещё. Надо успокоиться. Ради Неё. Успокоительное зелье холодит горло, я снова могу мыслить здраво. Тёмный Лорд спросил меня о родственниках Лили. Значит, он пока не знает, где Она. Значит, у меня есть время спасти Её. Я не смогу жить, зная, что Лили погибла из-за моей глупости! Мне не нужны все знания мира, если за них придётся платить такую цену!
Вдох. Выдох. Ещё раз. И ещё. Что делать? Надо думать, чёрт возьми! Написать Ей? Увидев мой почерк, Она даже не станет вскрывать конверт. Официальные власти? Смешно. Меня просто отправят в Азкабан без разговоров. А я должен защитить Её! Остаётся… остаётся только одно. Орден. Дамблдор. Всё равно решать ему. Меня могли узнать… там, на той полянке. А если узнали, то ему наверняка известно. Но он не может просто убить… или может? Всё равно. Он хотя бы выслушает меня перед тем как… Я должен!
Часы показывают пять, в замке сейчас все спят: самое подходящее время, чтобы незаметно отправить письмо. Я не стараюсь подбирать слова, звучать убедительно — просто пишу, что речь идёт о жизни и смерти, и прошу его встретиться через два дня со мной в полночь на холме недалеко от Форреса. А это место издавна пользуется дурной славой: когда-то там проводили исследования по магии погоды, но сейчас всё давно заброшено, так что волшебникам там делать нечего, а маглы боятся даже подходить близко. Там нам никто не помешает. Ну, а предлог для этой отлучки у меня есть, Малфой уже слышал о том, что корни разрыв-травы собирают в ночь астрономического полнолуния, а оно как раз через два дня. И потом ещё надо будет запастись перьями гиппогрифов — у них как раз брачный сезон.
Сова уносится в ещё тёмное небо, а потом я начинаю нарезать круги вокруг замка в ожидании ответа. Малфой-мэнор в Шотландии, до Хогвартса не так далеко… И вспоминаю. Распределение, когда Лили снимает Шляпу и идёт к гриффиндорскому столу — и делает первый шаг от меня. Следующий день — мы сидим на берегу озера, и она почти с негодованием говорит мне, что разные факультеты не помешают нам остаться друзьями. Тогда я в это верил… Урок трансфигурации на четвёртом курсе — я передразниваю Мальсибера, который при попытке превратить ежа в черепаху наколдовал ушастого дикобраза. И тот вечер в «Кабаньей Голове» — хриплый, неженский, почти нечеловеческий голос Трелони и рассеянное лицо Дамблдора. С каким энтузиазмом я кинулся докладывать о пророчестве Лорду! А теперь я готов отдать всё, чтобы это никогда не случилось!
Чего я добился, сделав свой выбор? Чего хотел? Отомстить старым врагам? Отомстил… Хотя бы с собой надо быть честным — им не приходится ползать на брюхе и мараться невинной кровью. Доказать Ей, что она ошибалась, неправильно понимала истинную суть Темных Искусств, неверно оценивала причины моего выбора? Доказал… Она теперь со мной и разговаривать не захочет. И будет права. А мне остаётся только ждать и надеяться, что у меня ещё есть шанс защитить Её…
Через два часа сова возвращается. На куске пергамента — всего два слова: «Я приду». Слава Мерлину…
Осень в этом году выдалась необычайно ранняя и суровая. Неделя проливных дождей с сильным ветром оголила деревья, и, если не смотреть на календарь, можно подумать, что на дворе уже ноябрь. Как будто война и ненависть начинают уничтожать даже мир вокруг нас. Я появляюсь на десять минут раньше назначенного срока. Ветер с остервенением треплет волосы, будто пытаясь сорвать их с головы, а когда не получается, в отместку швыряет мне в лицо ворох листьев. Ветви деревьев стучат, как высохшие кости, пляшут dance macabre... Мерлин, кажется, я начинаю сходить с ума. Предстоящий разговор — моя последняя надежда, и, если она не оправдается, мне останется только накинуть петлю на один из этих сучьев! Но я даже не уверен, что меня захотят выслушать. Силы небесные, я ни о чём больше не прошу — только бы успеть рассказать то, что я должен... А потом — будь что будет!
В сверкнувшей белой вспышке мне чудится зеленоватый оттенок. Следующая будет изумрудной, как Её глаза... нет! Я падаю на колени, чувствуя, как выскальзывает из руки палочка.
— Не убивайте меня!
— Я и не собирался, — Дамблдор смотрит на меня с лёгким интересом, как на неизвестную магическую тварь. — Итак, Северус, что Лорд Вольдеморт велел тебе передать мне?
— Ничего... ничего... я пришёл по собственной инициативе... предупредить... нет, попросить... пожалуйста...
Он взмахивает палочкой, и шум ветра стихает, отсечённый невидимой стеной.
— О чём меня может просить Пожиратель Смерти?
— Пророчество... предсказание... Трелони... — заранее подготовленная речь вылетает из головы, мысли путаются...
— Ах, да... Сколько ты рассказал Лорду Вольдеморту?
— Всё... всё, что я слышал! Именно поэтому... по этой причине... он считает, что пророчество говорит о Лили Эванс!
— В предсказании говорится не о женщине, а о ребёнке, рождённом в конце июля...
— Вы же понимаете, о чём я! Он думает, что пророчество говорит о её сыне, он будет охотиться на неё... убьёт их всех...
— Если она так дорога тебе, то Лорд Вольдеморт пощадит её? Разве ты не можешь попросить сохранить жизнь матери в обмен на сына?
— Я... я уже попросил его...
— Ты мне противен, — кажется, он готов плюнуть мне в лицо. — Тебя не волнует смерть её мужа и ребёнка? Пусть они погибнут, лишь бы ты получил то, что хочешь?
Пусть. Она не согласится принять помощь одна... Пусть для Неё это будет уплатой моего долга Поттеру.
— Тогда спрячьте их всех, — мне начинает изменять голос. — Защитите её... их... пожалуйста...
— А что я получу взамен, Северус?
— Взамен? — я даже не задумываюсь, как ответить на этот вопрос. — Всё что угодно.
— Ты хорошо представляешь себе, на что идёшь?
— Я сделаю всё, что вы потребуете. Любой ценой!
— Что ж... Я, в свою очередь, сделаю всё возможное, чтобы исправить последствия твоего поступка и помешать планам Вольдеморта. Встань.
Палочка укатилась в сторону, и я с трудом нахожу её в темноте. А подняться на ноги так тяжело, как будто я взвалил на плечи тяжёлый груз...
— Нам многое надо обсудить, но ты сейчас не в том состоянии, чтобы вести серьёзные разговоры, — мягко, почти сочувственно. — Иди домой. Завтра мы с тобой спокойно побеседуем.
— Где и когда, сэр?
— Я пришлю тебе письмо-портал.
— Сэр… я живу в замке Малфоев, если письмо перехватят…
Он на минуту задумывается.
— Ты сможешь выбраться сюда завтра в то же время?
— Да, сэр.
— Тогда портал будет ждать тебя здесь. А потом мы подумаем, как решить эту проблему.
Дамблдор исчезает. А я остаюсь на холме под холодным ветром, совершенно опустошённый и раздавленный. Я не ожидал тёплого приёма, но это… так говорил бы в подобной ситуации сам Лорд. Сухо, коротко, расчётливо. Взаимовыгодная сделка. Нет… хватит… нельзя так думать. У Дамблдора, наверное, какие-то свои соображения, он не может… не может быть совершенно безучастным к тому, что его людям угрожает опасность.
«Иди домой»… Идти мне некуда. В тупике Прядильщиков я последний раз был после выпускного вечера. Взял несколько книг, пару фотографий и запер дом, поставив сигнальные заклятия. И нет человека, к которому я мог бы придти в любое время дня и ночи. А если бы и был, я бы не пошёл к нему с ЭТИМ…
Земля неождиданно уходит из-под ног. Через секунду я лежу на спине, а перед глазами пляшут цветные искры. С трудом поднявшись, я понимаю, что произошло: оползень. Пласт глины, на котором я стоял, раскис из-за дождей. Но что теперь делать? В затылке пульсирует боль, значит, переночевать в «Дырявом Котле», как я собирался, не получится — после ушиба головы аппарировать нельзя, сначала надо выспаться и придти в себя. Да и просто колдовать не рекомендуется. Хотя одно заклинание сотворить всё же придётся — поисковое, позволяющее найти ближайший источник тепла.
Около мили на северо-восток. Магловская деревушка, конечно. Когда я добираюсь до окраины, к ботинкам уже прилипло по тонне грязи, я с трудом переставляю ноги. И голова болит. Стучусь в первый же дом, и через пару минут из-за двери раздаётся сначала собачий лай, а потом грубый мужской голос:
— Кого несёт в такое время?
— Сэр, меня зовут Джереми Хатченс, моя машина встала намертво в паре миль от вашего дома. Можно мне позвонить от вас в ремонтную мастерскую?
Дверь открывается, на пороге стоит крупный мужчина, который пристально разглядывает меня при свете фонаря. Оружия в руках нет, но рядом стоит здоровенный чёрный волкодав. Хозяин оглядывает меня с ног до головы.
— Здорово вам досталось. Проходите. Куда вы звонить-то собираетесь? У нас не столица, круглосуточных автосервисов не водится. Так что раздевайтесь, вешайте плащ, я сейчас камелёк разведу. Меня зовут Себастьян Морроу, законная моя сейчас в Белфаст укатила, к сыну.
Я быстро вешаю мантию так, чтобы хозяин не обратил внимания на странный покрой «плаща». Через пару минут в очаге потрескивают дрова, на плите начинает закипать чайник, а Себастьян хлопочет у шкафчика, доставая какие-то сушки. И в голову лезут странные мысли: этот человек — всего лишь магл, но у него есть то, чего у меня нет и, возможно, никогда не будет. Надёжность, гармония, уверенность в завтрашнем дне… Наверное, я просто очень устал. Мы выпиваем по чашке чая, пахнущего мелиссой, и хозяин провожает меня в гостевую спальню. Я засыпаю, едва коснувшись головой подушки.
Утром Себастьян достаёт с полки телефонный справочник, и я добросовестно делаю вид, что набираю номер, не проворачивая телефонный диск до конца.
— Не отвечает, — говорю я после трёх «попыток».
— Чёрт, наверное, опять линия повреждена, — с досадой крякает хозяин. — Придётся вам пешком идти. Да тут не очень далеко. Сейчас выйдете из дома, увидите грунтовку, по ней около мили до шоссе, а там ещё примерно столько же до автосервиса.
Он провожает меня до дороги, я вежливо благодарю за гостеприимство и, как только он скрывается из вида, аппарирую. И через несколько секунд вдыхаю солёный запах моря, очищая и лёгкие, и мысли. Решение принято, отступать некуда. Я успел главное — предупредить об опасности, которая угрожает Ей. Но Дамблдор не шутил и не лукавил, когда говорил, что за его помощь придётся платить. Понятно чем. Понятно зачем. Орден проигрывает, и шпион в окружении Лорда может склонить чашу весов в их пользу… хотя бы в отдельных ситуациях. И, возможно, мои сведения помогут защитить Лили. А кроме того, на войне не до сантиментов. У Дамблдора есть способы заставить меня сдержать слово. Но я дал это слово, и я держу его - теперь уже не мне устанавливать правила игры.
Всё, хватит. Мосты сожжены, и, возможно, это к лучшему. Я получил у Лорда почти всё, о чём мечтал, но всё же — только почти. Я хотел изобретать и творить, а не давать оружие в руки убийцам. Но почти всё, что я создал, оказалось заляпано кровью. Даже Левикорпус, который задумывался как невинная шутка, они — нет, мы! — используем для убийства. Я сделал шаг прочь от всего этого — и будь что будет. А теперь пора за работу. Сначала соберу водорослей, они у меня кончаются, а потом — в Корнуолл, в магический заповедник. Перьев гиппогрифа там сейчас должно быть более чем достаточно.
На холме близ Форреса я появлюсь за полчаса до назначенного времени и на всякий случай тщательно проверяю всё вокруг. Никого. Погода остаётся такой же, разве что ветер стал менее порывистым. Источник магии на холме один — ничем не примечательный пучок травы рядом с валуном. В назначенный час я без колебаний кладу на него руку.
Рывок, мельтешение тёмных пятен, и я приземляюсь на пол небольшой комнаты. Палочку я убрал в потайной карман. Если это ловушка, то я не собираюсь сопротивляться. Но в фигуре директора Хогвартса и главы организации самоубийц я не чувствую даже настороженности, разве что палочка лежит на подлокотнике кресла, в котором он сидит.
— Добрый вечер, Северус, — он жестом указывает мне на кресло. — Чаю?
Северус
После очередной встречи с Лордом меня трясёт то ли от пережитого страха, то ли от восторга. Он прислушался к моей просьбе! Лили будет жить! Я так взбудоражен, что долго не могу уснуть, а посреди ночи просыпаюсь в холодном поту и, пытаясь унять бешено стучащее сердце, вспоминаю, что же мне приснилось.
Шаги на лестнице. Грохот падающей мебели за дверью. Ужас на лице Лили, стоящей у детской кроватки.
читать дальше— Только не его! Пожалуйста, только не его!
— Отойди, глупая девчонка... отойди сейчас же...
— Только не его, пожалуйста, возьми меня вместо него, убей меня!
Зелёная вспышка. И ещё одна…
Лили! Что же я сделал? Лорду нужен мальчишка… Её сын. Даже мышь защищает своё потомство! А Она львица! Тёмный Лорд сметёт Её с дороги! Прихлопнет, как муху! И никакое слово его не остановит! Ему плевать даже на нас! Что я наделал?! И что мне делать?
Вдох. Выдох. Ещё раз. И ещё. Надо успокоиться. Ради Неё. Успокоительное зелье холодит горло, я снова могу мыслить здраво. Тёмный Лорд спросил меня о родственниках Лили. Значит, он пока не знает, где Она. Значит, у меня есть время спасти Её. Я не смогу жить, зная, что Лили погибла из-за моей глупости! Мне не нужны все знания мира, если за них придётся платить такую цену!
Вдох. Выдох. Ещё раз. И ещё. Что делать? Надо думать, чёрт возьми! Написать Ей? Увидев мой почерк, Она даже не станет вскрывать конверт. Официальные власти? Смешно. Меня просто отправят в Азкабан без разговоров. А я должен защитить Её! Остаётся… остаётся только одно. Орден. Дамблдор. Всё равно решать ему. Меня могли узнать… там, на той полянке. А если узнали, то ему наверняка известно. Но он не может просто убить… или может? Всё равно. Он хотя бы выслушает меня перед тем как… Я должен!
Часы показывают пять, в замке сейчас все спят: самое подходящее время, чтобы незаметно отправить письмо. Я не стараюсь подбирать слова, звучать убедительно — просто пишу, что речь идёт о жизни и смерти, и прошу его встретиться через два дня со мной в полночь на холме недалеко от Форреса. А это место издавна пользуется дурной славой: когда-то там проводили исследования по магии погоды, но сейчас всё давно заброшено, так что волшебникам там делать нечего, а маглы боятся даже подходить близко. Там нам никто не помешает. Ну, а предлог для этой отлучки у меня есть, Малфой уже слышал о том, что корни разрыв-травы собирают в ночь астрономического полнолуния, а оно как раз через два дня. И потом ещё надо будет запастись перьями гиппогрифов — у них как раз брачный сезон.
Сова уносится в ещё тёмное небо, а потом я начинаю нарезать круги вокруг замка в ожидании ответа. Малфой-мэнор в Шотландии, до Хогвартса не так далеко… И вспоминаю. Распределение, когда Лили снимает Шляпу и идёт к гриффиндорскому столу — и делает первый шаг от меня. Следующий день — мы сидим на берегу озера, и она почти с негодованием говорит мне, что разные факультеты не помешают нам остаться друзьями. Тогда я в это верил… Урок трансфигурации на четвёртом курсе — я передразниваю Мальсибера, который при попытке превратить ежа в черепаху наколдовал ушастого дикобраза. И тот вечер в «Кабаньей Голове» — хриплый, неженский, почти нечеловеческий голос Трелони и рассеянное лицо Дамблдора. С каким энтузиазмом я кинулся докладывать о пророчестве Лорду! А теперь я готов отдать всё, чтобы это никогда не случилось!
Чего я добился, сделав свой выбор? Чего хотел? Отомстить старым врагам? Отомстил… Хотя бы с собой надо быть честным — им не приходится ползать на брюхе и мараться невинной кровью. Доказать Ей, что она ошибалась, неправильно понимала истинную суть Темных Искусств, неверно оценивала причины моего выбора? Доказал… Она теперь со мной и разговаривать не захочет. И будет права. А мне остаётся только ждать и надеяться, что у меня ещё есть шанс защитить Её…
Через два часа сова возвращается. На куске пергамента — всего два слова: «Я приду». Слава Мерлину…
Осень в этом году выдалась необычайно ранняя и суровая. Неделя проливных дождей с сильным ветром оголила деревья, и, если не смотреть на календарь, можно подумать, что на дворе уже ноябрь. Как будто война и ненависть начинают уничтожать даже мир вокруг нас. Я появляюсь на десять минут раньше назначенного срока. Ветер с остервенением треплет волосы, будто пытаясь сорвать их с головы, а когда не получается, в отместку швыряет мне в лицо ворох листьев. Ветви деревьев стучат, как высохшие кости, пляшут dance macabre... Мерлин, кажется, я начинаю сходить с ума. Предстоящий разговор — моя последняя надежда, и, если она не оправдается, мне останется только накинуть петлю на один из этих сучьев! Но я даже не уверен, что меня захотят выслушать. Силы небесные, я ни о чём больше не прошу — только бы успеть рассказать то, что я должен... А потом — будь что будет!
В сверкнувшей белой вспышке мне чудится зеленоватый оттенок. Следующая будет изумрудной, как Её глаза... нет! Я падаю на колени, чувствуя, как выскальзывает из руки палочка.
— Не убивайте меня!
— Я и не собирался, — Дамблдор смотрит на меня с лёгким интересом, как на неизвестную магическую тварь. — Итак, Северус, что Лорд Вольдеморт велел тебе передать мне?
— Ничего... ничего... я пришёл по собственной инициативе... предупредить... нет, попросить... пожалуйста...
Он взмахивает палочкой, и шум ветра стихает, отсечённый невидимой стеной.
— О чём меня может просить Пожиратель Смерти?
— Пророчество... предсказание... Трелони... — заранее подготовленная речь вылетает из головы, мысли путаются...
— Ах, да... Сколько ты рассказал Лорду Вольдеморту?
— Всё... всё, что я слышал! Именно поэтому... по этой причине... он считает, что пророчество говорит о Лили Эванс!
— В предсказании говорится не о женщине, а о ребёнке, рождённом в конце июля...
— Вы же понимаете, о чём я! Он думает, что пророчество говорит о её сыне, он будет охотиться на неё... убьёт их всех...
— Если она так дорога тебе, то Лорд Вольдеморт пощадит её? Разве ты не можешь попросить сохранить жизнь матери в обмен на сына?
— Я... я уже попросил его...
— Ты мне противен, — кажется, он готов плюнуть мне в лицо. — Тебя не волнует смерть её мужа и ребёнка? Пусть они погибнут, лишь бы ты получил то, что хочешь?
Пусть. Она не согласится принять помощь одна... Пусть для Неё это будет уплатой моего долга Поттеру.
— Тогда спрячьте их всех, — мне начинает изменять голос. — Защитите её... их... пожалуйста...
— А что я получу взамен, Северус?
— Взамен? — я даже не задумываюсь, как ответить на этот вопрос. — Всё что угодно.
— Ты хорошо представляешь себе, на что идёшь?
— Я сделаю всё, что вы потребуете. Любой ценой!
— Что ж... Я, в свою очередь, сделаю всё возможное, чтобы исправить последствия твоего поступка и помешать планам Вольдеморта. Встань.
Палочка укатилась в сторону, и я с трудом нахожу её в темноте. А подняться на ноги так тяжело, как будто я взвалил на плечи тяжёлый груз...
— Нам многое надо обсудить, но ты сейчас не в том состоянии, чтобы вести серьёзные разговоры, — мягко, почти сочувственно. — Иди домой. Завтра мы с тобой спокойно побеседуем.
— Где и когда, сэр?
— Я пришлю тебе письмо-портал.
— Сэр… я живу в замке Малфоев, если письмо перехватят…
Он на минуту задумывается.
— Ты сможешь выбраться сюда завтра в то же время?
— Да, сэр.
— Тогда портал будет ждать тебя здесь. А потом мы подумаем, как решить эту проблему.
Дамблдор исчезает. А я остаюсь на холме под холодным ветром, совершенно опустошённый и раздавленный. Я не ожидал тёплого приёма, но это… так говорил бы в подобной ситуации сам Лорд. Сухо, коротко, расчётливо. Взаимовыгодная сделка. Нет… хватит… нельзя так думать. У Дамблдора, наверное, какие-то свои соображения, он не может… не может быть совершенно безучастным к тому, что его людям угрожает опасность.
«Иди домой»… Идти мне некуда. В тупике Прядильщиков я последний раз был после выпускного вечера. Взял несколько книг, пару фотографий и запер дом, поставив сигнальные заклятия. И нет человека, к которому я мог бы придти в любое время дня и ночи. А если бы и был, я бы не пошёл к нему с ЭТИМ…
Земля неождиданно уходит из-под ног. Через секунду я лежу на спине, а перед глазами пляшут цветные искры. С трудом поднявшись, я понимаю, что произошло: оползень. Пласт глины, на котором я стоял, раскис из-за дождей. Но что теперь делать? В затылке пульсирует боль, значит, переночевать в «Дырявом Котле», как я собирался, не получится — после ушиба головы аппарировать нельзя, сначала надо выспаться и придти в себя. Да и просто колдовать не рекомендуется. Хотя одно заклинание сотворить всё же придётся — поисковое, позволяющее найти ближайший источник тепла.
Около мили на северо-восток. Магловская деревушка, конечно. Когда я добираюсь до окраины, к ботинкам уже прилипло по тонне грязи, я с трудом переставляю ноги. И голова болит. Стучусь в первый же дом, и через пару минут из-за двери раздаётся сначала собачий лай, а потом грубый мужской голос:
— Кого несёт в такое время?
— Сэр, меня зовут Джереми Хатченс, моя машина встала намертво в паре миль от вашего дома. Можно мне позвонить от вас в ремонтную мастерскую?
Дверь открывается, на пороге стоит крупный мужчина, который пристально разглядывает меня при свете фонаря. Оружия в руках нет, но рядом стоит здоровенный чёрный волкодав. Хозяин оглядывает меня с ног до головы.
— Здорово вам досталось. Проходите. Куда вы звонить-то собираетесь? У нас не столица, круглосуточных автосервисов не водится. Так что раздевайтесь, вешайте плащ, я сейчас камелёк разведу. Меня зовут Себастьян Морроу, законная моя сейчас в Белфаст укатила, к сыну.
Я быстро вешаю мантию так, чтобы хозяин не обратил внимания на странный покрой «плаща». Через пару минут в очаге потрескивают дрова, на плите начинает закипать чайник, а Себастьян хлопочет у шкафчика, доставая какие-то сушки. И в голову лезут странные мысли: этот человек — всего лишь магл, но у него есть то, чего у меня нет и, возможно, никогда не будет. Надёжность, гармония, уверенность в завтрашнем дне… Наверное, я просто очень устал. Мы выпиваем по чашке чая, пахнущего мелиссой, и хозяин провожает меня в гостевую спальню. Я засыпаю, едва коснувшись головой подушки.
Утром Себастьян достаёт с полки телефонный справочник, и я добросовестно делаю вид, что набираю номер, не проворачивая телефонный диск до конца.
— Не отвечает, — говорю я после трёх «попыток».
— Чёрт, наверное, опять линия повреждена, — с досадой крякает хозяин. — Придётся вам пешком идти. Да тут не очень далеко. Сейчас выйдете из дома, увидите грунтовку, по ней около мили до шоссе, а там ещё примерно столько же до автосервиса.
Он провожает меня до дороги, я вежливо благодарю за гостеприимство и, как только он скрывается из вида, аппарирую. И через несколько секунд вдыхаю солёный запах моря, очищая и лёгкие, и мысли. Решение принято, отступать некуда. Я успел главное — предупредить об опасности, которая угрожает Ей. Но Дамблдор не шутил и не лукавил, когда говорил, что за его помощь придётся платить. Понятно чем. Понятно зачем. Орден проигрывает, и шпион в окружении Лорда может склонить чашу весов в их пользу… хотя бы в отдельных ситуациях. И, возможно, мои сведения помогут защитить Лили. А кроме того, на войне не до сантиментов. У Дамблдора есть способы заставить меня сдержать слово. Но я дал это слово, и я держу его - теперь уже не мне устанавливать правила игры.
Всё, хватит. Мосты сожжены, и, возможно, это к лучшему. Я получил у Лорда почти всё, о чём мечтал, но всё же — только почти. Я хотел изобретать и творить, а не давать оружие в руки убийцам. Но почти всё, что я создал, оказалось заляпано кровью. Даже Левикорпус, который задумывался как невинная шутка, они — нет, мы! — используем для убийства. Я сделал шаг прочь от всего этого — и будь что будет. А теперь пора за работу. Сначала соберу водорослей, они у меня кончаются, а потом — в Корнуолл, в магический заповедник. Перьев гиппогрифа там сейчас должно быть более чем достаточно.
На холме близ Форреса я появлюсь за полчаса до назначенного времени и на всякий случай тщательно проверяю всё вокруг. Никого. Погода остаётся такой же, разве что ветер стал менее порывистым. Источник магии на холме один — ничем не примечательный пучок травы рядом с валуном. В назначенный час я без колебаний кладу на него руку.
Рывок, мельтешение тёмных пятен, и я приземляюсь на пол небольшой комнаты. Палочку я убрал в потайной карман. Если это ловушка, то я не собираюсь сопротивляться. Но в фигуре директора Хогвартса и главы организации самоубийц я не чувствую даже настороженности, разве что палочка лежит на подлокотнике кресла, в котором он сидит.
— Добрый вечер, Северус, — он жестом указывает мне на кресло. — Чаю?
пятница, 23 апреля 2010
Глава 2
Лорд Вольдеморт
Лучи заходящего солнца разбиваются о мраморный пол парадной залы Малфой-мэнора, окрашивая белый камень золотым и красным. У Люциуса прекрасный вкус — в интерьере ничего лишнего, никаких ширм, ваз и статуэток. Только гобелен с родовым древом, несколько боевых трофеев на стенах да витражи в огромных окнах. И никакой мебели, кроме моего трона у дальней стены. Каждого, кто входит в этот огромный зал, должно подавлять ощущение собственной ничтожности и чужой власти.
Стоящий передо мной Руквуд — живое тому доказательство. Раболепно согнулся в поклоне так низко, что сальные волосы подметают пол. Ничтожество. Но очень полезное ничтожество — второй десяток лет работает в Отделе Тайн, связей в Министерстве у него больше, чем у любого из моих слуг. И та информация, которую он принёс мне сегодня, заслуживает внимания — в Зале Пророчеств появилась запись предсказания Сивиллы Трелони. Обо мне и о каком-то неизвестном ребёнке…
— Руквуд, ты уверен, что это не провокация старика Дамблдора?
читать дальше — Это исключено, мой Лорд, — он поднимает голову и преданно смотрит мне в лицо. — Решение поместить запись в Зал принимает Хранитель, и даже сам министр не смог бы повлиять на него. Нострадамусы всегда стояли вне политики, они считают, что трудятся для вечности… Нынешний Хранитель, возможно, даже не слышал, что за стенами Министерства идёт война. Я не знаю подробностей его работы, мой Лорд, но если он решил, что запись предсказания должна быть в Зале, то это настоящее пророчество, которое может сбыться.
— Может или сбудется?
— Я не знаю, от чего это зависит, мой Лорд.
— Хорошо. Возвращайся в Лондон.
Угодливо кланяясь, Руквуд пятится к двери и бесшумно исчезает за ней.
Сивилла Трелони. Полтора года назад, впервые услышав об этом предсказании, я приказал навести о ней справки. Праправнучка знаменитой Кассандры Трелони, сама она за всю жизнь не сделала ни одного пророчества, которое сбылось, даже самого пустякового. И приступ транса, так удачно случившийся во время собеседования, скорее наводил на мысль о притворстве с целью получить работу. Чего она и добилась: Дамблдор взял её в Хогвартс. Но раз Хранитель Зала Пророчеств решил, что она сделала настоящее предсказание, то Снейп был прав, когда всерьёз воспринял её слова и буквально ворвался ко мне с докладом.
Снейп… Единственный полукровка, удостоенный Метки. Перспективный мальчишка. Приятное цветное пятно в серой массе моих слуг. Преданный, послушный, храбрый — не чурается грязной работы, хотя никакого удовольствия от убийств не испытывает. Возможно, в дальнейшем Снейпа стоит даже освободить от таких поручений, мясников и без него хватает. А он приносит гораздо больше пользы в лаборатории, чем в схватке. Он не только прекрасно справляется со своими основными обязанностями, но и время от времени изобретает заклинания, которые производят впечатление даже на меня. Левикорпус, который он придумал ещё в школе, не только эффектен, но и забавен. А его модификация Алохоморы экономит время и силы на установку сложных сигнальных систем. Снейп талантлив, и при этом его амбиции распространяются только на сферу познания. Редкое сочетание. При его стремлении к знаниям лет через двадцать, возможно, у меня будет собеседник, с которым я смогу на равных говорить обо всех тонкостях Тёмных Искусств, которые он любит и понимает почти так же тонко, как я. Если, конечно, за это время у мальчишки не появятся лишние амбиции
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...» Я никогда не придавал особого значения даже настоящим пророчествам, но что-то подсказывает мне, что к этому стоит присмотреться повнимательнее…
Снейп явился ко мне в феврале прошлого года. Значит, моему будущему противнику сейчас либо год с небольшим, либо меньше трёх месяцев — в пророчестве не назван конкретный год. И я не собираюсь брать пример с безумного магла, приказавшего перебить всех детей, родившихся в определённое время. Волшебная кровь слишком ценна, чтобы проливать её напрасно. Тех, кто трижды бросил мне вызов и остался в живых, можно пересчитать по пальцам, осталось только выяснить, кто эти люди. И потом мы покончим с ними и с их отпрысками.
Особую пикантность ситуации придаёт то, что это будет очередное поражение Дамблдора. Старик уже второй десяток лет прячется за чужими спинами, ждёт возможности нанести мне один решающий удар. А красивые слова о любви, добре и справедливости привлекают на его сторону безрассудных мальчишек, которые с радостью соглашаются играть роль пушечного мяса.
Дамблдор очень много знает о магии, его дар велик, но самое главное — я не понимаю его методов. Он никогда не прибегал к чёрной магии, но, тем не менее, победил величайшего тёмного мага. Гриндельвальд оказался в тюрьме, смирился со своей участью, и я не могу понять, как Дамблдору удалось сломить его волю. Именно поэтому я до сих пор не стремился к открытому поединку с бывшим учителем — я не хочу повторить ошибку Гриндельвальда. Пророчество Трелони звучит обнадёживающе: одолеть меня может только беспомощный младенец. Достаточно найти и уничтожить всех потенциальных кандидатов, и после этого до окончательной победы останется всего один шаг. А может быть, даже ни одного — Дамблдору тоже известно, что согласно этому пророчеству в решающей схватке со мной у него нет шансов. Давно прошли те времена, когда он мог унизить и напугать меня поджогом шкафа. Теперь меня не остановит даже землетрясение в Лондоне.
Молодая супружеская пара, трижды бросавшая мне вызов — это либо члены Ордена, либо авроры. Как удачно, что ещё несколько дней назад я приказал Малфою привести ко мне Петтигрю сегодня вечером. Встреча назначена на семь, и они появляются секунда в секунду, с первым ударом часов. Дамблдор хорошо тренирует своих людей — Петтигрю никогда не забывает о маскировке, каждый раз приходит под новой личиной. А его поведение в бою с Прюэттами произвело впечатление даже на Малфоя. Люциусу невероятно повезло найти среди членов Ордена единственного, кто способен разумно оценить обстановку и встать на сторону сильного. Пусть даже в основе этого благоразумия лежит трусость - она иногда может заставить человека быть очень хладнокровным решительным.
— Малфой, принеси список членов аврората и приведи ко мне того человека из Министерства, — после разговора с Петтигрю мне нужен будет Стоунтон, тихий и незаметный человечек, который занимается личными делами сотрудников Министерства. Ещё одна ценная находка Малфоя. Он молча кланяется и выходит.
Петтигрю начинает доклад, и уже через пять минут я прерываю его — сегодня он не принёс ничего интересного.
— Мне нужна информация обо всех семейных парах Ордена, у которых этим или прошлым летом родился ребёнок.
Он неожиданно бледнеет, а его страх и боль очевидны даже без легилименции. Странная реакция на такой простой вопрос. А в его сознании я вижу ещё более странную картину: по залитому лунным светом лугу бегут друг за другом оборотень, огромный пёс, больше всего похожий на волкодава, и красавец-олень. На вид это взрослые животные, но они резвятся так, будто впервые вырвались из-под родительской опеки.
— Я жду ответа, Петтигрю!
— П-простите, мой Лорд, — он судорожно сглатывает. — П-прошлым летом, в конце июля, у Фрэнка и Алисы Лонгботтомов родился сын Невилл.
Его сознание окрашивается в жёлто-коричневые и серые тона. Нечистые помыслы и страх. Интересный побочный эффект легилименции, который я когда-нибудь изучу подробнее — при чтении мыслей различные эмоции видны как цветные вспышки. Что он пытается скрыть от меня?
— Это всё?
— Я… я вспомнил, господин! На следующий день у Лили и Джеймса Поттеров тоже родился сын - Гарри.
Вот теперь он действительно сказал всё: фон становится ровным и однотонным, прозрачно-серым. Я вижу в его сознании какую-то молодую женщину, которая склонилась над детской кроваткой, и двоих молодых людей рядом с ней. В одном из них я узнаю наследника Блэков, ещё несколько лет назад порвавшего с семьёй. Беллатрикс приходит в ярость, если кто-то при ней вспоминает о её кузене. Второго, черноволосого и в очках, я тоже где-то видел… как и эту женщину. Неожиданно все трое поворачиваются и смотрят прямо мне в лицо, но я чувствую, что их гнев адресован не мне, а Петтигрю.
— Рассказывай мне всё, что ты о них знаешь.
Обычная для гриффиндорца история, по-своему забавная — школьная дружба, которая привела его в Орден вслед за Поттером и Блэком. Даже удивительно, что в таком окружении он сумел остаться достаточно благоразумным, чтобы выбрать сильнейшую сторону. Но его последние слова — как холодный душ. Уже полгода Хмури обеспечивает не только безопасность операций Ордена, но и личную защиту молодых членов организации. И наверняка относится к этой задаче серьёзно — даже лесное убежище, где никто не жил, было почти неприступно. Он ни перед кем не отчитывается, как охраняет своих людей. Если и Поттеры под его защитой, то искать их придётся долго… И Петтигрю может быть очень полезен.
— Ты встречаешься со своими друзьями, Петтигрю? Где и как это происходит, как вы договариваетесь?
— Ещё год назад с этим не было никаких проблем, но сейчас всё изменилось. Встреч не больше одной в месяц. Я прихожу в гости в очередное убежище Поттеров, и по-моему, господин, им каждый раз приходится выпрашивать разрешение у Хмури. О месте и времени мы договариваемся буквально за считанные часы до встречи, и я даже не знаю, будет ли она там же, где в прошлый раз.
Хмури предусмотрел всё. Но для Поттеров это только отсрочка. Я вспоминаю, где видел эти лица — перед глазами, словно наяву, проносится картина сражения, в котором мне пришлось участвовать лично. Нахальный встрёпанный мальчишка в очках, выкрикивающий оскорбления в мой адрес, и рыжеволосая девушка рядом с ним. Те самые, о которых только что вспоминал Петтигрю. Прежде чем отпустить его, я задаю последний вопрос:
— Ты думал о каких-то животных, Петтигрю. Кто это?
На лбу у него выступают мелкие капельки пота, а в сознании снова мельтешат серые вспышки.
— Мы… Они… Я не… Это…
— Ты забыл английский язык?
Он дёргается, пытается отвести глаза, но буквально через пару секунд падает на колени и разражается потоком слов:
— Мой господин… Я виноват перед вами, я ошибся… Но я не пытался обмануть вас, я просто не подумал, насколько это может быть важно, я обязан был рассказать об этом сразу, но никто не спрашивал меня об этом …
— Петтигрю!
— Они… Поттер и Блэк стали анимагами, когда мы учились на пятом курсе. Поттер научился превращаться в оленя, а Блэк – в огромного чёрного пса. Каждое полнолуние они проникали через подземный ход в Визжащую Хижину, куда по распоряжению Дамблдора удаляли оборотня Ремуса Люпина, и гуляли по Запретному Лесу и окрестностям Хогвартса.
— Ты столько времени скрывал от меня такую важную информацию? Понимая, что пёс-анимаг — идеальный разведчик?
Этот слизняк исполнителен, но глуп. Ни один из моих слуг не имеет права сам решать, что говорить мне, а что нет. И он должен это запомнить.
— Круцио!
Петтигрю падает на пол, скрючившись от боли, и верещит, как испуганная крыса. Через минуту я прекращаю действие заклинания — урок он выучит раз и навсегда.
— Твоя глупость, возможно, стоила нам очень дорого. Ступай. Новые распоряжения получишь через Малфоя.
Он пятится до двери, согнувшись чуть ли не вдвое, и аккуратно прикрывает её за собой. Ситуация становится интересной. Я планировал использовать Петтигрю, чтобы добраться до Хмури, а возможно, и до Дамблдора. Идеальным вариантом было бы ещё и ликвидировать Поттеров с его помощью, но для этого придётся придумать, как отвести от него подозрения. И… да. Чистокровный волшебник, которому хватило таланта в шестнадцать лет стать анимагом, должен служить мне. Блэку надо только дать понять, что у него нет другого выбора…
Судя по списку авроров, супружеских пар среди них две. Но сейчас грязнокровки принесли в наш мир дурацкую магловскую моду сохранять девичью фамилию после брака. И в любом случае, в личных делах не указываются даты рождения детей.
Стоунтон появляется минут через десять после ухода Петтигрю. Он двигается, как механическая кукла, взгляд затуманен — последствия Империо и многократных подчисток памяти. Скоро он превратится в обыкновенного сумасшедшего, и в любом случае, он уже сделал почти всё, что мог. Осталось одно, последнее задание.
— Среди авроров есть супружеские пары?
— Да, мой господин. Рочестеры и Лонгботтомы. Алиса Лонгботтом сейчас сидит с ребёнком.
— А миссис Рочестер?
— У них пока нет детей, мой господин.
Ответив на мои вопросы, Стоунтон подписал себе приговор. Мне он больше не нужен. Я вызываю Люциуса, отдаю необходимые распоряжения и выбрасываю Стоунтона из головы. Теперь надо ждать и думать, но торопиться некуда. Я ещё в детстве понял, что терпение всегда окупается.
****
За следующие две недели удаётся сделать только один маленький шаг вперёд. Проверка архивов больницы св. Мунго показывает, что пророчество говорит либо о Лонгботтомах, либо о Поттерах. Мы учли всё, даже возможность рождения ребёнка не в законном браке. А изучив историю этих семей до времён Основателей, я прихожу к выводу, что мой потенциальный противник — годовалый Поттер, который по отцовской линии ведёт свой род от великого Игнотуса Певерелла. Между мной и этим мальчишкой есть что-то общее: в наших жилах смешалась кровь великого волшебника и жалких маглов. Им я займусь лично, а о втором ребёнке позаботятся мои слуги. Но в системе безопасности, которую организовал Хмури, пока не удаётся найти ни единой зацепки, три попытки захватить его самого тоже провалились. Это начинает раздражать.
Петтигрю снова стоит передо мной на коленях, и на этот раз он даже не пытается что-то скрывать. У него действительно нет никакой информации о местонахождении Поттеров. В голове мелькает смутная пока ещё мысль: что, если дело не в Хмури? Моя мать, умирая от голода и холода, не попросила помощи ни у кого в волшебном мире. Она нашла убежище в магловском приюте. Возможно, грязнокровка Поттер, урождённая Эванс, испугавшись за ребёнка, вернулась в свой родной мир, и в этом случае все усилия моих слуг бессмысленны. А никаких сведений о её семье у меня нет…
— Петтигрю, что тебе известно о родственниках Лили Поттер?
Этот вопрос ставит его в тупик. Он несколько минут открывает и закрывает рот, как вытащенная на сушу рыба, но не может выдавить ни одного слова. И это не попытка обмана, я вижу, что Петтигрю мучительно пытается вспомнить хоть что-нибудь.
— Хорошо, я вижу, что ты просто ничего не знаешь. А у кого могут быть эти сведения?
Петтигрю вздыхает с видимым облегчением: ему явно есть, что сказать.
— Мой Лорд, в Хогвартсе она дружила с Северусом Снейпом. Я знаю, что они познакомились ещё до школы, жили по соседству, но я даже не помню, в каком городе. И я не представляю, где сейчас искать его, мы последний раз виделись на выпускном вечере, но он…
— Довольно, Петтигрю, как найти Снейпа, я разберусь сам. Можешь идти.
Расспрашивать о магловском мире нужно было прежде всего полукровку. И не стоит показывать, что я проявляю к мальчишке особый интерес. Несколько дней ничего не решат, можно подождать… Малфой ещё неделю назад доложил мне, что Снейп почти закончил работу над усовершенствованным заклинанием полёта. Я велел, чтобы мой штатный изобретатель доложил мне о результатах лично. Думаю, он не заставит себя ждать.
Снейп появляется через три дня, радостный и возбуждённый. В его сознании мелькают вспышки серебряного и голубого — он уверен в себе и гордится своими достижениями. И ни единого проблеска красного — он начисто лишён агрессии и жажды власти, его интересуют только знания!
Я приказываю оставить нас вдвоём и не беспокоить. И ставлю заглушающее заклинание.
— В чём была проблема с изначальной версией заклинания, Снейп?
— Мой Лорд, проблем было две: манёвренность и приземление. Основой заклинания был банальный Вингардиум Левиоса, который рассчитан на внешнее воздействие на предмет, а не на использование силы волшебника. И мне не удавалось с этим справиться, пока я не догадался добавить элементы указующего заклинания и…
— Хватит. Проблему приземления ты тоже решил?
— Да, мой Лорд.
— Тогда покажи результат.
Снейп выходит на середину комнаты, скидывает мантию и на несколько мгновений замирает. Короткое движение палочкой — и он взмывает к потолку! И не просто висит над полом, а облетает весь зал, лихо закладывает вираж и кувыркается в воздухе! Даже с земли видно, какая лёгкость и свобода сквозит в каждом его движении. Потом Снейп мягко приземляется перед моим троном, почтительно опускается на колени и протягивает свиток. Ничего лишнего: комбинация пассов и формулировка, которую я тут же и произношу. Неведомая сила плавно, но решительно поднимает меня в воздух. Привыкнув к пустоте под ногами, я понимаю, что могу делать всё, что угодно. Меня охватывает чувство безграничного восторга, какое я испытал, наверное, один раз в жизни — в пять лет, когда скрытая во мне сила впервые проявила себя.
— Ты очень порадовал меня, Снейп.
Он сгибается в глубоком поклоне.
— Я рад, что угодил моему Лорду.
— Угодил. И в награду получишь то, о чём любой из моих слуг может только мечтать: ужин в моём обществе.
Он поднимает голову, и смотрит на меня с такой радостью, что я с трудом сдерживаю улыбку. Я щёлкаю пальцами, вызывая домашнего эльфа, которого Малфой предоставил в моё распоряжение.
— Накрой ужин на двоих. И не забудь бутылку лучшего вина.
Судя по тому, с какой жадностью мой зельевар вцепляется в перепелиную ножку, он опять несколько дней не вылезал из лаборатории, забыв о сне и еде. Надо приказать Малфою присматривать за ним. Я рассеянно отпиваю глоток вина. Он ещё в студенческие годы начал изобретать заклинания…
— Как тебе пришла в голову идея о полётах без метлы?
— Как ни удивительно, мой Лорд, я обязан ею врагу. На одном курсе со мной учился Джеймс Поттер — звезда квиддича, любимец всей школы. Девушки за ним бегали толпами, а я был молод и глуп и стремился превзойти его хоть в чём-то. Тогда мне и пришло в голову, что виртуозно управляться с метлой способен любой идиот, а чтобы придумать заклинание, которое позволит летать без неё, надо понимать самые сокровенные глубины магии. Но в школе не было тех условий, которые есть в лаборатории, мой Лорд, и поэтому я добился результата только сейчас.
На щеках у него горят красные пятна — кажется, вино ударило ему в голову слишком сильно. А в сознании — багровые всполохи злобы. Эта школьная вражда и по сей день значит для него очень много. Но то, что он сам затронул интересующий меня вопрос, сильно упрощает дело.
— Я слышал, что в школе ты дружил с его женой. Расскажи, что ты знаешь о её семье.
В следующий момент происходит нечто совершенно неожиданное: я будто натыкаюсь на непроницаемую чёрную стену, скрывающую от меня все его мысли и эмоции. И это не сознательное сопротивление моей воле — щиты окклюменции выглядят иначе. Это нечто, что не зависит от его воли и что он неспособен контролировать. Очень интересно. И сколько же это продлится?
Снейп молчит не меньше минуты, пелена спадает, но теперь я вижу столько разных вспышек эмоций и воспоминаний, что не могу рассмотреть ничего целостного. Однако он достаточно владеет собой, чтобы ответить на вопрос.
— Да, мы с Лили дружили, господин. Мы жили по соседству в Манчестере, её мать преподавала в местной школе, а отец работал на заводе. Они оба погибли в автокатастрофе полтора года назад. Ещё у неё есть сестра Петуния, она вышла замуж, куда-то переехала… Не уверен, что они общаются, Петуния с детства ненавидела магию и всё, что с ней связано.
Сестра-магла. Мизерный шанс, но и его надо использовать.
— Мой Лорд, вы позволите мне задать вопрос?
— Спрашивай.
— Вы интересуетесь Лили Эванс из-за… того пророчества, о котором я вам рассказал?
— Ты удивительно проницателен.
Волна отчаяния и страха, исходящая от него, ощутима почти физически. Снейп падает на колени и даже не говорит, а хрипло воет:
— Мой Лорд! Я прошу, я умоляю вас – возьмите мою жизнь, мою душу, но пощадите её! Убейте меня за то, что я принёс вам известие, доставившее вам беспокойство, но пощадите её! Она не владеет собственным разумом и чувствами, она подавлена Поттером! Мой Лорд, оставьте её в живых, и она станет самой верной вашей слугой!
Я даже не сразу понимаю, о чём он говорит. И не уверен, что это понимает он сам. Зачем мне грязнокровка среди моих слуг? Он боится за подружку детства, которая вышла замуж за его врага? Или… не она ли была причиной той вражды?
— Тебе нужна эта грязнокровка? Зачем? Неужели вокруг мало красивых чистокровных женщин, что ты просишь за ту, которая родила ребёнка от твоего соперника?
— Я… я не знаю, господин! Это сильнее меня, но она нужна мне! Пожалуйста, я сделаю что угодно, я буду вашим рабом в жизни и в смерти, но только пощадите её!
Читать его мысли становится просто невозможно — разноцветные вспышки мелькают с такой скоростью, что глазам больно. Но если он так реагирует на угрозу для неё, то в случае её смерти может повредиться в рассудке. Мне дешевле будет сохранить жизнь девчонке, чем потерять изобретателя.
— Встань, Снейп. Мне нужен только мальчишка. Я пощажу твою женщину, считай это дополнительной наградой за сегодняшнее заклинание. Но пользуйся своей собственностью аккуратно, никто, кроме тебя, не должен знать, что она жива.
Он целует полу моей мантии, заливаясь слезами, и бормочет слова благодарности. Настоящее умопомрачение. Но он имеет право на свои маленькие слабости, пока приносит мне пользу.
— Ступай спать. И передай, чтобы меня не беспокоили ещё два часа.
Он молча смотрит на меня глазами преданной собаки. Как же мало нужно, чтобы получить уже не слугу, а раба! Когда за ним закрывается дверь, я накладываю на себя Дезиллюминационные Чары и распахиваю окно. В ясном ночном небе улыбается новорождённый месяц, таинственно мерцают звёзды, и предвкушение полёта будоражит кровь, как пузырьки шампанского. Интересно, если я прикажу Снейпу создать возможность слушать музыку во время полёта, он справится? К такой ночи очень подходит неистовый Григ… А на фоне вспышек северного сияния эти аккорды будут звучать особенно торжественно!
Лорд Вольдеморт
Лучи заходящего солнца разбиваются о мраморный пол парадной залы Малфой-мэнора, окрашивая белый камень золотым и красным. У Люциуса прекрасный вкус — в интерьере ничего лишнего, никаких ширм, ваз и статуэток. Только гобелен с родовым древом, несколько боевых трофеев на стенах да витражи в огромных окнах. И никакой мебели, кроме моего трона у дальней стены. Каждого, кто входит в этот огромный зал, должно подавлять ощущение собственной ничтожности и чужой власти.
Стоящий передо мной Руквуд — живое тому доказательство. Раболепно согнулся в поклоне так низко, что сальные волосы подметают пол. Ничтожество. Но очень полезное ничтожество — второй десяток лет работает в Отделе Тайн, связей в Министерстве у него больше, чем у любого из моих слуг. И та информация, которую он принёс мне сегодня, заслуживает внимания — в Зале Пророчеств появилась запись предсказания Сивиллы Трелони. Обо мне и о каком-то неизвестном ребёнке…
— Руквуд, ты уверен, что это не провокация старика Дамблдора?
читать дальше — Это исключено, мой Лорд, — он поднимает голову и преданно смотрит мне в лицо. — Решение поместить запись в Зал принимает Хранитель, и даже сам министр не смог бы повлиять на него. Нострадамусы всегда стояли вне политики, они считают, что трудятся для вечности… Нынешний Хранитель, возможно, даже не слышал, что за стенами Министерства идёт война. Я не знаю подробностей его работы, мой Лорд, но если он решил, что запись предсказания должна быть в Зале, то это настоящее пророчество, которое может сбыться.
— Может или сбудется?
— Я не знаю, от чего это зависит, мой Лорд.
— Хорошо. Возвращайся в Лондон.
Угодливо кланяясь, Руквуд пятится к двери и бесшумно исчезает за ней.
Сивилла Трелони. Полтора года назад, впервые услышав об этом предсказании, я приказал навести о ней справки. Праправнучка знаменитой Кассандры Трелони, сама она за всю жизнь не сделала ни одного пророчества, которое сбылось, даже самого пустякового. И приступ транса, так удачно случившийся во время собеседования, скорее наводил на мысль о притворстве с целью получить работу. Чего она и добилась: Дамблдор взял её в Хогвартс. Но раз Хранитель Зала Пророчеств решил, что она сделала настоящее предсказание, то Снейп был прав, когда всерьёз воспринял её слова и буквально ворвался ко мне с докладом.
Снейп… Единственный полукровка, удостоенный Метки. Перспективный мальчишка. Приятное цветное пятно в серой массе моих слуг. Преданный, послушный, храбрый — не чурается грязной работы, хотя никакого удовольствия от убийств не испытывает. Возможно, в дальнейшем Снейпа стоит даже освободить от таких поручений, мясников и без него хватает. А он приносит гораздо больше пользы в лаборатории, чем в схватке. Он не только прекрасно справляется со своими основными обязанностями, но и время от времени изобретает заклинания, которые производят впечатление даже на меня. Левикорпус, который он придумал ещё в школе, не только эффектен, но и забавен. А его модификация Алохоморы экономит время и силы на установку сложных сигнальных систем. Снейп талантлив, и при этом его амбиции распространяются только на сферу познания. Редкое сочетание. При его стремлении к знаниям лет через двадцать, возможно, у меня будет собеседник, с которым я смогу на равных говорить обо всех тонкостях Тёмных Искусств, которые он любит и понимает почти так же тонко, как я. Если, конечно, за это время у мальчишки не появятся лишние амбиции
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...» Я никогда не придавал особого значения даже настоящим пророчествам, но что-то подсказывает мне, что к этому стоит присмотреться повнимательнее…
Снейп явился ко мне в феврале прошлого года. Значит, моему будущему противнику сейчас либо год с небольшим, либо меньше трёх месяцев — в пророчестве не назван конкретный год. И я не собираюсь брать пример с безумного магла, приказавшего перебить всех детей, родившихся в определённое время. Волшебная кровь слишком ценна, чтобы проливать её напрасно. Тех, кто трижды бросил мне вызов и остался в живых, можно пересчитать по пальцам, осталось только выяснить, кто эти люди. И потом мы покончим с ними и с их отпрысками.
Особую пикантность ситуации придаёт то, что это будет очередное поражение Дамблдора. Старик уже второй десяток лет прячется за чужими спинами, ждёт возможности нанести мне один решающий удар. А красивые слова о любви, добре и справедливости привлекают на его сторону безрассудных мальчишек, которые с радостью соглашаются играть роль пушечного мяса.
Дамблдор очень много знает о магии, его дар велик, но самое главное — я не понимаю его методов. Он никогда не прибегал к чёрной магии, но, тем не менее, победил величайшего тёмного мага. Гриндельвальд оказался в тюрьме, смирился со своей участью, и я не могу понять, как Дамблдору удалось сломить его волю. Именно поэтому я до сих пор не стремился к открытому поединку с бывшим учителем — я не хочу повторить ошибку Гриндельвальда. Пророчество Трелони звучит обнадёживающе: одолеть меня может только беспомощный младенец. Достаточно найти и уничтожить всех потенциальных кандидатов, и после этого до окончательной победы останется всего один шаг. А может быть, даже ни одного — Дамблдору тоже известно, что согласно этому пророчеству в решающей схватке со мной у него нет шансов. Давно прошли те времена, когда он мог унизить и напугать меня поджогом шкафа. Теперь меня не остановит даже землетрясение в Лондоне.
Молодая супружеская пара, трижды бросавшая мне вызов — это либо члены Ордена, либо авроры. Как удачно, что ещё несколько дней назад я приказал Малфою привести ко мне Петтигрю сегодня вечером. Встреча назначена на семь, и они появляются секунда в секунду, с первым ударом часов. Дамблдор хорошо тренирует своих людей — Петтигрю никогда не забывает о маскировке, каждый раз приходит под новой личиной. А его поведение в бою с Прюэттами произвело впечатление даже на Малфоя. Люциусу невероятно повезло найти среди членов Ордена единственного, кто способен разумно оценить обстановку и встать на сторону сильного. Пусть даже в основе этого благоразумия лежит трусость - она иногда может заставить человека быть очень хладнокровным решительным.
— Малфой, принеси список членов аврората и приведи ко мне того человека из Министерства, — после разговора с Петтигрю мне нужен будет Стоунтон, тихий и незаметный человечек, который занимается личными делами сотрудников Министерства. Ещё одна ценная находка Малфоя. Он молча кланяется и выходит.
Петтигрю начинает доклад, и уже через пять минут я прерываю его — сегодня он не принёс ничего интересного.
— Мне нужна информация обо всех семейных парах Ордена, у которых этим или прошлым летом родился ребёнок.
Он неожиданно бледнеет, а его страх и боль очевидны даже без легилименции. Странная реакция на такой простой вопрос. А в его сознании я вижу ещё более странную картину: по залитому лунным светом лугу бегут друг за другом оборотень, огромный пёс, больше всего похожий на волкодава, и красавец-олень. На вид это взрослые животные, но они резвятся так, будто впервые вырвались из-под родительской опеки.
— Я жду ответа, Петтигрю!
— П-простите, мой Лорд, — он судорожно сглатывает. — П-прошлым летом, в конце июля, у Фрэнка и Алисы Лонгботтомов родился сын Невилл.
Его сознание окрашивается в жёлто-коричневые и серые тона. Нечистые помыслы и страх. Интересный побочный эффект легилименции, который я когда-нибудь изучу подробнее — при чтении мыслей различные эмоции видны как цветные вспышки. Что он пытается скрыть от меня?
— Это всё?
— Я… я вспомнил, господин! На следующий день у Лили и Джеймса Поттеров тоже родился сын - Гарри.
Вот теперь он действительно сказал всё: фон становится ровным и однотонным, прозрачно-серым. Я вижу в его сознании какую-то молодую женщину, которая склонилась над детской кроваткой, и двоих молодых людей рядом с ней. В одном из них я узнаю наследника Блэков, ещё несколько лет назад порвавшего с семьёй. Беллатрикс приходит в ярость, если кто-то при ней вспоминает о её кузене. Второго, черноволосого и в очках, я тоже где-то видел… как и эту женщину. Неожиданно все трое поворачиваются и смотрят прямо мне в лицо, но я чувствую, что их гнев адресован не мне, а Петтигрю.
— Рассказывай мне всё, что ты о них знаешь.
Обычная для гриффиндорца история, по-своему забавная — школьная дружба, которая привела его в Орден вслед за Поттером и Блэком. Даже удивительно, что в таком окружении он сумел остаться достаточно благоразумным, чтобы выбрать сильнейшую сторону. Но его последние слова — как холодный душ. Уже полгода Хмури обеспечивает не только безопасность операций Ордена, но и личную защиту молодых членов организации. И наверняка относится к этой задаче серьёзно — даже лесное убежище, где никто не жил, было почти неприступно. Он ни перед кем не отчитывается, как охраняет своих людей. Если и Поттеры под его защитой, то искать их придётся долго… И Петтигрю может быть очень полезен.
— Ты встречаешься со своими друзьями, Петтигрю? Где и как это происходит, как вы договариваетесь?
— Ещё год назад с этим не было никаких проблем, но сейчас всё изменилось. Встреч не больше одной в месяц. Я прихожу в гости в очередное убежище Поттеров, и по-моему, господин, им каждый раз приходится выпрашивать разрешение у Хмури. О месте и времени мы договариваемся буквально за считанные часы до встречи, и я даже не знаю, будет ли она там же, где в прошлый раз.
Хмури предусмотрел всё. Но для Поттеров это только отсрочка. Я вспоминаю, где видел эти лица — перед глазами, словно наяву, проносится картина сражения, в котором мне пришлось участвовать лично. Нахальный встрёпанный мальчишка в очках, выкрикивающий оскорбления в мой адрес, и рыжеволосая девушка рядом с ним. Те самые, о которых только что вспоминал Петтигрю. Прежде чем отпустить его, я задаю последний вопрос:
— Ты думал о каких-то животных, Петтигрю. Кто это?
На лбу у него выступают мелкие капельки пота, а в сознании снова мельтешат серые вспышки.
— Мы… Они… Я не… Это…
— Ты забыл английский язык?
Он дёргается, пытается отвести глаза, но буквально через пару секунд падает на колени и разражается потоком слов:
— Мой господин… Я виноват перед вами, я ошибся… Но я не пытался обмануть вас, я просто не подумал, насколько это может быть важно, я обязан был рассказать об этом сразу, но никто не спрашивал меня об этом …
— Петтигрю!
— Они… Поттер и Блэк стали анимагами, когда мы учились на пятом курсе. Поттер научился превращаться в оленя, а Блэк – в огромного чёрного пса. Каждое полнолуние они проникали через подземный ход в Визжащую Хижину, куда по распоряжению Дамблдора удаляли оборотня Ремуса Люпина, и гуляли по Запретному Лесу и окрестностям Хогвартса.
— Ты столько времени скрывал от меня такую важную информацию? Понимая, что пёс-анимаг — идеальный разведчик?
Этот слизняк исполнителен, но глуп. Ни один из моих слуг не имеет права сам решать, что говорить мне, а что нет. И он должен это запомнить.
— Круцио!
Петтигрю падает на пол, скрючившись от боли, и верещит, как испуганная крыса. Через минуту я прекращаю действие заклинания — урок он выучит раз и навсегда.
— Твоя глупость, возможно, стоила нам очень дорого. Ступай. Новые распоряжения получишь через Малфоя.
Он пятится до двери, согнувшись чуть ли не вдвое, и аккуратно прикрывает её за собой. Ситуация становится интересной. Я планировал использовать Петтигрю, чтобы добраться до Хмури, а возможно, и до Дамблдора. Идеальным вариантом было бы ещё и ликвидировать Поттеров с его помощью, но для этого придётся придумать, как отвести от него подозрения. И… да. Чистокровный волшебник, которому хватило таланта в шестнадцать лет стать анимагом, должен служить мне. Блэку надо только дать понять, что у него нет другого выбора…
Судя по списку авроров, супружеских пар среди них две. Но сейчас грязнокровки принесли в наш мир дурацкую магловскую моду сохранять девичью фамилию после брака. И в любом случае, в личных делах не указываются даты рождения детей.
Стоунтон появляется минут через десять после ухода Петтигрю. Он двигается, как механическая кукла, взгляд затуманен — последствия Империо и многократных подчисток памяти. Скоро он превратится в обыкновенного сумасшедшего, и в любом случае, он уже сделал почти всё, что мог. Осталось одно, последнее задание.
— Среди авроров есть супружеские пары?
— Да, мой господин. Рочестеры и Лонгботтомы. Алиса Лонгботтом сейчас сидит с ребёнком.
— А миссис Рочестер?
— У них пока нет детей, мой господин.
Ответив на мои вопросы, Стоунтон подписал себе приговор. Мне он больше не нужен. Я вызываю Люциуса, отдаю необходимые распоряжения и выбрасываю Стоунтона из головы. Теперь надо ждать и думать, но торопиться некуда. Я ещё в детстве понял, что терпение всегда окупается.
****
За следующие две недели удаётся сделать только один маленький шаг вперёд. Проверка архивов больницы св. Мунго показывает, что пророчество говорит либо о Лонгботтомах, либо о Поттерах. Мы учли всё, даже возможность рождения ребёнка не в законном браке. А изучив историю этих семей до времён Основателей, я прихожу к выводу, что мой потенциальный противник — годовалый Поттер, который по отцовской линии ведёт свой род от великого Игнотуса Певерелла. Между мной и этим мальчишкой есть что-то общее: в наших жилах смешалась кровь великого волшебника и жалких маглов. Им я займусь лично, а о втором ребёнке позаботятся мои слуги. Но в системе безопасности, которую организовал Хмури, пока не удаётся найти ни единой зацепки, три попытки захватить его самого тоже провалились. Это начинает раздражать.
Петтигрю снова стоит передо мной на коленях, и на этот раз он даже не пытается что-то скрывать. У него действительно нет никакой информации о местонахождении Поттеров. В голове мелькает смутная пока ещё мысль: что, если дело не в Хмури? Моя мать, умирая от голода и холода, не попросила помощи ни у кого в волшебном мире. Она нашла убежище в магловском приюте. Возможно, грязнокровка Поттер, урождённая Эванс, испугавшись за ребёнка, вернулась в свой родной мир, и в этом случае все усилия моих слуг бессмысленны. А никаких сведений о её семье у меня нет…
— Петтигрю, что тебе известно о родственниках Лили Поттер?
Этот вопрос ставит его в тупик. Он несколько минут открывает и закрывает рот, как вытащенная на сушу рыба, но не может выдавить ни одного слова. И это не попытка обмана, я вижу, что Петтигрю мучительно пытается вспомнить хоть что-нибудь.
— Хорошо, я вижу, что ты просто ничего не знаешь. А у кого могут быть эти сведения?
Петтигрю вздыхает с видимым облегчением: ему явно есть, что сказать.
— Мой Лорд, в Хогвартсе она дружила с Северусом Снейпом. Я знаю, что они познакомились ещё до школы, жили по соседству, но я даже не помню, в каком городе. И я не представляю, где сейчас искать его, мы последний раз виделись на выпускном вечере, но он…
— Довольно, Петтигрю, как найти Снейпа, я разберусь сам. Можешь идти.
Расспрашивать о магловском мире нужно было прежде всего полукровку. И не стоит показывать, что я проявляю к мальчишке особый интерес. Несколько дней ничего не решат, можно подождать… Малфой ещё неделю назад доложил мне, что Снейп почти закончил работу над усовершенствованным заклинанием полёта. Я велел, чтобы мой штатный изобретатель доложил мне о результатах лично. Думаю, он не заставит себя ждать.
Снейп появляется через три дня, радостный и возбуждённый. В его сознании мелькают вспышки серебряного и голубого — он уверен в себе и гордится своими достижениями. И ни единого проблеска красного — он начисто лишён агрессии и жажды власти, его интересуют только знания!
Я приказываю оставить нас вдвоём и не беспокоить. И ставлю заглушающее заклинание.
— В чём была проблема с изначальной версией заклинания, Снейп?
— Мой Лорд, проблем было две: манёвренность и приземление. Основой заклинания был банальный Вингардиум Левиоса, который рассчитан на внешнее воздействие на предмет, а не на использование силы волшебника. И мне не удавалось с этим справиться, пока я не догадался добавить элементы указующего заклинания и…
— Хватит. Проблему приземления ты тоже решил?
— Да, мой Лорд.
— Тогда покажи результат.
Снейп выходит на середину комнаты, скидывает мантию и на несколько мгновений замирает. Короткое движение палочкой — и он взмывает к потолку! И не просто висит над полом, а облетает весь зал, лихо закладывает вираж и кувыркается в воздухе! Даже с земли видно, какая лёгкость и свобода сквозит в каждом его движении. Потом Снейп мягко приземляется перед моим троном, почтительно опускается на колени и протягивает свиток. Ничего лишнего: комбинация пассов и формулировка, которую я тут же и произношу. Неведомая сила плавно, но решительно поднимает меня в воздух. Привыкнув к пустоте под ногами, я понимаю, что могу делать всё, что угодно. Меня охватывает чувство безграничного восторга, какое я испытал, наверное, один раз в жизни — в пять лет, когда скрытая во мне сила впервые проявила себя.
— Ты очень порадовал меня, Снейп.
Он сгибается в глубоком поклоне.
— Я рад, что угодил моему Лорду.
— Угодил. И в награду получишь то, о чём любой из моих слуг может только мечтать: ужин в моём обществе.
Он поднимает голову, и смотрит на меня с такой радостью, что я с трудом сдерживаю улыбку. Я щёлкаю пальцами, вызывая домашнего эльфа, которого Малфой предоставил в моё распоряжение.
— Накрой ужин на двоих. И не забудь бутылку лучшего вина.
Судя по тому, с какой жадностью мой зельевар вцепляется в перепелиную ножку, он опять несколько дней не вылезал из лаборатории, забыв о сне и еде. Надо приказать Малфою присматривать за ним. Я рассеянно отпиваю глоток вина. Он ещё в студенческие годы начал изобретать заклинания…
— Как тебе пришла в голову идея о полётах без метлы?
— Как ни удивительно, мой Лорд, я обязан ею врагу. На одном курсе со мной учился Джеймс Поттер — звезда квиддича, любимец всей школы. Девушки за ним бегали толпами, а я был молод и глуп и стремился превзойти его хоть в чём-то. Тогда мне и пришло в голову, что виртуозно управляться с метлой способен любой идиот, а чтобы придумать заклинание, которое позволит летать без неё, надо понимать самые сокровенные глубины магии. Но в школе не было тех условий, которые есть в лаборатории, мой Лорд, и поэтому я добился результата только сейчас.
На щеках у него горят красные пятна — кажется, вино ударило ему в голову слишком сильно. А в сознании — багровые всполохи злобы. Эта школьная вражда и по сей день значит для него очень много. Но то, что он сам затронул интересующий меня вопрос, сильно упрощает дело.
— Я слышал, что в школе ты дружил с его женой. Расскажи, что ты знаешь о её семье.
В следующий момент происходит нечто совершенно неожиданное: я будто натыкаюсь на непроницаемую чёрную стену, скрывающую от меня все его мысли и эмоции. И это не сознательное сопротивление моей воле — щиты окклюменции выглядят иначе. Это нечто, что не зависит от его воли и что он неспособен контролировать. Очень интересно. И сколько же это продлится?
Снейп молчит не меньше минуты, пелена спадает, но теперь я вижу столько разных вспышек эмоций и воспоминаний, что не могу рассмотреть ничего целостного. Однако он достаточно владеет собой, чтобы ответить на вопрос.
— Да, мы с Лили дружили, господин. Мы жили по соседству в Манчестере, её мать преподавала в местной школе, а отец работал на заводе. Они оба погибли в автокатастрофе полтора года назад. Ещё у неё есть сестра Петуния, она вышла замуж, куда-то переехала… Не уверен, что они общаются, Петуния с детства ненавидела магию и всё, что с ней связано.
Сестра-магла. Мизерный шанс, но и его надо использовать.
— Мой Лорд, вы позволите мне задать вопрос?
— Спрашивай.
— Вы интересуетесь Лили Эванс из-за… того пророчества, о котором я вам рассказал?
— Ты удивительно проницателен.
Волна отчаяния и страха, исходящая от него, ощутима почти физически. Снейп падает на колени и даже не говорит, а хрипло воет:
— Мой Лорд! Я прошу, я умоляю вас – возьмите мою жизнь, мою душу, но пощадите её! Убейте меня за то, что я принёс вам известие, доставившее вам беспокойство, но пощадите её! Она не владеет собственным разумом и чувствами, она подавлена Поттером! Мой Лорд, оставьте её в живых, и она станет самой верной вашей слугой!
Я даже не сразу понимаю, о чём он говорит. И не уверен, что это понимает он сам. Зачем мне грязнокровка среди моих слуг? Он боится за подружку детства, которая вышла замуж за его врага? Или… не она ли была причиной той вражды?
— Тебе нужна эта грязнокровка? Зачем? Неужели вокруг мало красивых чистокровных женщин, что ты просишь за ту, которая родила ребёнка от твоего соперника?
— Я… я не знаю, господин! Это сильнее меня, но она нужна мне! Пожалуйста, я сделаю что угодно, я буду вашим рабом в жизни и в смерти, но только пощадите её!
Читать его мысли становится просто невозможно — разноцветные вспышки мелькают с такой скоростью, что глазам больно. Но если он так реагирует на угрозу для неё, то в случае её смерти может повредиться в рассудке. Мне дешевле будет сохранить жизнь девчонке, чем потерять изобретателя.
— Встань, Снейп. Мне нужен только мальчишка. Я пощажу твою женщину, считай это дополнительной наградой за сегодняшнее заклинание. Но пользуйся своей собственностью аккуратно, никто, кроме тебя, не должен знать, что она жива.
Он целует полу моей мантии, заливаясь слезами, и бормочет слова благодарности. Настоящее умопомрачение. Но он имеет право на свои маленькие слабости, пока приносит мне пользу.
— Ступай спать. И передай, чтобы меня не беспокоили ещё два часа.
Он молча смотрит на меня глазами преданной собаки. Как же мало нужно, чтобы получить уже не слугу, а раба! Когда за ним закрывается дверь, я накладываю на себя Дезиллюминационные Чары и распахиваю окно. В ясном ночном небе улыбается новорождённый месяц, таинственно мерцают звёзды, и предвкушение полёта будоражит кровь, как пузырьки шампанского. Интересно, если я прикажу Снейпу создать возможность слушать музыку во время полёта, он справится? К такой ночи очень подходит неистовый Григ… А на фоне вспышек северного сияния эти аккорды будут звучать особенно торжественно!
@темы: Двойной капкан, Фики
Так началась моя служба. Я быстро избавился от розовых очков, в первые же дни осознав, что единства среди слуг Тёмного Лорда нет. С детства привычное любому слизеринцу змеиное гнездо…
Мы разделены на два клана, я член группировки Малфоя. Он дал мне рекомендации, и моя лаборатория находится в Малфой-мэноре… Мне нравится далеко не всё, что приходится делать. Я верно служу Лорду, безоговорочно подчиняюсь приказам, но давно перестал получать удовольствие от издевательств над маглами и убийств. Жажда мести испарилась, как спирт из плохо закрытого флакона. читать дальшеА мои товарищи по оружию наслаждаются пытками, превращающими человеческое тело в мешок с костями. Люциус часто устраивает такие «пикники», находит одинокую ферму или выслеживает группу магловских туристов, забравшихся в уединённое место. Выдержать это на трезвую голову невозможно, и запас противопохмельного зелья мне приходится пополнять через день. Я радуюсь, что не обо всех своих изобретениях рассказывал Эйвери и Мальсиберу. Мои приятели не способны почувствовать красоту Тёмных Искусств, оценить изящное переплетение разных стихий, придающее невиданную силу новым заклинаниям. Они могут только тупо использовать готовое, даже не пытаясь разобраться, как оно было создано. Я знаю, что за спиной меня называют чокнутым зельеваром — им смешна моя страсть к знаниям. Я мог бы отомстить, добившись аудиенции у Лорда и передав ему всё, что мои соратники болтают спьяну во время наших «вылазок на природу», но мне это не нужно. Я не стремлюсь к власти и хочу только одного — возможности изучать и творить. С меня словно осыпается грязь, когда я переступаю порог лаборатории. Там я сам себе хозяин — косметические зелья, созданные специально для Беллатрикс, принесли мне если не благосклонное, то хотя бы нейтральное отношение с её стороны.
За три года службы Лорду мне удалось продвинуться в постижении Тёмных Искусств дальше, чем я мог хотя бы мечтать в школе — и понять, как же ничтожны мои знания. Разработки, на которые у меня уходил не один месяц, господин раскладывал на составляющие за несколько минут. Но несколько раз Тёмный Лорд удостоил меня похвалы — за новые зелья, за разработанное ещё в школе Муффилиато и за модификацию Алохоморы. Теперь оно не только запирает дверь, но и подаёт сигнал о попытке кражи.
На прошлое Рождество Эйвери подарил мне календарь, с усмешкой заметив, что иначе я за работой забуду, какой на дворе год. Он почти прав, смену времён года я замечаю только во время очередной вылазки, а их иногда разделяют недели. Есть всего две даты, о которых я не забываю даже сейчас — тридцатое января, когда родилась она, и сегодняшнее. Семнадцатое августа. День рождения мамы.
Люциус заходит с несколькими бутылками сливочного пива в руках. Значит, разговор предстоит долгий, серьёзный и вряд ли приятный — зелья и заклинания мы с ним обсуждаем только во время моих докладов. Удобно устроившись в кресле и отпустив несколько дежурных замечаний о том, что мне надо меньше работать и больше отдыхать, он переходит к делу.
— Северус, ты помнишь, что я рассказывал тебе об этом... Ордене Феникса?
Умереть от скромности ему не грозит. «Он рассказывал»! Впервые об этом заговорил на одном из нечастых наших общих собраний сам Тёмный Лорд. Компания то ли идиотов, то ли изощрённых самоубийц, привлечённых пышными словами Дамблдора. Удивительно, что на эту демагогию покупаются не только грязнокровки, но и наследники древних чистокровных родов. Такие, как Поттер и Блэк. И будь они прокляты — они втянули в это Лили! Но с этим я ничего не могу сделать, только постараться не думать, забыть…
— Разумеется, Люциус.
— Тем лучше. Сегодня я доложил повелителю, где и как мы можем найти двоих членов этой организации, которых сам Лорд считает опасными противниками. Братья Гидеон и Фабиан Прюэтты — известные бойцы, их слава может привлечь к Ордену новых глупцов. Предатели крови должны быть наказаны, такова воля господина. Он поручил мне подобрать людей, которые будут участвовать в этой операции. Твоё присутствие очень, — он выделяет это слово, — желательно. Я уже не раз слышал ворчание, что ты можешь гораздо больше, чем развлекаться с маглами. Да и Лорд намекнул, что тебе не помешает лишний раз доказать свою преданность делу. Что скажешь?
Я пожимаю плечами.
— Воля господина священна. Когда?
— Прямо сейчас. Через десять минут жду тебя у входа в замок. Не забудь нужные зелья.
Когда я выхожу к воротам, там уже стоят несколько человек в масках. Они молчат, но по нескольким мелким жестам я узнаю Эйвери и Мальсибера. Ещё четверо стоят немного поодаль, и в каждом их жесте ощущается не только какая-то змеиная, жутковатая напряженность, готовность к броску, но и огромное чувство собственного достоинства – такое мне доводилось видеть нечасто. Прямая осанка, развернутые плечи, упрямо задранные вверх подбородки — похоже, передо мной представители старой гвардии, те, кто встал плечом к плечу с нашим повелителем несколько десятков лет тому назад. И если даже они готовятся к рейду, то Прюэтты действительно опасные противники. Эта операция гораздо серьёзнее, чем я думал. Люциусу впервые предстоит командовать теми, кто был рядом с Тёмным Лордом, когда сам Люциус ещё не знал ни одного заклинания. Одна промашка Малфоя — и для нашего клана настанут непростые времена. Однако...
Люциус появляется вместе с человеком, которого я определённо никогда раньше не видел. Среднего роста, худощавый, двигается несколько неуклюже... Непохож на бойца, в сражении будет скорее обузой, но, тем не менее, принимает участие в этой операции. Интересно, чем он так важен для Тёмного Лорда… впрочем, неважно. Нас девять человек, и даже если кому-то придётся присматривать за этим неизвестным, то семеро против двоих — подавляющий численный перевес. Если Прюэтты не пользуются тёмной магией, это будет не бой, а показательная казнь предателей крови.
Малфой, по-прежнему не говоря ни слова, раздает нам мётлы. Значит, цель недалеко, а информатор Лорда не так много знает о системе сигнальных заклинаний, которые используют наши противники. Нас могут ждать не самые приятные сюрпризы… Люциус и его спутник взлетают практически синхронно, мы всемером тоже не заставляем себя ждать. Уже через четверть часа незнакомец указывает едва различимую в лучах заходящего солнца полянку посреди густого леса. Когда Малфой подаёт знак снижаться, четверка представителей старой гвардии выполняет свой собственный манёвр. Я едва успеваю уловить момент, когда они синхронно применяют Дезиллюминационные Чары, после чего их стремительные хищные движения заметить практически невозможно. А над поляной слой за слоем возникают барьеры, и не все из них я могу хотя бы узнать! У меня в глазах начинают мельтешить едва ли не все цвета радуги, мелькая с такой скоростью, что я улавливаю уже далеко не всё. Мощнейшие Заграждающие Чары — теперь полянку не сможет покинуть ни одно живое существо, в том числе и почтовые совы, которые перемещаются по законам собственной магии. Наши противники не смогут сбежать ни на мётлах, ни пешком, а барьеры против аппарации и порталов поставлены в самом начале. Ядовито-зелёный свет — похоже, теперь на поляне мантии-невидимки будут не больше, чем обычными тряпочками. Мерцающее серебро сообщает мне, что дистанционные сигнальные заклинания только что перестали действовать, замкнувшись сами на себя. И, наконец, то, что я не смог освоить за полгода регулярных занятий — Дезориентирующее Заклинание, самый сложный вид тёмной магии. Это, вне всякого сомнения, искусство самого Тёмного Лорда, и теперь я отчётливо понимаю, насколько оно выше того, чего я способен добиться! Какими же нужно быть глупцами, чтобы встать на дороге этого великого человека и надеяться, что его можно остановить!
Но времени на восхищение практически нет. Свечение барьеров гаснет, и вот уже наши старшие соратники опускаются рядом с нами. Пока всё спокойно, похоже, нас тут никто не ждёт. Я с гордостью вижу, что для маскировки применяется и моё изобретение — заклинание, которое меняет голос до неузнаваемости. Незнакомец объясняет нам, что Прюэтты сейчас в небольшом домике на дальнем краю полянки, которую мы видели сверху. Про сигнальные заклинания он действительно почти ничего не знает. После этой фразы я молча выхожу вперед. Дистанционные заклинания нейтрализованы, но остаются ещё локальные…
Вот он, сюрприз, которого я опасался! Кто мог предположить, что дистанционные сигнальные заклинания при взаимодействии с другими чарами не замыкаются сами на себя, а начинают действовать как локальные! В нескольких шагах справа от меня абсолютно бесшумно двигается кто-то из «старой гвардии». Когда он перешагивает через трухлявое бревно, где-то в стороне раздаётся тихий свист, а деревяшка будто оживает и мгновенно встаёт стоймя на пенёк, частью которого она когда-то была. Тривиальное Репаро, известное любому школьнику, становится смертоносным оружием! В бревне торчат острые металлические штыри, которые вспарывают бёдра нашего бойца, располосовывая их едва не до костей. Он беззвучно падает, и ему уже не поможет ни один целитель — бедренные артерии рассечены в нескольких местах. И — ни одного стона, ни одного звука, он умирает у нас на глазах, продолжая хранить верность делу повелителя! Но я уже понимаю, что только что сработал барьер, разрушивший на ближайшие четверть часа любые маскировочные чары. Эти безумцы намерены биться, не давая укрыться ни нам, ни себе. На это способны только гриффиндорцы!
Локальные сигнальные заклинания сделали своё дело: противник знает, что мы уже здесь. «Выкормыши Хмури!» — злобно сплёвывает кто-то из «стариков». Дом прекрасно защищён, мы дважды тщетно пытаемся выбить дверь Взрывными Заклятиями. Вместо этого в стене домика исчезают целиком два нижних бревна, и братья Прюэтты выскальзывают наружу, кувыркаясь через голову. Этот неожиданный манёвр застаёт нас врасплох. Так могут сражаться только те, кто понимает друг друга без слов. Братья используют самые обычные заклинания из школьной программы и даже выкрикивают их вслух — но эффект ошеломляет меня. Они атакуют ещё одного из гвардейцев Лорда, который оказался ближе всех к домику. Один из братьев простым Диффиндо рассекает ствол дерева, а второй мгновенно направляет его почти вертикально вниз… с помощью Вингардиум Левиоса! Огромный сук входит куда-то в район ключицы, и пробивает не только сонную артерию, но и всё тело нашего товарища. Дикий вопль Эйвери «Отец!!!» на мгновение заглушает шум боя. Краем глаза я вижу, как вдоль земли, там, где находятся наши враги, расстилается непроглядная мгла, из которой вылетают разноцветные вспышки. В том числе и зелёные. Гриффиндорская принципиальность тоже имеет свои границы... Эйвери, не добежав нескольких шагов до своей цели, падает навзничь и уже не шевелится.
Едва мы успеваем рассредоточиться, как на то место, где мы только что стояли плотной группой, обрушивается настоящий шквал Парализующих Заклинаний. Красные лучи летят по такой хитрой траектории, что мы бы не ушли от них ни за счёт падения на землю, ни за счёт высоких прыжков, да и Щитовые чары пришлось бы превращать в кокон. Люциус и его спутник остаются на месте, укрывшись за стволами деревьев, а мы, разбившись на две группы, движемся навстречу братьям, которые, судя по всему, намерены перейти к круговой обороне. Очень плохо, что мы не смогли застать их врасплох.
Нам почти удается отсечь Прюэттов от бревенчатых стен домика, и теперь они не успевают нападать — зелёные молнии Смертельных Проклятий градом сыплются на их головы. Но реакция у них такая, что позавидует любой ловец — кажется, что они находятся одновременно в нескольких местах. Видимо, используют какой-то изменённый способ аппарировать… невероятно! Очередной синхронный прыжок — и они скрываются за стенами домика. А через секунду из-за угла выползает облако перуанской тьмы. Кто-то из «старой гвардии» пытается отступить с открытого места и спрятаться за кустом, но Прюэтты именно на это и рассчитывали — два Ступефая догоняют его рядом с укрытием. Словно застывает время: мы видим, как тело сначала взлетает на пару ярдов вверх, потом движется к земле, и в это время слышатся абсолютно синхронные крики «Диффиндо! Диффиндо! Диффиндо!» Мы успеваем поставить Щитовые чары, но несколько режущих заклятий всё равно достигают цели. Простые, тривиальные Диффиндо, которые мы изучаем в Хогвартсе, но усиленные многократно, становятся смертоносным оружием!
Что ж, наступает мгновение моего «соло»! Никто из нас не дрогнул: ветер, поднятый Тёмной магией, начинает рвать облако перуанской тьмы в разрозненные клочья. Прюэтты, уже вышедшие из укрытия и готовые к очередной атаке, снова мгновенно отступают за стены. Глупцы! У меня для них приготовлен сюрприз… Они видели, что мётел у нас нет, и не ожидают атаки с воздуха — но заклинание Полёта уже можно применять в бою, хотя я ещё не довёл его до совершенства. Моего знака достаточно, чтобы соратники вспомнили, что им предстоит сделать. Они должны отвлечь Прюэттов, пока я, взлетев, не раскатаю эту хижину по брёвнышку. Зависнув в воздухе в десятке ярдов над землёй, я выпускаю несколько режущих заклятий, стремясь проделать в стене домика как можно большую брешь, а Смертельные Проклятия уцелевших бойцов должны завершить эту атаку. Но что это?! Время снова замедляет свой бег: я отчётливо вижу, как кто-то из Прюэттов выходит из-за стены, пятясь спиной вперед. В эту спину все мои Диффиндо и попадают, превращая человеческое тело в крошево разлетающихся в разные стороны ошмётков костей и плоти. Оглушительный рёв Адского пламени объясняет мне причину странного поведения противника: шквал огня вырывается из-за стены домика и начинает кружить по свободному месту, не находя себе пищи для роста. Но мои товарищи не теряются ни на мгновение: их сдвоенные заклинания успокаивают пламя всего за несколько секунд. Поднявшись на ноги, я иду туда, где продолжают гореть остатки строения. В нос ударяет жуткий запах сгоревшего мяса и свежей крови. Меня мгновенно выворачивает наизнанку, я едва успеваю содрать с себя маску, а через пару мгновений понимаю, что все остальные чувствуют себя не лучше. Спина одного из Прюэттов превратилась в огромную бесформенную дыру, а второй похож на кусок обугленного бревна. Я краем глаза замечаю, как с трудом приходят в себя всё ещё молчащие Долохов и младший Малсибер и, едва передвигаясь на трясущихся ногах, иду в сторону, чтобы никто не видел моего перекошенного лица и дрожащих рук. Поскользнувшись, я с ужасом понимаю, что нога проехала не по мокрой траве. К подошве прилип кусок окровавленного мяса, который всего минуту назад был частью человеческого тела. Полянка начинает кружиться, и я едва не падаю на четвереньки возле безжизненного, изувеченного тела моего соратника. Что же я только что устроил-то?! Я делаю глоток из пузырька с зельем, которое прихватил для раненых. Один вдох, второй, третий, десятый — и ночной мир перестаёт колебаться и расплываться перед глазами. Теперь мне хватает сил, чтобы встать с земли. Рука автоматически сжимает попавшую в нее продолговатую деревяшку. Пузырёк с зельем переходит из рук в руки, спустя пару минут все мы уже способны хоть что-то соображать здраво. Я смотрю на то, что продолжаю сжимать левой рукой - на чужую волшебную палочку, оружие одного из Прюэттов, но в карман я ее укладываю совершенно бездумно. Люциус зажигает свет, но тут же гасит его: то, что мы увидели за пару секунд, будет еще долго преследовать нас в кошмарах. А на шее у незнакомца болтается что-то длинное… кишка? Какая гадость! Малфой выхватывает откуда-то из-под полы мантии фляжку, до меня доносится резкий запах магловского брэнди. Только теперь я замечаю, что Люциус, в отличие от нас, так и остался в маске!
Через несколько секунд он отрывается от фляжки и глубоко вдыхает.
— Ничего не трогаем даже пальцем! Авроры и члены Ордена должны увидеть, что бывает с теми, кто посмел противиться Тёмному Лорду!
— Что делать с погибшими? — спрашиваю я.
Люциус снова прикладывается к фляжке, явно хмелеет, но решение выдает вполне разумное:
— Никто не должен знать о наших потерях, кроме нашего повелителя. Мы доставим погибших к нему, они должны быть похоронены с почестями! Трансфигурируйте трупы!
Долохов, так и не надевший маску, хрипло возражает:
— Через пару минут наши антиаппарационные барьеры прекратят действовать, нам просто времени не хватит!
— Должно хватить! – рявкает Люциус.
Стараясь двигаться как можно быстрее, мы приступаем к работе. Не удержавшись, я сдёргиваю маску с ближайшего погибшего. Макнейр-старший. Мальсибер быстро превращает тело в небольшой камень и кладёт его себе в карман. Младшему Эйвери повезло — в него попали не Смертельным Проклятием, он только оглушён. Но сразу привести его в чувство не удаётся, и мы с Мальсибером останавливаемся, чтобы сотворить носилки, которые можно будет прикрепить к мётлам. А Долохов направляется к противоположному краю поляны, бросив на ходу:
— С Розье я справлюсь, закончите здесь — ступайте к избушке!
Значит, последний погибший — старший Розье… Когда мы возвращаемся к Люциусу и незнакомцу, Малфой коротко командует:
— Знак!
Незнакомец так и продолжает стоять молча, а мы трое поднимаем палочки:
— Морсмордре!
Три Чёрные Метки взмывают в небо, разбрасывая в разные стороны зелёные искры. Малфой подзывает мётлы, мы закрепляем носилки, и я молча перекидываю ногу через древко, желая только одного — как можно быстрее убраться от этого страшного места. Судя по тому, как стремительно взмывают в воздух все остальные, они разделяют моё желание. Через минуту на мое плечо ложится рука Люциуса:
— Давай мне что-нибудь из твоего арсенала, к повелителю я должен явиться трезвым и без запаха!
Нужный флакончик я нахожу быстро, передаю его Малфою и помогаю удержать равновесие, пока он переливает его содержимое в горло. Выдохнув, он оглядывается по сторонам:
— Все в сборе… где Антонин?!
Действительно, Долохова так и не видно. Похоже, действие заклинания Ночного видения закончилось, в лесу полный мрак, и он не может найти последнего из павших. Моя метла скользит вниз, парни продолжают кружиться над поляной. До верхушек деревьев остаётся всего несколько ярдов, я уже слышу тяжёлые шаги Долохова и зажигаю множественный Люмос.
Неожиданно раздаются хлопки аппарации — один, другой, третий… Между деревьями появляются тёмные фигуры — авроры Хмури или члены Ордена?! Надо мной слышен звериный рык Малфоя:
— Улетайте!
Все происходит одновременно: я гашу свет, наверху раздаются три хлопка, а внизу Долохов вынужден принять бой — наши антиаппарационные барьеры ещё держатся, а прибывшие поспешно ставят свои! Придётся смириться с тем, что мы потеряли ещё и его — мне страшно даже думать, что с ним сделают, после того как увидят тела Прюэттов. Я отлетаю на полмили от поляны и аппарирую. Привычное сжатие отправляет меня – вот же причуды уставшего мозга! – к домику Эвансов, но мгновением позже я повторяю аппарацию еще несколько раз подряд, прежде чем отправиться к поместью Малфоев. Интересно, снизу успели разглядеть мое лицо?
У ограды поместья стоят, явно нервничая, Люциус, Малсибер и незнакомец. В двух словах я рассказываю о случившемся в лесу, и Малфой с минуту молчит, прежде чем ответить:
— Не переживай, не факт, что тебя узнали.
Переживать и волноваться я буду только о том, чтобы это испытание было для меня последним. Мы — Пожиратели Смерти? Ползая на четвереньках, я, помнится, вовсе не пожирал, а делал нечто противоположное... Я снова надеваю маску — не стоит лишний раз раздражать нашего повелителя.
Тёмный Лорд стоит у входа в замок и молча смотрит на нас. По знаку Малфоя мы с Мальсибером выкладываем наш груз на землю, чтобы совершить обратную трансфигурацию. Магия нисколько не изменила страшные увечья, которые привели к гибели наших боевых товарищей, и к горлу снова подкатывает комок. А Лорд остаётся совершенно спокойным и после того как Люциус рассказывает, что произошло с Долоховым.
— Вы сделали свое дело, предатели крови наказаны. Малфой, утром павшие должны получить все заслуженные почести. А сейчас следуй за мной, я хочу понять, как ты руководил боем и где допустил ошибку. Остальные могут отдыхать! — он небрежно взмахивает рукой, отпуская нас с Мальсибером и неизвестного.
Как только повелитель поворачивается к нам спиной, незнакомец, не произнося ни слова, мгновенно аппарирует. Судя по тому, что ни Тёмный Лорд, ни Люциус не обращают никакого внимания на хлопок, всё идёт по плану. Они уходят в дом, а мы с Мальсибером так и остаемся стоять на месте, стащив с себя маски.
— Дрейк, у меня в лаборатории найдется пара бутылок огневиски.
Мальсибер хлопает меня по плечу и молча протягивает руку.
— Спасибо, но мне есть, с кем провести остаток ночи. Увидимся утром — я должен подготовиться к тому, чтобы встретиться с родственниками погибших, Малфой вечно сваливает это на меня. Бывай!
Не люблю пить в одиночестве. Но сегодня буду. Никогда раньше не видел такой грязи, как в сегодняшнем сражении. Никогда раньше боевые товарищи не умирали у меня на глазах. А Тёмному Лорду было всё равно…
Мы разделены на два клана, я член группировки Малфоя. Он дал мне рекомендации, и моя лаборатория находится в Малфой-мэноре… Мне нравится далеко не всё, что приходится делать. Я верно служу Лорду, безоговорочно подчиняюсь приказам, но давно перестал получать удовольствие от издевательств над маглами и убийств. Жажда мести испарилась, как спирт из плохо закрытого флакона. читать дальшеА мои товарищи по оружию наслаждаются пытками, превращающими человеческое тело в мешок с костями. Люциус часто устраивает такие «пикники», находит одинокую ферму или выслеживает группу магловских туристов, забравшихся в уединённое место. Выдержать это на трезвую голову невозможно, и запас противопохмельного зелья мне приходится пополнять через день. Я радуюсь, что не обо всех своих изобретениях рассказывал Эйвери и Мальсиберу. Мои приятели не способны почувствовать красоту Тёмных Искусств, оценить изящное переплетение разных стихий, придающее невиданную силу новым заклинаниям. Они могут только тупо использовать готовое, даже не пытаясь разобраться, как оно было создано. Я знаю, что за спиной меня называют чокнутым зельеваром — им смешна моя страсть к знаниям. Я мог бы отомстить, добившись аудиенции у Лорда и передав ему всё, что мои соратники болтают спьяну во время наших «вылазок на природу», но мне это не нужно. Я не стремлюсь к власти и хочу только одного — возможности изучать и творить. С меня словно осыпается грязь, когда я переступаю порог лаборатории. Там я сам себе хозяин — косметические зелья, созданные специально для Беллатрикс, принесли мне если не благосклонное, то хотя бы нейтральное отношение с её стороны.
За три года службы Лорду мне удалось продвинуться в постижении Тёмных Искусств дальше, чем я мог хотя бы мечтать в школе — и понять, как же ничтожны мои знания. Разработки, на которые у меня уходил не один месяц, господин раскладывал на составляющие за несколько минут. Но несколько раз Тёмный Лорд удостоил меня похвалы — за новые зелья, за разработанное ещё в школе Муффилиато и за модификацию Алохоморы. Теперь оно не только запирает дверь, но и подаёт сигнал о попытке кражи.
На прошлое Рождество Эйвери подарил мне календарь, с усмешкой заметив, что иначе я за работой забуду, какой на дворе год. Он почти прав, смену времён года я замечаю только во время очередной вылазки, а их иногда разделяют недели. Есть всего две даты, о которых я не забываю даже сейчас — тридцатое января, когда родилась она, и сегодняшнее. Семнадцатое августа. День рождения мамы.
Люциус заходит с несколькими бутылками сливочного пива в руках. Значит, разговор предстоит долгий, серьёзный и вряд ли приятный — зелья и заклинания мы с ним обсуждаем только во время моих докладов. Удобно устроившись в кресле и отпустив несколько дежурных замечаний о том, что мне надо меньше работать и больше отдыхать, он переходит к делу.
— Северус, ты помнишь, что я рассказывал тебе об этом... Ордене Феникса?
Умереть от скромности ему не грозит. «Он рассказывал»! Впервые об этом заговорил на одном из нечастых наших общих собраний сам Тёмный Лорд. Компания то ли идиотов, то ли изощрённых самоубийц, привлечённых пышными словами Дамблдора. Удивительно, что на эту демагогию покупаются не только грязнокровки, но и наследники древних чистокровных родов. Такие, как Поттер и Блэк. И будь они прокляты — они втянули в это Лили! Но с этим я ничего не могу сделать, только постараться не думать, забыть…
— Разумеется, Люциус.
— Тем лучше. Сегодня я доложил повелителю, где и как мы можем найти двоих членов этой организации, которых сам Лорд считает опасными противниками. Братья Гидеон и Фабиан Прюэтты — известные бойцы, их слава может привлечь к Ордену новых глупцов. Предатели крови должны быть наказаны, такова воля господина. Он поручил мне подобрать людей, которые будут участвовать в этой операции. Твоё присутствие очень, — он выделяет это слово, — желательно. Я уже не раз слышал ворчание, что ты можешь гораздо больше, чем развлекаться с маглами. Да и Лорд намекнул, что тебе не помешает лишний раз доказать свою преданность делу. Что скажешь?
Я пожимаю плечами.
— Воля господина священна. Когда?
— Прямо сейчас. Через десять минут жду тебя у входа в замок. Не забудь нужные зелья.
Когда я выхожу к воротам, там уже стоят несколько человек в масках. Они молчат, но по нескольким мелким жестам я узнаю Эйвери и Мальсибера. Ещё четверо стоят немного поодаль, и в каждом их жесте ощущается не только какая-то змеиная, жутковатая напряженность, готовность к броску, но и огромное чувство собственного достоинства – такое мне доводилось видеть нечасто. Прямая осанка, развернутые плечи, упрямо задранные вверх подбородки — похоже, передо мной представители старой гвардии, те, кто встал плечом к плечу с нашим повелителем несколько десятков лет тому назад. И если даже они готовятся к рейду, то Прюэтты действительно опасные противники. Эта операция гораздо серьёзнее, чем я думал. Люциусу впервые предстоит командовать теми, кто был рядом с Тёмным Лордом, когда сам Люциус ещё не знал ни одного заклинания. Одна промашка Малфоя — и для нашего клана настанут непростые времена. Однако...
Люциус появляется вместе с человеком, которого я определённо никогда раньше не видел. Среднего роста, худощавый, двигается несколько неуклюже... Непохож на бойца, в сражении будет скорее обузой, но, тем не менее, принимает участие в этой операции. Интересно, чем он так важен для Тёмного Лорда… впрочем, неважно. Нас девять человек, и даже если кому-то придётся присматривать за этим неизвестным, то семеро против двоих — подавляющий численный перевес. Если Прюэтты не пользуются тёмной магией, это будет не бой, а показательная казнь предателей крови.
Малфой, по-прежнему не говоря ни слова, раздает нам мётлы. Значит, цель недалеко, а информатор Лорда не так много знает о системе сигнальных заклинаний, которые используют наши противники. Нас могут ждать не самые приятные сюрпризы… Люциус и его спутник взлетают практически синхронно, мы всемером тоже не заставляем себя ждать. Уже через четверть часа незнакомец указывает едва различимую в лучах заходящего солнца полянку посреди густого леса. Когда Малфой подаёт знак снижаться, четверка представителей старой гвардии выполняет свой собственный манёвр. Я едва успеваю уловить момент, когда они синхронно применяют Дезиллюминационные Чары, после чего их стремительные хищные движения заметить практически невозможно. А над поляной слой за слоем возникают барьеры, и не все из них я могу хотя бы узнать! У меня в глазах начинают мельтешить едва ли не все цвета радуги, мелькая с такой скоростью, что я улавливаю уже далеко не всё. Мощнейшие Заграждающие Чары — теперь полянку не сможет покинуть ни одно живое существо, в том числе и почтовые совы, которые перемещаются по законам собственной магии. Наши противники не смогут сбежать ни на мётлах, ни пешком, а барьеры против аппарации и порталов поставлены в самом начале. Ядовито-зелёный свет — похоже, теперь на поляне мантии-невидимки будут не больше, чем обычными тряпочками. Мерцающее серебро сообщает мне, что дистанционные сигнальные заклинания только что перестали действовать, замкнувшись сами на себя. И, наконец, то, что я не смог освоить за полгода регулярных занятий — Дезориентирующее Заклинание, самый сложный вид тёмной магии. Это, вне всякого сомнения, искусство самого Тёмного Лорда, и теперь я отчётливо понимаю, насколько оно выше того, чего я способен добиться! Какими же нужно быть глупцами, чтобы встать на дороге этого великого человека и надеяться, что его можно остановить!
Но времени на восхищение практически нет. Свечение барьеров гаснет, и вот уже наши старшие соратники опускаются рядом с нами. Пока всё спокойно, похоже, нас тут никто не ждёт. Я с гордостью вижу, что для маскировки применяется и моё изобретение — заклинание, которое меняет голос до неузнаваемости. Незнакомец объясняет нам, что Прюэтты сейчас в небольшом домике на дальнем краю полянки, которую мы видели сверху. Про сигнальные заклинания он действительно почти ничего не знает. После этой фразы я молча выхожу вперед. Дистанционные заклинания нейтрализованы, но остаются ещё локальные…
Вот он, сюрприз, которого я опасался! Кто мог предположить, что дистанционные сигнальные заклинания при взаимодействии с другими чарами не замыкаются сами на себя, а начинают действовать как локальные! В нескольких шагах справа от меня абсолютно бесшумно двигается кто-то из «старой гвардии». Когда он перешагивает через трухлявое бревно, где-то в стороне раздаётся тихий свист, а деревяшка будто оживает и мгновенно встаёт стоймя на пенёк, частью которого она когда-то была. Тривиальное Репаро, известное любому школьнику, становится смертоносным оружием! В бревне торчат острые металлические штыри, которые вспарывают бёдра нашего бойца, располосовывая их едва не до костей. Он беззвучно падает, и ему уже не поможет ни один целитель — бедренные артерии рассечены в нескольких местах. И — ни одного стона, ни одного звука, он умирает у нас на глазах, продолжая хранить верность делу повелителя! Но я уже понимаю, что только что сработал барьер, разрушивший на ближайшие четверть часа любые маскировочные чары. Эти безумцы намерены биться, не давая укрыться ни нам, ни себе. На это способны только гриффиндорцы!
Локальные сигнальные заклинания сделали своё дело: противник знает, что мы уже здесь. «Выкормыши Хмури!» — злобно сплёвывает кто-то из «стариков». Дом прекрасно защищён, мы дважды тщетно пытаемся выбить дверь Взрывными Заклятиями. Вместо этого в стене домика исчезают целиком два нижних бревна, и братья Прюэтты выскальзывают наружу, кувыркаясь через голову. Этот неожиданный манёвр застаёт нас врасплох. Так могут сражаться только те, кто понимает друг друга без слов. Братья используют самые обычные заклинания из школьной программы и даже выкрикивают их вслух — но эффект ошеломляет меня. Они атакуют ещё одного из гвардейцев Лорда, который оказался ближе всех к домику. Один из братьев простым Диффиндо рассекает ствол дерева, а второй мгновенно направляет его почти вертикально вниз… с помощью Вингардиум Левиоса! Огромный сук входит куда-то в район ключицы, и пробивает не только сонную артерию, но и всё тело нашего товарища. Дикий вопль Эйвери «Отец!!!» на мгновение заглушает шум боя. Краем глаза я вижу, как вдоль земли, там, где находятся наши враги, расстилается непроглядная мгла, из которой вылетают разноцветные вспышки. В том числе и зелёные. Гриффиндорская принципиальность тоже имеет свои границы... Эйвери, не добежав нескольких шагов до своей цели, падает навзничь и уже не шевелится.
Едва мы успеваем рассредоточиться, как на то место, где мы только что стояли плотной группой, обрушивается настоящий шквал Парализующих Заклинаний. Красные лучи летят по такой хитрой траектории, что мы бы не ушли от них ни за счёт падения на землю, ни за счёт высоких прыжков, да и Щитовые чары пришлось бы превращать в кокон. Люциус и его спутник остаются на месте, укрывшись за стволами деревьев, а мы, разбившись на две группы, движемся навстречу братьям, которые, судя по всему, намерены перейти к круговой обороне. Очень плохо, что мы не смогли застать их врасплох.
Нам почти удается отсечь Прюэттов от бревенчатых стен домика, и теперь они не успевают нападать — зелёные молнии Смертельных Проклятий градом сыплются на их головы. Но реакция у них такая, что позавидует любой ловец — кажется, что они находятся одновременно в нескольких местах. Видимо, используют какой-то изменённый способ аппарировать… невероятно! Очередной синхронный прыжок — и они скрываются за стенами домика. А через секунду из-за угла выползает облако перуанской тьмы. Кто-то из «старой гвардии» пытается отступить с открытого места и спрятаться за кустом, но Прюэтты именно на это и рассчитывали — два Ступефая догоняют его рядом с укрытием. Словно застывает время: мы видим, как тело сначала взлетает на пару ярдов вверх, потом движется к земле, и в это время слышатся абсолютно синхронные крики «Диффиндо! Диффиндо! Диффиндо!» Мы успеваем поставить Щитовые чары, но несколько режущих заклятий всё равно достигают цели. Простые, тривиальные Диффиндо, которые мы изучаем в Хогвартсе, но усиленные многократно, становятся смертоносным оружием!
Что ж, наступает мгновение моего «соло»! Никто из нас не дрогнул: ветер, поднятый Тёмной магией, начинает рвать облако перуанской тьмы в разрозненные клочья. Прюэтты, уже вышедшие из укрытия и готовые к очередной атаке, снова мгновенно отступают за стены. Глупцы! У меня для них приготовлен сюрприз… Они видели, что мётел у нас нет, и не ожидают атаки с воздуха — но заклинание Полёта уже можно применять в бою, хотя я ещё не довёл его до совершенства. Моего знака достаточно, чтобы соратники вспомнили, что им предстоит сделать. Они должны отвлечь Прюэттов, пока я, взлетев, не раскатаю эту хижину по брёвнышку. Зависнув в воздухе в десятке ярдов над землёй, я выпускаю несколько режущих заклятий, стремясь проделать в стене домика как можно большую брешь, а Смертельные Проклятия уцелевших бойцов должны завершить эту атаку. Но что это?! Время снова замедляет свой бег: я отчётливо вижу, как кто-то из Прюэттов выходит из-за стены, пятясь спиной вперед. В эту спину все мои Диффиндо и попадают, превращая человеческое тело в крошево разлетающихся в разные стороны ошмётков костей и плоти. Оглушительный рёв Адского пламени объясняет мне причину странного поведения противника: шквал огня вырывается из-за стены домика и начинает кружить по свободному месту, не находя себе пищи для роста. Но мои товарищи не теряются ни на мгновение: их сдвоенные заклинания успокаивают пламя всего за несколько секунд. Поднявшись на ноги, я иду туда, где продолжают гореть остатки строения. В нос ударяет жуткий запах сгоревшего мяса и свежей крови. Меня мгновенно выворачивает наизнанку, я едва успеваю содрать с себя маску, а через пару мгновений понимаю, что все остальные чувствуют себя не лучше. Спина одного из Прюэттов превратилась в огромную бесформенную дыру, а второй похож на кусок обугленного бревна. Я краем глаза замечаю, как с трудом приходят в себя всё ещё молчащие Долохов и младший Малсибер и, едва передвигаясь на трясущихся ногах, иду в сторону, чтобы никто не видел моего перекошенного лица и дрожащих рук. Поскользнувшись, я с ужасом понимаю, что нога проехала не по мокрой траве. К подошве прилип кусок окровавленного мяса, который всего минуту назад был частью человеческого тела. Полянка начинает кружиться, и я едва не падаю на четвереньки возле безжизненного, изувеченного тела моего соратника. Что же я только что устроил-то?! Я делаю глоток из пузырька с зельем, которое прихватил для раненых. Один вдох, второй, третий, десятый — и ночной мир перестаёт колебаться и расплываться перед глазами. Теперь мне хватает сил, чтобы встать с земли. Рука автоматически сжимает попавшую в нее продолговатую деревяшку. Пузырёк с зельем переходит из рук в руки, спустя пару минут все мы уже способны хоть что-то соображать здраво. Я смотрю на то, что продолжаю сжимать левой рукой - на чужую волшебную палочку, оружие одного из Прюэттов, но в карман я ее укладываю совершенно бездумно. Люциус зажигает свет, но тут же гасит его: то, что мы увидели за пару секунд, будет еще долго преследовать нас в кошмарах. А на шее у незнакомца болтается что-то длинное… кишка? Какая гадость! Малфой выхватывает откуда-то из-под полы мантии фляжку, до меня доносится резкий запах магловского брэнди. Только теперь я замечаю, что Люциус, в отличие от нас, так и остался в маске!
Через несколько секунд он отрывается от фляжки и глубоко вдыхает.
— Ничего не трогаем даже пальцем! Авроры и члены Ордена должны увидеть, что бывает с теми, кто посмел противиться Тёмному Лорду!
— Что делать с погибшими? — спрашиваю я.
Люциус снова прикладывается к фляжке, явно хмелеет, но решение выдает вполне разумное:
— Никто не должен знать о наших потерях, кроме нашего повелителя. Мы доставим погибших к нему, они должны быть похоронены с почестями! Трансфигурируйте трупы!
Долохов, так и не надевший маску, хрипло возражает:
— Через пару минут наши антиаппарационные барьеры прекратят действовать, нам просто времени не хватит!
— Должно хватить! – рявкает Люциус.
Стараясь двигаться как можно быстрее, мы приступаем к работе. Не удержавшись, я сдёргиваю маску с ближайшего погибшего. Макнейр-старший. Мальсибер быстро превращает тело в небольшой камень и кладёт его себе в карман. Младшему Эйвери повезло — в него попали не Смертельным Проклятием, он только оглушён. Но сразу привести его в чувство не удаётся, и мы с Мальсибером останавливаемся, чтобы сотворить носилки, которые можно будет прикрепить к мётлам. А Долохов направляется к противоположному краю поляны, бросив на ходу:
— С Розье я справлюсь, закончите здесь — ступайте к избушке!
Значит, последний погибший — старший Розье… Когда мы возвращаемся к Люциусу и незнакомцу, Малфой коротко командует:
— Знак!
Незнакомец так и продолжает стоять молча, а мы трое поднимаем палочки:
— Морсмордре!
Три Чёрные Метки взмывают в небо, разбрасывая в разные стороны зелёные искры. Малфой подзывает мётлы, мы закрепляем носилки, и я молча перекидываю ногу через древко, желая только одного — как можно быстрее убраться от этого страшного места. Судя по тому, как стремительно взмывают в воздух все остальные, они разделяют моё желание. Через минуту на мое плечо ложится рука Люциуса:
— Давай мне что-нибудь из твоего арсенала, к повелителю я должен явиться трезвым и без запаха!
Нужный флакончик я нахожу быстро, передаю его Малфою и помогаю удержать равновесие, пока он переливает его содержимое в горло. Выдохнув, он оглядывается по сторонам:
— Все в сборе… где Антонин?!
Действительно, Долохова так и не видно. Похоже, действие заклинания Ночного видения закончилось, в лесу полный мрак, и он не может найти последнего из павших. Моя метла скользит вниз, парни продолжают кружиться над поляной. До верхушек деревьев остаётся всего несколько ярдов, я уже слышу тяжёлые шаги Долохова и зажигаю множественный Люмос.
Неожиданно раздаются хлопки аппарации — один, другой, третий… Между деревьями появляются тёмные фигуры — авроры Хмури или члены Ордена?! Надо мной слышен звериный рык Малфоя:
— Улетайте!
Все происходит одновременно: я гашу свет, наверху раздаются три хлопка, а внизу Долохов вынужден принять бой — наши антиаппарационные барьеры ещё держатся, а прибывшие поспешно ставят свои! Придётся смириться с тем, что мы потеряли ещё и его — мне страшно даже думать, что с ним сделают, после того как увидят тела Прюэттов. Я отлетаю на полмили от поляны и аппарирую. Привычное сжатие отправляет меня – вот же причуды уставшего мозга! – к домику Эвансов, но мгновением позже я повторяю аппарацию еще несколько раз подряд, прежде чем отправиться к поместью Малфоев. Интересно, снизу успели разглядеть мое лицо?
У ограды поместья стоят, явно нервничая, Люциус, Малсибер и незнакомец. В двух словах я рассказываю о случившемся в лесу, и Малфой с минуту молчит, прежде чем ответить:
— Не переживай, не факт, что тебя узнали.
Переживать и волноваться я буду только о том, чтобы это испытание было для меня последним. Мы — Пожиратели Смерти? Ползая на четвереньках, я, помнится, вовсе не пожирал, а делал нечто противоположное... Я снова надеваю маску — не стоит лишний раз раздражать нашего повелителя.
Тёмный Лорд стоит у входа в замок и молча смотрит на нас. По знаку Малфоя мы с Мальсибером выкладываем наш груз на землю, чтобы совершить обратную трансфигурацию. Магия нисколько не изменила страшные увечья, которые привели к гибели наших боевых товарищей, и к горлу снова подкатывает комок. А Лорд остаётся совершенно спокойным и после того как Люциус рассказывает, что произошло с Долоховым.
— Вы сделали свое дело, предатели крови наказаны. Малфой, утром павшие должны получить все заслуженные почести. А сейчас следуй за мной, я хочу понять, как ты руководил боем и где допустил ошибку. Остальные могут отдыхать! — он небрежно взмахивает рукой, отпуская нас с Мальсибером и неизвестного.
Как только повелитель поворачивается к нам спиной, незнакомец, не произнося ни слова, мгновенно аппарирует. Судя по тому, что ни Тёмный Лорд, ни Люциус не обращают никакого внимания на хлопок, всё идёт по плану. Они уходят в дом, а мы с Мальсибером так и остаемся стоять на месте, стащив с себя маски.
— Дрейк, у меня в лаборатории найдется пара бутылок огневиски.
Мальсибер хлопает меня по плечу и молча протягивает руку.
— Спасибо, но мне есть, с кем провести остаток ночи. Увидимся утром — я должен подготовиться к тому, чтобы встретиться с родственниками погибших, Малфой вечно сваливает это на меня. Бывай!
Не люблю пить в одиночестве. Но сегодня буду. Никогда раньше не видел такой грязи, как в сегодняшнем сражении. Никогда раньше боевые товарищи не умирали у меня на глазах. А Тёмному Лорду было всё равно…
@темы: Двойной капкан, Фики
четверг, 22 апреля 2010
Наверное, только благодаря Эйвери я не сошёл тогда с ума. Этот грубый мужлан оказался неожиданно чутким: после того как я несколько дней не отвечал на его письмо, он не поленился разыскать меня. Ни в то лето, ни позже я не спрашивал его, где он взял мой адрес и почему вообще начал волноваться обо мне. Я даже не знал, сколько времени прошло между визитом полиции и его приходом. Я запомнил только, как он мягко, но настойчиво заставил меня выпить зелье Сна Без Сновидений. А когда я проснулся, у моей кровати сидел Люциус. В своей роскошной мантии, с золотым перстнем на пальце он смотрелся в нашем убогом домишке, как райская птица в курятнике.
читать дальше — Сочувствую твоему горю, Северус, — он впервые назвал меня по имени. И слова соболезнования были не пустой формальностью, и он не ограничился ими, а продолжал говорить. О том, что маму убил мир маглов. О том, что ей пришлось заплатить такую цену за отказ от магии. Маглы придумали орудия убийства во много раз мощнее самых страшных заклятий. Их машины и самолёты каждый год убивают тысячи людей. Пока маглы правят миром, нам так и придётся жить в вечном страхе, что однажды они развяжут войну, которая погубит всё живое на земле.
— Через два дня я жду тебя в Малфой-мэноре, — сказал он на прощание. — В восемь утра. Не опаздывай.
Я с трудом заставил себя встать, чтобы проводить его до дверей. А потом снова рухнул на кровать. Чем больше я думал о том, что сказал мне Люциус, тем больше убеждался, что он прав. Мама столько лет терпела унижения и побои от Тобиаса, хотя одно движение палочкой заставило бы его раз и навсегда забыть о своих выходках. И погибла потому, что променяла свою настоящую жизнь на призрачную иллюзию счастья. Она могла отправить его одного… я сумел бы защитить её!
Явившись через два дня в Малфой-мэнор в точно назначенное время, я был полон решимости пройти свой путь до конца. Заплатив любую цену, которую от меня потребуют.
За тот август и зимние каникулы седьмого курса я прошёл все испытания, на которые у людей намного старше меня уходили годы. Вместе со Смертельным Проклятием из меня вырывалась вся злость на этот мир. В ночных рейдах я утолял свою ненависть к маглам, породившим рыжеволосую девчонку, которая поманила меня призраком счастья и навсегда отобрала надежду. К тем, кто отнял у меня маму, забил голову Тобиасу нелепыми предрассудками и сунул ему в руки бутылку виски. Я наслаждался страхом маглов, которым нечего было противопоставить моей магии. Я не видел их лиц, все они слились для меня в единую безликую массу, вязкую и прожорливую, поглотившую мою семью. Каждый раз, когда с конца палочки срывался зелёный луч, я словно доказывал то ли маме, то ли самому себе, что мой выбор — единственно верный.
И следующим летом этот выбор был вознаграждён: едва сдав последний экзамен, я преклонил колени перед Лордом, чтобы получить Метку, заслужить которую было честью для каждого чистокровного волшебника. Это был миг моего величайшего торжества — я стал ровней тем, кто был с Лордом не один год. Тем, кто гордился десятками поколений предков-магов. В тот момент я верил, что больше никто и никогда не посмеет упрекнуть меня именем, полученным от магла!
Когда отзвучали тосты в мою честь, и Лорд ушёл в свои покои, Эйвери направился к двери, поманив меня за собой. Я прошёл за ним в маленькую комнатку рядом с парадной залой.
— Ещё раз поздравляю, — он похлопал меня по плечу. — И не только с Меткой, но и с новой должностью.
— Какой должностью?
Несмотря на любопытство, я с трудом удерживался от смеха, глядя, как он старательно напускает на себя загадочный вид.
— Помнишь, о чём ты мечтал в Хогвартсе? Все уши мне прожужжал.
— О лаборатории. С редкими ингредиентами и книгами… в том числе по Тёмным Искусствам.
— Вот теперь она у тебя будет. Тёмному Лорду нужен личный зельевар, и мой кузен рассказал ему о твоих достижениях… Официально это будет объявлено только завтра, но дело уже решено. Надеюсь, ты не окажешься неблагодарной скотиной?
Лаборатория! Возможность работать без помех, воплотить самые дерзкие идеи, которые теснятся в мозгу! Мой новый мир лежал на расстоянии вытянутой руки, его сияние ослепляло меня… Лорд вспомнил наш единственный разговор, который состоялся полтора года назад! И такое доверие сразу же после того как я заслужил Метку, в первый же день... Разумеется, я должен был поблагодарить повелителя за такую честь. Немедленно!
На второй этаж, где располагались комнаты Лорда, я взлетел, словно на крыльях, переполненный желанием выразить признательность и преданность тому, кто подарил мне мечту. Втайне отчаянно надеясь застать его одного, потому что этот разговор казался мне столь же интимным, как объяснение в любви. Никто не мог понять главного: Лорд позволил мне пойти по его дороге, дал мне знак! За спиной промелькнули три тени — потом я узнал, что в тот вечер вход в апартаменты господина охраняли Крэбб и Гойл, а у самой двери стоял Долохов, которого опасалась даже Беллатрикс Лестранг. И только когда я открыл дверь, на краю сознания мелькнула мысль, что я делаю неверный шаг. Выхватив волшебную палочку, я отшвырнул ее куда-то за плечо, одновременно падая на колени.
— Мой Лорд! Господин!
Тёмный Лорд, сидевший в кресле с высокой спинкой, прервал свой разговор с Беллатрикс и мгновенно обернулся в мою сторону. Его движение было по-змеиному изящно, а палочка в руке возникла с такой скоростью, что я даже не понял, как это произошло. Слова благодарности лились из самой глубины души, я на коленях двинулся к креслу Лорда, которое в тот момент казалось мне настоящим троном. Милостиво позволив поцеловать край своей мантии, господин заговорил с теми, кто, как выяснилось, не смог войти вслед за мной.
— До сегодняшнего дня я считал, что у меня хорошие телохранители.
— Мой Лорд… — нерешительно начала Беллатрикс.
— Замолчи. Попробуйте снять чары, которые установил этот мальчишка.
Я? Установил какие-то чары? Но у меня даже не было палочки… Тёмный Лорд с недовольным видом смотрел куда-то поверх моей головы.
— А ты, Белла? Сможешь решить эту проблему?
В тот день Беллатрикс возненавидела меня. За её бесплодными усилиями наблюдали не только Лорд и неудачливые телохранители, но и я — и это, видимо, мешало ей сосредоточиться. Через пару минут господин, усмехнувшись, взмахнул палочкой. За моей спиной послышались шаги: Крэбб, Гойл и Долохов, склонив головы, опустились на колени рядом со мной.
— Встань, Снейп. Оказывается, ты умеешь то, что подвластно немногим. Тебе остаётся только научиться правильно использовать свои способности.
До меня только тогда дошло, о каких чарах говорил Лорд. Я каким-то образом сумел поставить барьер с помощью стихийной магии! Но она так редко проявляется у взрослых, и ею практически невозможно управлять…
— Я научусь, мой Лорд!
— Если мне это понадобится. Пока ты ещё ничем не оправдал те лестные рекомендации, которые дал тебе Малфой. Я в первый и последний раз прощаю нарушение порядка. Ступай к Малфою, получишь инструкции у него.
Он слегка нахмурился, и я стрелой вылетел за дверь, подобрал палочку и направился обратно на первый этаж. У лестницы я столкнулся с Люциусом.
— Идиот! — прошипел он, хватая меня за рукав. — Пошли!
Он затащил меня в ту же комнату, где мы разговаривали с Эйвери.
— Что ты себе позволяешь? Как тебе в голову пришло врываться к Лорду без разрешения?
— Господин простил мне это. Приказал только получить у тебя инструкции.
Малфой вытер пот со лба.
— Тебе повезло. Тёмный Лорд искусный легилимент, и он видел, что в твоих мыслях нет и намека на агрессию. Но ты нажил себе могущественных врагов, Северус. И подставил меня, если Лорд при них приказал тебе отправляться ко мне. Любой твой промах дорого обойдётся нам обоим. Вот список зелий, — он протянул мне пергамент, — которых ты за неделю должен сварить столько, сколько здесь указано, а потом постоянно поддерживать запас. Отчитываться будешь передо мной, но учти, что в лабораторию могут в любой момент придти Лестранги или Долохов, такова воля Лорда. И после сегодняшнего инцидента я не сомневаюсь, что они будут это делать. Так что приступай к работе.
В лаборатории я оказался уже через несколько минут. Там было всё, о чём можно мечтать, одних котлов около дюжины! Я улыбнулся. Мне не нужна была неделя, чтобы справиться со свом заданием — лишь бы хватило посуды для готовой продукции!
Кажется, кто-то заходил в лабораторию, что-то пытался говорить мне, но я не запомнил ни лиц, ни слов. Остановился я, только сварив последнее зелье из списка, и запас получился вдвое больше того, что мне приказывали. Усовершенствованные рецепты, которые я придумал ещё в Хогвартсе, сэкономили массу времени. Потянувшись, я заметил, что Люциус сидит в кресле и наблюдает за мной. Он с ухмылкой протянул мне бокал вина.
— Северус, ты знаешь, сколько времени ты работаешь?
— А разве это важно?
— Только что закончились третьи сутки, — сухо сказал он. — Мне не нужно, чтобы ты свалился от переутомления. Ничего не перепутал, надеюсь?
— Бодрящее зелье я готовить умею. Сейчас лягу спать, а потом буду пользоваться свободным временем, если у меня есть в запасе несколько дней, — плотоядно облизнувшись, я повернулся к полкам с фолиантами по Тёмным Искусствам.
— А ты не думаешь, что тебе ещё и поесть стоило бы?
— Я ценю усердие и преданность, но всё хорошо в меру, — раздалось от двери. Я упал на колени, не веря своему счастью: сам Лорд соизволил придти в лабораторию. Коротким кивком разрешив мне встать, он начал проверять работу. На это ушло всего пять минут, и я с огромным облегчением увидел, что ни разу за это время на лице повелителя не мелькнула даже тень недовольства.
— Теперь я вижу, Малфой, что твои рекомендации были не пустыми словами. С таким объёмом работы за три дня не справился бы даже Слагхорн, — сказал он, поставив на стол последний пузырёк. — Я доволен вами обоими. Тебе, Снейп, я разрешаю отдохнуть неделю. На что ты потратишь это время?
Его слова звучали слаще музыки. Лорд не просто остался доволен моей работой, но и заинтересовался моими планами! Я бросился к книжным полкам и выложил на стол несколько томов, чтобы рассказать о том заклинании, которое я собирался усовершенствовать.
— Мой господин, я много времени потратил на то, чтобы понять механизм действия такого популярного заклинания, как Алохомора. Смотрите, вот здесь есть точное описание, данное тем, кто первым создал его: после второго движения палочки удар энергии концентрируется на пружинах запирающего механизма, и направленность импульса такова, что она способна менять вектор приложения, заставляя любой механизм совершить возвратное движение, сколь бы сложным этот механизм ни был. Есть устойчивое мнение, что не существует заклинания, способного остановить действие Алохоморы, но я уверен, что это не так.
— Довольно, — Лорд жестом остановил меня и повернулся к Люциусу. — Его страсть к исследованиям поистине ненасытна. Он может тратить на эксперименты всё своё свободное время, и отныне только тебе и Беллатрикс позволено входить в лабораторию. И я буду очень разочарован, Снейп, если это время и вложенные в лабораторию средства будут потрачены напрасно. Ты понял меня?
— Да, мой господин. Могу ли я задать вопрос?
Брови Тёмного Лорда на мгновение поднялись вверх, его голос стал подчёркнуто сух:
— Спрашивай.
— Мой господин, я хочу попытаться создать зелья, для которых нужно применять Тёмные Искусства. Но ингредиенты, которые необходимы для этого, нельзя купить, их можно только собрать в нужное время и в нужном месте. Например, волшебный семилистник расцветает в фазе восходящей Луны, а найти его можно только возле Роллрайтского каменного круга, на склоне холма, где расположен Котсуолд. Если лепестки цветка использовать...
Повелитель чуть заметно улыбнулся.
— Можешь не продолжать. Я даю тебе разрешение собирать ингредиенты где угодно и когда угодно, доложив Малфою о целях и времени поездки. Но это не должно идти в ущерб твоей основной работе!
Полы его мантии описали полукруг, дверь распахнулась, и спустя несколько мгновений мы услышали ь удаляющиеся к лестнице шаги. Люциус ухмыльнулся.
— Ты произвёл на Лорда хорошее впечатление. Он очень редко позволяет кому-то обратиться к нему с просьбой, и ты получил сейчас больше свободы, чем любой из его старых слуг.
— Так я правильно понял, что он отпустил меня в Котсуолд? Ведь всего два дня остаётся, а потом придётся ждать три месяца или отправляться в Бретань, где семилистник тоже растет, хотя в тех местах почва суглинистая, а возле Оксфорда она куда более щелочная, потому...
— Прекрати немедленно! Лорд дал тебе разрешение отправляться хоть ко всем чертям! Но перед этим ты выполнишь мой приказ — немедленно спать! — Малфой сказал это, уже перешагнув порог лаборатории. Я последовал за ним, и увидел, что в коридоре нас ждёт Эйвери.
— Слушай моего кузена, Северус, — он по-приятельски подмигнул мне. — Жрать и спать, спать и жрать — а уж потом хоть за книжки, хоть снова к котлу, хоть к чёрту на рога! А то дождёшься Беллы с проверкой, она с тобой точно никакими семилистниками делиться не будет. Даже если может просто взять горшок с подоконника.
— Волшебный семилистник в комнатных условиях?! Если она сумела добиться этого, я готов преклоняться перед ней, потому что это очень сложно, для этого она должна была внимательно...
— Ты невыносим! — хором заявили оба кузена. — Сейчас же в кровать, всё остальное — потом!
читать дальше — Сочувствую твоему горю, Северус, — он впервые назвал меня по имени. И слова соболезнования были не пустой формальностью, и он не ограничился ими, а продолжал говорить. О том, что маму убил мир маглов. О том, что ей пришлось заплатить такую цену за отказ от магии. Маглы придумали орудия убийства во много раз мощнее самых страшных заклятий. Их машины и самолёты каждый год убивают тысячи людей. Пока маглы правят миром, нам так и придётся жить в вечном страхе, что однажды они развяжут войну, которая погубит всё живое на земле.
— Через два дня я жду тебя в Малфой-мэноре, — сказал он на прощание. — В восемь утра. Не опаздывай.
Я с трудом заставил себя встать, чтобы проводить его до дверей. А потом снова рухнул на кровать. Чем больше я думал о том, что сказал мне Люциус, тем больше убеждался, что он прав. Мама столько лет терпела унижения и побои от Тобиаса, хотя одно движение палочкой заставило бы его раз и навсегда забыть о своих выходках. И погибла потому, что променяла свою настоящую жизнь на призрачную иллюзию счастья. Она могла отправить его одного… я сумел бы защитить её!
Явившись через два дня в Малфой-мэнор в точно назначенное время, я был полон решимости пройти свой путь до конца. Заплатив любую цену, которую от меня потребуют.
За тот август и зимние каникулы седьмого курса я прошёл все испытания, на которые у людей намного старше меня уходили годы. Вместе со Смертельным Проклятием из меня вырывалась вся злость на этот мир. В ночных рейдах я утолял свою ненависть к маглам, породившим рыжеволосую девчонку, которая поманила меня призраком счастья и навсегда отобрала надежду. К тем, кто отнял у меня маму, забил голову Тобиасу нелепыми предрассудками и сунул ему в руки бутылку виски. Я наслаждался страхом маглов, которым нечего было противопоставить моей магии. Я не видел их лиц, все они слились для меня в единую безликую массу, вязкую и прожорливую, поглотившую мою семью. Каждый раз, когда с конца палочки срывался зелёный луч, я словно доказывал то ли маме, то ли самому себе, что мой выбор — единственно верный.
И следующим летом этот выбор был вознаграждён: едва сдав последний экзамен, я преклонил колени перед Лордом, чтобы получить Метку, заслужить которую было честью для каждого чистокровного волшебника. Это был миг моего величайшего торжества — я стал ровней тем, кто был с Лордом не один год. Тем, кто гордился десятками поколений предков-магов. В тот момент я верил, что больше никто и никогда не посмеет упрекнуть меня именем, полученным от магла!
Когда отзвучали тосты в мою честь, и Лорд ушёл в свои покои, Эйвери направился к двери, поманив меня за собой. Я прошёл за ним в маленькую комнатку рядом с парадной залой.
— Ещё раз поздравляю, — он похлопал меня по плечу. — И не только с Меткой, но и с новой должностью.
— Какой должностью?
Несмотря на любопытство, я с трудом удерживался от смеха, глядя, как он старательно напускает на себя загадочный вид.
— Помнишь, о чём ты мечтал в Хогвартсе? Все уши мне прожужжал.
— О лаборатории. С редкими ингредиентами и книгами… в том числе по Тёмным Искусствам.
— Вот теперь она у тебя будет. Тёмному Лорду нужен личный зельевар, и мой кузен рассказал ему о твоих достижениях… Официально это будет объявлено только завтра, но дело уже решено. Надеюсь, ты не окажешься неблагодарной скотиной?
Лаборатория! Возможность работать без помех, воплотить самые дерзкие идеи, которые теснятся в мозгу! Мой новый мир лежал на расстоянии вытянутой руки, его сияние ослепляло меня… Лорд вспомнил наш единственный разговор, который состоялся полтора года назад! И такое доверие сразу же после того как я заслужил Метку, в первый же день... Разумеется, я должен был поблагодарить повелителя за такую честь. Немедленно!
На второй этаж, где располагались комнаты Лорда, я взлетел, словно на крыльях, переполненный желанием выразить признательность и преданность тому, кто подарил мне мечту. Втайне отчаянно надеясь застать его одного, потому что этот разговор казался мне столь же интимным, как объяснение в любви. Никто не мог понять главного: Лорд позволил мне пойти по его дороге, дал мне знак! За спиной промелькнули три тени — потом я узнал, что в тот вечер вход в апартаменты господина охраняли Крэбб и Гойл, а у самой двери стоял Долохов, которого опасалась даже Беллатрикс Лестранг. И только когда я открыл дверь, на краю сознания мелькнула мысль, что я делаю неверный шаг. Выхватив волшебную палочку, я отшвырнул ее куда-то за плечо, одновременно падая на колени.
— Мой Лорд! Господин!
Тёмный Лорд, сидевший в кресле с высокой спинкой, прервал свой разговор с Беллатрикс и мгновенно обернулся в мою сторону. Его движение было по-змеиному изящно, а палочка в руке возникла с такой скоростью, что я даже не понял, как это произошло. Слова благодарности лились из самой глубины души, я на коленях двинулся к креслу Лорда, которое в тот момент казалось мне настоящим троном. Милостиво позволив поцеловать край своей мантии, господин заговорил с теми, кто, как выяснилось, не смог войти вслед за мной.
— До сегодняшнего дня я считал, что у меня хорошие телохранители.
— Мой Лорд… — нерешительно начала Беллатрикс.
— Замолчи. Попробуйте снять чары, которые установил этот мальчишка.
Я? Установил какие-то чары? Но у меня даже не было палочки… Тёмный Лорд с недовольным видом смотрел куда-то поверх моей головы.
— А ты, Белла? Сможешь решить эту проблему?
В тот день Беллатрикс возненавидела меня. За её бесплодными усилиями наблюдали не только Лорд и неудачливые телохранители, но и я — и это, видимо, мешало ей сосредоточиться. Через пару минут господин, усмехнувшись, взмахнул палочкой. За моей спиной послышались шаги: Крэбб, Гойл и Долохов, склонив головы, опустились на колени рядом со мной.
— Встань, Снейп. Оказывается, ты умеешь то, что подвластно немногим. Тебе остаётся только научиться правильно использовать свои способности.
До меня только тогда дошло, о каких чарах говорил Лорд. Я каким-то образом сумел поставить барьер с помощью стихийной магии! Но она так редко проявляется у взрослых, и ею практически невозможно управлять…
— Я научусь, мой Лорд!
— Если мне это понадобится. Пока ты ещё ничем не оправдал те лестные рекомендации, которые дал тебе Малфой. Я в первый и последний раз прощаю нарушение порядка. Ступай к Малфою, получишь инструкции у него.
Он слегка нахмурился, и я стрелой вылетел за дверь, подобрал палочку и направился обратно на первый этаж. У лестницы я столкнулся с Люциусом.
— Идиот! — прошипел он, хватая меня за рукав. — Пошли!
Он затащил меня в ту же комнату, где мы разговаривали с Эйвери.
— Что ты себе позволяешь? Как тебе в голову пришло врываться к Лорду без разрешения?
— Господин простил мне это. Приказал только получить у тебя инструкции.
Малфой вытер пот со лба.
— Тебе повезло. Тёмный Лорд искусный легилимент, и он видел, что в твоих мыслях нет и намека на агрессию. Но ты нажил себе могущественных врагов, Северус. И подставил меня, если Лорд при них приказал тебе отправляться ко мне. Любой твой промах дорого обойдётся нам обоим. Вот список зелий, — он протянул мне пергамент, — которых ты за неделю должен сварить столько, сколько здесь указано, а потом постоянно поддерживать запас. Отчитываться будешь передо мной, но учти, что в лабораторию могут в любой момент придти Лестранги или Долохов, такова воля Лорда. И после сегодняшнего инцидента я не сомневаюсь, что они будут это делать. Так что приступай к работе.
В лаборатории я оказался уже через несколько минут. Там было всё, о чём можно мечтать, одних котлов около дюжины! Я улыбнулся. Мне не нужна была неделя, чтобы справиться со свом заданием — лишь бы хватило посуды для готовой продукции!
Кажется, кто-то заходил в лабораторию, что-то пытался говорить мне, но я не запомнил ни лиц, ни слов. Остановился я, только сварив последнее зелье из списка, и запас получился вдвое больше того, что мне приказывали. Усовершенствованные рецепты, которые я придумал ещё в Хогвартсе, сэкономили массу времени. Потянувшись, я заметил, что Люциус сидит в кресле и наблюдает за мной. Он с ухмылкой протянул мне бокал вина.
— Северус, ты знаешь, сколько времени ты работаешь?
— А разве это важно?
— Только что закончились третьи сутки, — сухо сказал он. — Мне не нужно, чтобы ты свалился от переутомления. Ничего не перепутал, надеюсь?
— Бодрящее зелье я готовить умею. Сейчас лягу спать, а потом буду пользоваться свободным временем, если у меня есть в запасе несколько дней, — плотоядно облизнувшись, я повернулся к полкам с фолиантами по Тёмным Искусствам.
— А ты не думаешь, что тебе ещё и поесть стоило бы?
— Я ценю усердие и преданность, но всё хорошо в меру, — раздалось от двери. Я упал на колени, не веря своему счастью: сам Лорд соизволил придти в лабораторию. Коротким кивком разрешив мне встать, он начал проверять работу. На это ушло всего пять минут, и я с огромным облегчением увидел, что ни разу за это время на лице повелителя не мелькнула даже тень недовольства.
— Теперь я вижу, Малфой, что твои рекомендации были не пустыми словами. С таким объёмом работы за три дня не справился бы даже Слагхорн, — сказал он, поставив на стол последний пузырёк. — Я доволен вами обоими. Тебе, Снейп, я разрешаю отдохнуть неделю. На что ты потратишь это время?
Его слова звучали слаще музыки. Лорд не просто остался доволен моей работой, но и заинтересовался моими планами! Я бросился к книжным полкам и выложил на стол несколько томов, чтобы рассказать о том заклинании, которое я собирался усовершенствовать.
— Мой господин, я много времени потратил на то, чтобы понять механизм действия такого популярного заклинания, как Алохомора. Смотрите, вот здесь есть точное описание, данное тем, кто первым создал его: после второго движения палочки удар энергии концентрируется на пружинах запирающего механизма, и направленность импульса такова, что она способна менять вектор приложения, заставляя любой механизм совершить возвратное движение, сколь бы сложным этот механизм ни был. Есть устойчивое мнение, что не существует заклинания, способного остановить действие Алохоморы, но я уверен, что это не так.
— Довольно, — Лорд жестом остановил меня и повернулся к Люциусу. — Его страсть к исследованиям поистине ненасытна. Он может тратить на эксперименты всё своё свободное время, и отныне только тебе и Беллатрикс позволено входить в лабораторию. И я буду очень разочарован, Снейп, если это время и вложенные в лабораторию средства будут потрачены напрасно. Ты понял меня?
— Да, мой господин. Могу ли я задать вопрос?
Брови Тёмного Лорда на мгновение поднялись вверх, его голос стал подчёркнуто сух:
— Спрашивай.
— Мой господин, я хочу попытаться создать зелья, для которых нужно применять Тёмные Искусства. Но ингредиенты, которые необходимы для этого, нельзя купить, их можно только собрать в нужное время и в нужном месте. Например, волшебный семилистник расцветает в фазе восходящей Луны, а найти его можно только возле Роллрайтского каменного круга, на склоне холма, где расположен Котсуолд. Если лепестки цветка использовать...
Повелитель чуть заметно улыбнулся.
— Можешь не продолжать. Я даю тебе разрешение собирать ингредиенты где угодно и когда угодно, доложив Малфою о целях и времени поездки. Но это не должно идти в ущерб твоей основной работе!
Полы его мантии описали полукруг, дверь распахнулась, и спустя несколько мгновений мы услышали ь удаляющиеся к лестнице шаги. Люциус ухмыльнулся.
— Ты произвёл на Лорда хорошее впечатление. Он очень редко позволяет кому-то обратиться к нему с просьбой, и ты получил сейчас больше свободы, чем любой из его старых слуг.
— Так я правильно понял, что он отпустил меня в Котсуолд? Ведь всего два дня остаётся, а потом придётся ждать три месяца или отправляться в Бретань, где семилистник тоже растет, хотя в тех местах почва суглинистая, а возле Оксфорда она куда более щелочная, потому...
— Прекрати немедленно! Лорд дал тебе разрешение отправляться хоть ко всем чертям! Но перед этим ты выполнишь мой приказ — немедленно спать! — Малфой сказал это, уже перешагнув порог лаборатории. Я последовал за ним, и увидел, что в коридоре нас ждёт Эйвери.
— Слушай моего кузена, Северус, — он по-приятельски подмигнул мне. — Жрать и спать, спать и жрать — а уж потом хоть за книжки, хоть снова к котлу, хоть к чёрту на рога! А то дождёшься Беллы с проверкой, она с тобой точно никакими семилистниками делиться не будет. Даже если может просто взять горшок с подоконника.
— Волшебный семилистник в комнатных условиях?! Если она сумела добиться этого, я готов преклоняться перед ней, потому что это очень сложно, для этого она должна была внимательно...
— Ты невыносим! — хором заявили оба кузена. — Сейчас же в кровать, всё остальное — потом!
@темы: Двойной капкан, Фики
Название: Двойной капкан
Автор: Антидамб, Инкогнито (соавтор 1 и 2 глав)
Бета: Злая Елка (1 и 2 глава)
Категория: джен
Размер: макси
Герои: Северус Снейп, Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Вольдеморт, Альбус Дамблдор
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama, AU
Саммари: Известно, что один подслушанный разговор изменил судьбы магического мира и некоторых отдельных его представителей. А если подслушанных разговоров было два? И один из них - очень неожиданный?
Дисклеймер: права на героев принадлежат Дж.К. Ролинг
Предупреждение: помимо общего АУ, игнорируются некоторые детали хронологии событий, деятельности и состава Ордена Феникса. В главе 3 используется отрывок из "ГП и ДС" в авторском переводе
Примечания: При выкладке на других ресурсах необходимо согласование в автором.
Глава 1
Северус.
Тёмные Искусства… Самая таинственная, самая захватывающая область магии. Безграничные, как вселенная, притягивающие, как всё непознанное. Они выше любых законов природы, выше того, что люди называют моралью и этикой — так учила меня мама. Разве мог скучный стандартный набор знаний, который нам давали в Хогвартсе, сравниться с их сияющей красотой? Учёба была напрасной тратой времени, а ещё больше его отнимала вражда с гриффиндорскими бездельниками. Школа дала мне только одно — доступ в Запретную Секцию библиотеки, наш декан подписывал разрешения охотно и не задавая лишних вопросов. Я выбрал путь творца, отвергающего всё привычное. От простенького Левикорпуса я шёл дальше, к неизведанным глубинам магии. Я был счастлив только в эти моменты, стоя над котлом или записывая формулы новых заклинаний. А ещё — когда рядом была она. Та, о которой я стараюсь теперь не вспоминать...
читать дальше Мало кому дано оценить Тёмные Искусства по достоинству. А в том мире, который построило Министерство, их смешали с грязью. Я не видел для себя будущего в тесных рамках замшелых инструкций и примитивных законов. У меня не было ни связей, ни унаследованного от предков состояния, чтобы позволить себе роскошь творить и ни от кого не зависеть. И потому я уже на пятом курсе осознал, что моё место — среди Пожирателей Смерти. Среди тех, кто пошёл за великим человеком, который, если верить неясным слухам, поставил себе немыслимую цель — одолеть саму смерть. Именно это величие разума привлекало меня в Тёмном Лорде, разговоры о чистоте крови за время учёбы в Слизерине набили оскомину. По большому счёту, я не видел разницы между чистокровными и грязнокровками, а о моём происхождении перестали вспоминать ещё на первом курсе. Тогда Люциус Малфой вместе с ещё тремя парнями вернулся в гостиную заполночь после неудачной стычки с гриффиндорцами — как я к тому времени успел узнать, эти «смельчаки» не гнушались устраивать настоящие засады в укромных местах. Он держался молодцом, но бледность и холодный пот на лбу говорили сами за себя. Малфой только недоверчиво хмыкнул, взяв у меня флакон с зельем, которое мы сварили вместе с мамой. Но уже через минуту скепсис сменился удивлением. На следующее утро Люциус демонстративно посадил меня за слизеринским столом по правую руку — и этого оказалось достаточно для всего факультета. Малфой закончил школу, когда я перешёл на второй курс, но рядом со мной остались его друзья и родственники — Розье, Эйвери, Мальсибер, Макнейр… А их слово значило не меньше. Дружба с Эйвери была полезна ещё и тем, что его родная тётка, мать Люциуса, по первой просьбе племянника давала ему любую книгу из богатейшей библиотеки Малфоев. А он никогда не отказывал мне, и за годы учёбы я прочёл почти все нужные книги, которых не было в Хогвартсе. Почти. Некоторые я не мог достать даже у Малфоев, и Эйвери ехидно предлагал мне подружиться с Блэком — в магическом мире их библиотеке не было равных. Намекая, разумеется, на старшего. Как же я презирал глупца, который пренебрегал таким сокровищем ради идиотских выходок в компании Поттера!
Лили считала, что я променял её на дружбу с этими угрюмыми типами. В глубине души я всё ещё надеюсь, что однажды она поймёт, как ошибалась… Мне нужны были не они, а возможность творить, и неважно, будет ли мое произведение отнесено к тёмной магии или светлой. Мои товарищи-слизеринцы понимали меня лучше, чем она, но всё-таки не до конца. Для них Тёмные Искусства, которые помогли мне пережить даже расставание с ней, были и остались не источником вдохновения, а всего лишь инструментом власти над людьми. Меня порой коробило от того, как легко они готовы были причинять боль, поэтому я предпочитал не делиться с ними своими открытиями. Но я с детства привык к тому, что за всё надо платить, и был готов закрыть глаза на жестокость и кровь, если это хотя бы на шаг приблизит меня к Тёмному Лорду.
На шестом курсе на зимних каникулах я, бережно уложив в чемодан очередную пачку книг с экслибрисом Малфоев, поехал к маме. С твёрдым намерением разобраться с отцом. Тобиас по-прежнему работал в автомобильной мастерской и пять дней в неделю возвращался домой пьяным. Он всё так же ненавидел любое упоминание о магии, а главное — позволял себе кричать и поднимать руку на маму. На следующее утро после возвращения, когда Тобиас маялся с похмелья, а мама ушла в свою аптеку на Диагон-аллее, я пинком распахнул дверь в его комнату. Он зашевелился, разлепил глаза, но не успел даже понять, что происходит — ему на голову опрокинулся кувшин ледяной воды, а мгновением позже я связал его по рукам и ногам невербальным Инкарцеро. К моему удивлению, Тобиас не закричал от страха и не выругался, но в тот момент мне было не до его странностей. Я молча поставил на стол металлический ящик с инструментами и пробил в нём огромную дыру.
— Ты думаешь, это всего-навсего фокус, какие показывают в цирке? Но это не трюк, Тобиас, это — то, что ждёт тебя, если я узнаю, что ты позволил себе хоть одно резкое слово в адрес моей мамы. А если ты посмеешь поднять на неё руку, я сделаю кое-что похуже. Смотри и запоминай, ублюдок!
Я вытащил из рюкзака испуганного кролика. Два тщательно отработанных движения палочкой — и на его месте оказалась отвратительная бородавчатая жаба. Я никогда не чурался изучать магловские книги, если понимал, что они могут дать мне полезные знания. Эта мерзкая тварь была самым уродливым существом, которое я отыскал в книге Брэма. Глядя прямо в глаза Тобиасу, я одним движением вспорол жабе брюхо и швырнул её прямо ему на грудь, чтобы он во всех подробностях видел агонию.
— Ты меня хорошо понял, Тобиас? И мне нужно объяснять, что будет, если мама услышит хоть слово о сегодняшнем утре, или твои пропитые мозги ещё хоть как-то работают?
Но я так и не смог заставить его испытать страх! Тобиас криво ухмыльнулся и выдал хриплым голосом:
— Пугнуть решил? Ну-ну. Опоздал только малость. Мы с Эйлин всё уже пробили.
— Что? Вы с ней договорились? — я плюхнулся на стул, который машинально подозвал к себе заклинанием. Такого поворота в разговоре я не ожидал.
— Развяжи, тогда объясню. Ещё пять минут без пивка — и тебе уже стараться не придётся, сам помру.
Я убрал с его груди останки жабы, снял верёвки и протянул пузырёк с зельем от похмелья — приходилось держать запас, Мальсибер часто доставал где-то огневиски.
— Пей, это лучше, чем твоя вонючая пакость. Если вы с мамой помирились, попроси её сварить тебе ещё, меньше будешь по утрам мучиться!
Тобиас подозрительно принюхался, но всё-таки проглотил зелье, и через несколько минут взгляд у него стал осмысленным.
— Я ещё месяц назад сказал Эйлин, что свыкся с её уродством. Знать, судьба моя такая, с ведьмой жить. Но можно и не цапаться. Я дал слово не бузить, а она не будет мне плешь проедать, если я с мужиками выпью. Про сегодня я ей ничего не скажу, она не порадуется, что такого сыночка вырастила. Она и так за тебя боится. Говорит, у вас там дурные времена, а дружки у тебя мутные. Так что чем на отца наезжать, лучше с матерью по душам поговори, успокой её.
Мама никогда не говорила мне, что ей не нравятся мои друзья… Мне сразу стало не до Тобиаса, я молча вышел из спальни, а потом и из дома. Весь день я бродил по нашему городку, пытаясь разобраться со своей жизнью. Люциус и наши общие друзья обращались с маглами как с грязью. А я этим утром обнаружил, что даже мой отец, которого я много лет считал законченным мерзавцем, на поверку оказался лучше, чем мне казалось. Но отступать было слишком поздно, я уже дорого заплатил за свой выбор, потеряв её. Я не мог пожертвовать ещё и расположением Малфоя и остальных.
Домой в тот день я вернулся только поздним вечером. Мне потребовалось много времени на то, чтобы немного привести нервы в порядок и не волновать маму. Тихо открыв входную дверь, я хотел проскользнуть в свою комнату, но увиденное в гостиной заставило меня замереть на пороге. Тобиас не врал мне утром: уютно устроившись в креслах у камина, они с мамой вполголоса беседовали о чём-то. Мама улыбалась, и была действительно довольна и спокойна, я это чувствовал. Едва я успел поздороваться с ними, как в открытую створку влетел роскошный филин. Послание от Люциуса, который не вспоминал обо мне с того момента, как окончил школу. И на свитке пергамента с фамильным гербом — даже не поздравление с праздником, а приглашение встретить Рождество в замке Малфоев. Когда я прочёл письмо вслух, мама вздрогнула и с жалостью посмотрела на Тобиаса. Видимо, она многое знала о Малфоях и о Тёмном Лорде. А мне стало стыдно. Я совершенно не думал о собственной семье, когда решил во что бы то ни стало добиться места в рядах Пожирателей Смерти.
Мама подошла ко мне и внимательно, с каким-то незнакомым мне выражением, несколько секунд смотрела даже не в глаза, а в душу.
— Ты примешь это предложение?
— Да, мама. Это — мой выбор.
— Твой выбор? Или страх, потому что ты не смеешь отказать им? Малфой не просто так прислал это приглашение нищему полукровке. Подумай, Северус, хорошенько подумай — если ты его примешь, пути назад уже не будет.
Мы оба какое-то время молчали, а потом мама самым обыденным тоном спросила:
- Ужинать будешь? Продрог ведь, наверное, так что садись поближе к огню, я всё принесу тебе сюда.
Я сел в кресло, по-прежнему размышляя над словами мамы, а Тобиас подошёл к окну, чтобы отпустить птицу в тёмное небо. Глядя ему в спину, я вдруг понял, что просто не присматривался к этому человеку последние пару лет. А он действительно изменился — мешки под глазами стали менее заметны, не так сильно дрожали руки… Наверное, их отношения с мамой тоже стали другими. Почему это не случилось раньше? Когда я ещё мог что-то изменить?
Я принял приглашение и провёл остаток рождественских каникул у Малфоев. И через два дня готов был смеяться над своими переживаниями. Замок посетил сам Тёмный Лорд, и я удостоился беседы с ним. Он говорил не о чистоте крови или власти волшебников над маглами, а о бесконечной свободе творчества и познания, для которой не будет никаких ограничений в его новом мире. И за это стоило платить, как бы велика ни была цена!
Домой я вернулся только рано утром в день отъезда в Хогвартс, чтобы забрать вещи. После завтрака, вымыв тарелки, мама села за стол напротив меня.
— Северус, ты доволен своим выбором?
Она впервые смотрела на меня так серьёзно — как на взрослого мужчину, имеющего право принимать свои решения, которые она не станет оспаривать.
— Да, мама. Я хочу жить в ином мире, в мире, где нам больше не придётся скрываться от маглов. Я смогу заниматься тем, что мне нравится, и для меня не будет никаких ограничений!
Только с мамой я мог быть полностью откровенным, не скрывать восхищения и радости. Её ответ ошеломил меня, как снег в июле.
— Северус, я давно знаю тех, кто сейчас собрался вокруг Тёмного Лорда. Ты хорошо понимаешь, какую цену придётся заплатить за твой блистательный новый мир? И сколько надо сделать тебе самому, чтобы твои будущие соратники забыли о позоре древнего рода Принцев? Таких, как твой отец, они убивают ради забавы. А таких, как я — за предательство. Ты талантлив, и мне горько осознавать, что при нынешних порядках тебе не пробиться. Но твой выбор — между огнём и пламенем. Тебе лучше сразу выбросить из головы иллюзии, что они забудут о твоём происхождении, если ты будешь верно служить им. Взрослая жизнь — не школа, Северус. Мы с отцом уже всё решили — в июле мы уедем куда-нибудь далеко, где этот ужас нас не коснётся. Ты можешь присоединиться к нам, у тебя есть полгода, чтобы подумать над моими словами. Если ты откажешься — я не уверена, что мы сможем хотя бы писать друг другу. Тебе лучше будет не знать, где мы. Я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд. Я не буду провожать тебя, ты уже совсем взрослый, — она крепко обняла меня на прощание и отвернулась. Наверное, чтобы скрыть слёзы.
Я был настолько ошеломлен её словами, что машинально подхватил с пола вещи и шагнул в камин. Только когда поезд замедлил ход, приближаясь к Хогсмиду, я окончательно осознал, что мама выбрала маглов. Она не верила в мой блистательный новый мир. Как я обиделся на неё за это! Я написал ей всего несколько писем за те полгода. И всего один раз — о чём-то серьёзном. О том, что никуда не поеду и хочу, чтобы она тоже осталась. Но я не сумел её отговорить. Всего через три дня после моего возвращения на каникулы она и Тобиас сели в автобус до Хитроу. Я попрощался с ними сухо, не подозревая, что вижу в последний раз… Спустя месяц меня разыскала магловская полиция — они с трудом сумели установить, кто занимал кресла пятнадцать и шестнадцать в рухнувшем на дно океана лайнере, который летел в Канаду. Мама очень хорошо подготовилась к бегству…
Автор: Антидамб, Инкогнито (соавтор 1 и 2 глав)
Бета: Злая Елка (1 и 2 глава)
Категория: джен
Размер: макси
Герои: Северус Снейп, Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Вольдеморт, Альбус Дамблдор
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama, AU
Саммари: Известно, что один подслушанный разговор изменил судьбы магического мира и некоторых отдельных его представителей. А если подслушанных разговоров было два? И один из них - очень неожиданный?
Дисклеймер: права на героев принадлежат Дж.К. Ролинг
Предупреждение: помимо общего АУ, игнорируются некоторые детали хронологии событий, деятельности и состава Ордена Феникса. В главе 3 используется отрывок из "ГП и ДС" в авторском переводе
Примечания: При выкладке на других ресурсах необходимо согласование в автором.
Глава 1
Северус.
Тёмные Искусства… Самая таинственная, самая захватывающая область магии. Безграничные, как вселенная, притягивающие, как всё непознанное. Они выше любых законов природы, выше того, что люди называют моралью и этикой — так учила меня мама. Разве мог скучный стандартный набор знаний, который нам давали в Хогвартсе, сравниться с их сияющей красотой? Учёба была напрасной тратой времени, а ещё больше его отнимала вражда с гриффиндорскими бездельниками. Школа дала мне только одно — доступ в Запретную Секцию библиотеки, наш декан подписывал разрешения охотно и не задавая лишних вопросов. Я выбрал путь творца, отвергающего всё привычное. От простенького Левикорпуса я шёл дальше, к неизведанным глубинам магии. Я был счастлив только в эти моменты, стоя над котлом или записывая формулы новых заклинаний. А ещё — когда рядом была она. Та, о которой я стараюсь теперь не вспоминать...
читать дальше Мало кому дано оценить Тёмные Искусства по достоинству. А в том мире, который построило Министерство, их смешали с грязью. Я не видел для себя будущего в тесных рамках замшелых инструкций и примитивных законов. У меня не было ни связей, ни унаследованного от предков состояния, чтобы позволить себе роскошь творить и ни от кого не зависеть. И потому я уже на пятом курсе осознал, что моё место — среди Пожирателей Смерти. Среди тех, кто пошёл за великим человеком, который, если верить неясным слухам, поставил себе немыслимую цель — одолеть саму смерть. Именно это величие разума привлекало меня в Тёмном Лорде, разговоры о чистоте крови за время учёбы в Слизерине набили оскомину. По большому счёту, я не видел разницы между чистокровными и грязнокровками, а о моём происхождении перестали вспоминать ещё на первом курсе. Тогда Люциус Малфой вместе с ещё тремя парнями вернулся в гостиную заполночь после неудачной стычки с гриффиндорцами — как я к тому времени успел узнать, эти «смельчаки» не гнушались устраивать настоящие засады в укромных местах. Он держался молодцом, но бледность и холодный пот на лбу говорили сами за себя. Малфой только недоверчиво хмыкнул, взяв у меня флакон с зельем, которое мы сварили вместе с мамой. Но уже через минуту скепсис сменился удивлением. На следующее утро Люциус демонстративно посадил меня за слизеринским столом по правую руку — и этого оказалось достаточно для всего факультета. Малфой закончил школу, когда я перешёл на второй курс, но рядом со мной остались его друзья и родственники — Розье, Эйвери, Мальсибер, Макнейр… А их слово значило не меньше. Дружба с Эйвери была полезна ещё и тем, что его родная тётка, мать Люциуса, по первой просьбе племянника давала ему любую книгу из богатейшей библиотеки Малфоев. А он никогда не отказывал мне, и за годы учёбы я прочёл почти все нужные книги, которых не было в Хогвартсе. Почти. Некоторые я не мог достать даже у Малфоев, и Эйвери ехидно предлагал мне подружиться с Блэком — в магическом мире их библиотеке не было равных. Намекая, разумеется, на старшего. Как же я презирал глупца, который пренебрегал таким сокровищем ради идиотских выходок в компании Поттера!
Лили считала, что я променял её на дружбу с этими угрюмыми типами. В глубине души я всё ещё надеюсь, что однажды она поймёт, как ошибалась… Мне нужны были не они, а возможность творить, и неважно, будет ли мое произведение отнесено к тёмной магии или светлой. Мои товарищи-слизеринцы понимали меня лучше, чем она, но всё-таки не до конца. Для них Тёмные Искусства, которые помогли мне пережить даже расставание с ней, были и остались не источником вдохновения, а всего лишь инструментом власти над людьми. Меня порой коробило от того, как легко они готовы были причинять боль, поэтому я предпочитал не делиться с ними своими открытиями. Но я с детства привык к тому, что за всё надо платить, и был готов закрыть глаза на жестокость и кровь, если это хотя бы на шаг приблизит меня к Тёмному Лорду.
На шестом курсе на зимних каникулах я, бережно уложив в чемодан очередную пачку книг с экслибрисом Малфоев, поехал к маме. С твёрдым намерением разобраться с отцом. Тобиас по-прежнему работал в автомобильной мастерской и пять дней в неделю возвращался домой пьяным. Он всё так же ненавидел любое упоминание о магии, а главное — позволял себе кричать и поднимать руку на маму. На следующее утро после возвращения, когда Тобиас маялся с похмелья, а мама ушла в свою аптеку на Диагон-аллее, я пинком распахнул дверь в его комнату. Он зашевелился, разлепил глаза, но не успел даже понять, что происходит — ему на голову опрокинулся кувшин ледяной воды, а мгновением позже я связал его по рукам и ногам невербальным Инкарцеро. К моему удивлению, Тобиас не закричал от страха и не выругался, но в тот момент мне было не до его странностей. Я молча поставил на стол металлический ящик с инструментами и пробил в нём огромную дыру.
— Ты думаешь, это всего-навсего фокус, какие показывают в цирке? Но это не трюк, Тобиас, это — то, что ждёт тебя, если я узнаю, что ты позволил себе хоть одно резкое слово в адрес моей мамы. А если ты посмеешь поднять на неё руку, я сделаю кое-что похуже. Смотри и запоминай, ублюдок!
Я вытащил из рюкзака испуганного кролика. Два тщательно отработанных движения палочкой — и на его месте оказалась отвратительная бородавчатая жаба. Я никогда не чурался изучать магловские книги, если понимал, что они могут дать мне полезные знания. Эта мерзкая тварь была самым уродливым существом, которое я отыскал в книге Брэма. Глядя прямо в глаза Тобиасу, я одним движением вспорол жабе брюхо и швырнул её прямо ему на грудь, чтобы он во всех подробностях видел агонию.
— Ты меня хорошо понял, Тобиас? И мне нужно объяснять, что будет, если мама услышит хоть слово о сегодняшнем утре, или твои пропитые мозги ещё хоть как-то работают?
Но я так и не смог заставить его испытать страх! Тобиас криво ухмыльнулся и выдал хриплым голосом:
— Пугнуть решил? Ну-ну. Опоздал только малость. Мы с Эйлин всё уже пробили.
— Что? Вы с ней договорились? — я плюхнулся на стул, который машинально подозвал к себе заклинанием. Такого поворота в разговоре я не ожидал.
— Развяжи, тогда объясню. Ещё пять минут без пивка — и тебе уже стараться не придётся, сам помру.
Я убрал с его груди останки жабы, снял верёвки и протянул пузырёк с зельем от похмелья — приходилось держать запас, Мальсибер часто доставал где-то огневиски.
— Пей, это лучше, чем твоя вонючая пакость. Если вы с мамой помирились, попроси её сварить тебе ещё, меньше будешь по утрам мучиться!
Тобиас подозрительно принюхался, но всё-таки проглотил зелье, и через несколько минут взгляд у него стал осмысленным.
— Я ещё месяц назад сказал Эйлин, что свыкся с её уродством. Знать, судьба моя такая, с ведьмой жить. Но можно и не цапаться. Я дал слово не бузить, а она не будет мне плешь проедать, если я с мужиками выпью. Про сегодня я ей ничего не скажу, она не порадуется, что такого сыночка вырастила. Она и так за тебя боится. Говорит, у вас там дурные времена, а дружки у тебя мутные. Так что чем на отца наезжать, лучше с матерью по душам поговори, успокой её.
Мама никогда не говорила мне, что ей не нравятся мои друзья… Мне сразу стало не до Тобиаса, я молча вышел из спальни, а потом и из дома. Весь день я бродил по нашему городку, пытаясь разобраться со своей жизнью. Люциус и наши общие друзья обращались с маглами как с грязью. А я этим утром обнаружил, что даже мой отец, которого я много лет считал законченным мерзавцем, на поверку оказался лучше, чем мне казалось. Но отступать было слишком поздно, я уже дорого заплатил за свой выбор, потеряв её. Я не мог пожертвовать ещё и расположением Малфоя и остальных.
Домой в тот день я вернулся только поздним вечером. Мне потребовалось много времени на то, чтобы немного привести нервы в порядок и не волновать маму. Тихо открыв входную дверь, я хотел проскользнуть в свою комнату, но увиденное в гостиной заставило меня замереть на пороге. Тобиас не врал мне утром: уютно устроившись в креслах у камина, они с мамой вполголоса беседовали о чём-то. Мама улыбалась, и была действительно довольна и спокойна, я это чувствовал. Едва я успел поздороваться с ними, как в открытую створку влетел роскошный филин. Послание от Люциуса, который не вспоминал обо мне с того момента, как окончил школу. И на свитке пергамента с фамильным гербом — даже не поздравление с праздником, а приглашение встретить Рождество в замке Малфоев. Когда я прочёл письмо вслух, мама вздрогнула и с жалостью посмотрела на Тобиаса. Видимо, она многое знала о Малфоях и о Тёмном Лорде. А мне стало стыдно. Я совершенно не думал о собственной семье, когда решил во что бы то ни стало добиться места в рядах Пожирателей Смерти.
Мама подошла ко мне и внимательно, с каким-то незнакомым мне выражением, несколько секунд смотрела даже не в глаза, а в душу.
— Ты примешь это предложение?
— Да, мама. Это — мой выбор.
— Твой выбор? Или страх, потому что ты не смеешь отказать им? Малфой не просто так прислал это приглашение нищему полукровке. Подумай, Северус, хорошенько подумай — если ты его примешь, пути назад уже не будет.
Мы оба какое-то время молчали, а потом мама самым обыденным тоном спросила:
- Ужинать будешь? Продрог ведь, наверное, так что садись поближе к огню, я всё принесу тебе сюда.
Я сел в кресло, по-прежнему размышляя над словами мамы, а Тобиас подошёл к окну, чтобы отпустить птицу в тёмное небо. Глядя ему в спину, я вдруг понял, что просто не присматривался к этому человеку последние пару лет. А он действительно изменился — мешки под глазами стали менее заметны, не так сильно дрожали руки… Наверное, их отношения с мамой тоже стали другими. Почему это не случилось раньше? Когда я ещё мог что-то изменить?
Я принял приглашение и провёл остаток рождественских каникул у Малфоев. И через два дня готов был смеяться над своими переживаниями. Замок посетил сам Тёмный Лорд, и я удостоился беседы с ним. Он говорил не о чистоте крови или власти волшебников над маглами, а о бесконечной свободе творчества и познания, для которой не будет никаких ограничений в его новом мире. И за это стоило платить, как бы велика ни была цена!
Домой я вернулся только рано утром в день отъезда в Хогвартс, чтобы забрать вещи. После завтрака, вымыв тарелки, мама села за стол напротив меня.
— Северус, ты доволен своим выбором?
Она впервые смотрела на меня так серьёзно — как на взрослого мужчину, имеющего право принимать свои решения, которые она не станет оспаривать.
— Да, мама. Я хочу жить в ином мире, в мире, где нам больше не придётся скрываться от маглов. Я смогу заниматься тем, что мне нравится, и для меня не будет никаких ограничений!
Только с мамой я мог быть полностью откровенным, не скрывать восхищения и радости. Её ответ ошеломил меня, как снег в июле.
— Северус, я давно знаю тех, кто сейчас собрался вокруг Тёмного Лорда. Ты хорошо понимаешь, какую цену придётся заплатить за твой блистательный новый мир? И сколько надо сделать тебе самому, чтобы твои будущие соратники забыли о позоре древнего рода Принцев? Таких, как твой отец, они убивают ради забавы. А таких, как я — за предательство. Ты талантлив, и мне горько осознавать, что при нынешних порядках тебе не пробиться. Но твой выбор — между огнём и пламенем. Тебе лучше сразу выбросить из головы иллюзии, что они забудут о твоём происхождении, если ты будешь верно служить им. Взрослая жизнь — не школа, Северус. Мы с отцом уже всё решили — в июле мы уедем куда-нибудь далеко, где этот ужас нас не коснётся. Ты можешь присоединиться к нам, у тебя есть полгода, чтобы подумать над моими словами. Если ты откажешься — я не уверена, что мы сможем хотя бы писать друг другу. Тебе лучше будет не знать, где мы. Я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. А теперь иди, а то опоздаешь на поезд. Я не буду провожать тебя, ты уже совсем взрослый, — она крепко обняла меня на прощание и отвернулась. Наверное, чтобы скрыть слёзы.
Я был настолько ошеломлен её словами, что машинально подхватил с пола вещи и шагнул в камин. Только когда поезд замедлил ход, приближаясь к Хогсмиду, я окончательно осознал, что мама выбрала маглов. Она не верила в мой блистательный новый мир. Как я обиделся на неё за это! Я написал ей всего несколько писем за те полгода. И всего один раз — о чём-то серьёзном. О том, что никуда не поеду и хочу, чтобы она тоже осталась. Но я не сумел её отговорить. Всего через три дня после моего возвращения на каникулы она и Тобиас сели в автобус до Хитроу. Я попрощался с ними сухо, не подозревая, что вижу в последний раз… Спустя месяц меня разыскала магловская полиция — они с трудом сумели установить, кто занимал кресла пятнадцать и шестнадцать в рухнувшем на дно океана лайнере, который летел в Канаду. Мама очень хорошо подготовилась к бегству…
@темы: Двойной капкан, Фики
среда, 21 апреля 2010
У этого фанфика, начатого уже достаточно давно, есть своя собственная история, без рассказа о которой, мне кажется, никак не обойтись.
На достаточно известном сайте "Хогвартснэт" была, да и сейчас существует тема, посвященная моему антитезке - Альбусу Персифалю Вулфрику Дамблдору. Когда я впервые появился на этом сайте, удивлению моему не было предела: находились люди, которые имели об этом жутком и мерзком старикашке ... хорошее мнение! читать дальшеУжос обхватил меня цепкими лапками: да как же ж так, как же можно не видеть, что во всем семитомнике Роулинг более отрицательных персонажей - разве что Петтигрю да Волдеморт?! Оппоненты были разными - от откровенно упертых, не желающих ничего слышать и видеть, до людей куда как более вдумчивых, не брезгающих анализом всех обвинений, которые я, вполне, на мой взгляд, обоснованно, выдвигал против пана директора. В чем-то они со мной соглашались, в чем-то нет, но их протесты были основаны на тщательном изучении текстов канона - и вот тогда мне приходилось идти на попятный. Страницы темы мельтешили перед глазами, было достаточно занимательно - во всяком случае, куда как более занимательно, нежели в нынешнее время, когда на "Хогнэте" стараниями модераторов, устанавливается кладбищенская тишина...
Нашелся ровно один человек, сумевший как-то утихомирить меня: надо признаться, что в то время в спорах я в полемическом задоре не раз и не два откровенно перегибал палку. Incognito12, дипломированный филолог, блестящий специалист по литературному анализу, умница и - я почему-то уверен - красавица. Раз за разом она уверенно тыркала меня в мои ляпы, напоминала упущенные мною факты, приводила доводы, с которыми я снова и снова вынужден был соглашаться. Это она сделала из меня-задиры человека, способного услышать чужое мнение... И вот однажды, совершенно уж неожиданно для меня, она обратилась ко мне с предложением сделать из одной из моих идей, которую она же и развенчала, как беспросветно-ошибочную, небольшой, миниатюрный фанфик. Никогда в жизни я не занимался литературным творчеством, даже не помышлял об этом. Но как я мог отказаться от такого предложения-то? Фантазий в моей голове предостаточно, а тут - человек, способный как-то их упорядочить и сделать удобоваримыми для чтения!
А дальше произошло нечто и вовсе неожиданное: фанфик отказался быть миниатюрой! Логика описываемых нами событий, воля и характеры персонажей заставляли нас идти все дальше и дальше. Миниатюра превратилась в миди, миди - в макси. Incognito12 без устали правила и резала, сокращала и уменьшала, выстраивала мои "потоки сознания" во что-то отчасти стройное. Настал момент, который мы сочли удобным для начала выкладывания фанфика все на том же "Хогнэте" - на нем появились первые две главы. Но потом что-то застопорилось, потом реальная жизнь внесла свои коррективы - на год мы оба выпали из активного "творческого процесса". Что-то потихоньку правилось, исправлялось, но новые главы на "Хогнэте" так и не появились. А теперь вот уже несколько месяцев Incognito12 не выходит на связь, да и на сайте ее не видно и не слышно. Мои отношения с нынешним составом модераторов "Хогнэта" стали настолько сложносочиненными, что нет у меня ни малейшего желания продолжать фанфик на этом ресурсе.
С "Хогнета" ушел не только я, но и целая группа умных, талантливых его участников. Это они поведали мне о таком ресурсе, как "Дайри.ру", это они соблазнили меня удивительным сайтом, где нет тех, кто прервет тебя на полуслове, кто не даст высказать свои мысли вслух. Вот по настоянию тех, кого я считаю своими друзьями - Русалочки, Сюрприз, Чиоры, Венделин, Иллюзион, я и решился опубликовать "Двойной капкан" именно здесь.
Начну, пожалуй, по порядку - размещу здесь первые две главы. Нельзя ведь исключать, что здесь его нежиданно увидит и Incognito12 - в таком случае все остальные главы мы снова будем размещать вместе, правильно? Если же нет... Да что там загадывать - надо начинать...
На достаточно известном сайте "Хогвартснэт" была, да и сейчас существует тема, посвященная моему антитезке - Альбусу Персифалю Вулфрику Дамблдору. Когда я впервые появился на этом сайте, удивлению моему не было предела: находились люди, которые имели об этом жутком и мерзком старикашке ... хорошее мнение! читать дальшеУжос обхватил меня цепкими лапками: да как же ж так, как же можно не видеть, что во всем семитомнике Роулинг более отрицательных персонажей - разве что Петтигрю да Волдеморт?! Оппоненты были разными - от откровенно упертых, не желающих ничего слышать и видеть, до людей куда как более вдумчивых, не брезгающих анализом всех обвинений, которые я, вполне, на мой взгляд, обоснованно, выдвигал против пана директора. В чем-то они со мной соглашались, в чем-то нет, но их протесты были основаны на тщательном изучении текстов канона - и вот тогда мне приходилось идти на попятный. Страницы темы мельтешили перед глазами, было достаточно занимательно - во всяком случае, куда как более занимательно, нежели в нынешнее время, когда на "Хогнэте" стараниями модераторов, устанавливается кладбищенская тишина...
Нашелся ровно один человек, сумевший как-то утихомирить меня: надо признаться, что в то время в спорах я в полемическом задоре не раз и не два откровенно перегибал палку. Incognito12, дипломированный филолог, блестящий специалист по литературному анализу, умница и - я почему-то уверен - красавица. Раз за разом она уверенно тыркала меня в мои ляпы, напоминала упущенные мною факты, приводила доводы, с которыми я снова и снова вынужден был соглашаться. Это она сделала из меня-задиры человека, способного услышать чужое мнение... И вот однажды, совершенно уж неожиданно для меня, она обратилась ко мне с предложением сделать из одной из моих идей, которую она же и развенчала, как беспросветно-ошибочную, небольшой, миниатюрный фанфик. Никогда в жизни я не занимался литературным творчеством, даже не помышлял об этом. Но как я мог отказаться от такого предложения-то? Фантазий в моей голове предостаточно, а тут - человек, способный как-то их упорядочить и сделать удобоваримыми для чтения!
А дальше произошло нечто и вовсе неожиданное: фанфик отказался быть миниатюрой! Логика описываемых нами событий, воля и характеры персонажей заставляли нас идти все дальше и дальше. Миниатюра превратилась в миди, миди - в макси. Incognito12 без устали правила и резала, сокращала и уменьшала, выстраивала мои "потоки сознания" во что-то отчасти стройное. Настал момент, который мы сочли удобным для начала выкладывания фанфика все на том же "Хогнэте" - на нем появились первые две главы. Но потом что-то застопорилось, потом реальная жизнь внесла свои коррективы - на год мы оба выпали из активного "творческого процесса". Что-то потихоньку правилось, исправлялось, но новые главы на "Хогнэте" так и не появились. А теперь вот уже несколько месяцев Incognito12 не выходит на связь, да и на сайте ее не видно и не слышно. Мои отношения с нынешним составом модераторов "Хогнэта" стали настолько сложносочиненными, что нет у меня ни малейшего желания продолжать фанфик на этом ресурсе.
С "Хогнета" ушел не только я, но и целая группа умных, талантливых его участников. Это они поведали мне о таком ресурсе, как "Дайри.ру", это они соблазнили меня удивительным сайтом, где нет тех, кто прервет тебя на полуслове, кто не даст высказать свои мысли вслух. Вот по настоянию тех, кого я считаю своими друзьями - Русалочки, Сюрприз, Чиоры, Венделин, Иллюзион, я и решился опубликовать "Двойной капкан" именно здесь.
Начну, пожалуй, по порядку - размещу здесь первые две главы. Нельзя ведь исключать, что здесь его нежиданно увидит и Incognito12 - в таком случае все остальные главы мы снова будем размещать вместе, правильно? Если же нет... Да что там загадывать - надо начинать...
@темы: Двойной капкан, Фики