— Добрый вечер, Северус, — он жестом указывает мне на кресло. — Чаю?
— Добрый вечер, профессор. Нет, спасибо. Давайте обойдёмся без ненужных слов. Я догадываюсь, чего вы хотите от меня. И я готов повторить то, что сказал вчера. Я согласен.
— Ценю твою решимость, мой мальчик. Но одного желания мало…
В следующий момент словно ледяные щупальца вонзаются в сознание. И на мгновение я перестаю понимать, кто передо мной: директор Хогвартса или Тёмный Лорд. Я чувствую себя препарированной жабой, во внутренностях которой копается исследователь…
— Ты даже не пытаешься сопротивляться, — тихий голос доносится словно издалека. Ощущение чужого присутствия в сознании исчезает. — И это первое, что нам с тобой следует обсудить, Северус. Ты что-нибудь слышал об окклюменции?
читать дальше— Да, сэр. Я даже изучал основы… по книгам, ещё в школе.
— Это несколько упрощает нашу задачу. А что ты слышал о легилименции?
Я напрягаю память, и через минуту перед глазами встаёт нужная страница учебника:
— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. Для легилименции всегда необходим зрительный контакт.
— У тебя прекрасная память, Северус. И ты, разумеется, обратил внимание, что в этом определении нет ни формулировки заклинания, ни схемы пассов. Как ты считаешь — почему?
— Наверное, потому, что без этого можно обойтись, сэр.
— Да, именно так. Большинство владеющих легилименцией использует и палочку, и заклинание. Но наиболее искусным мастерам достаточно взгляда, чтобы проникнуть в чужое сознание. Вольдеморт, которого ты называешь Тёмным Лордом — прирождённый легилимент. И в этом искусстве он быстро достиг таких высот, которые мне покорились только после многих лет упорных тренировок.
— Так вот почему все в нашем лагере считают, что Тёмного Лорда нельзя обмануть!
— Верно. Но именно это и придётся делать тебе, Северус, если ты хочешь помочь спасти Лили. При любой встрече с Вольдемортом. Несколько минут назад ты, разумеется, почувствовал моё второжение в твой разум — потому что я даже не пытался скрыть это от тебя. Но при желании можно действовать совершенно иначе, так, что жертва ничего не заметит. Поэтому окклюменция для тебя — вопрос жизни и смерти. Ты взрослый человек, и сам должен понимать, сколько тебе придётся скрывать от своего повелителя.
— Много. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим шпионом в лагере Тёмного Лорда и помог уберечь Орден от дальнейших потерь. Вы надеетесь выиграть войну, в которой у вас нет шансов на победу. Ради Лили я согласен и на это безумие.
— Это вовсе не безумие, мой мальчик. Вольдеморт не сможет победить. И не смотри на меня так, будто я спятил. На войне многое зависит от соотношения сил — многое, но не всё. Главное — это цель, которая воодушевляет каждую из сторон. Вольдеморт могущественный маг, проникший в глубочайшие тайны волшебства, но мы все обладаем силой, о которой он не имеет ни малейшего представления. Именно она помогла тебе решиться на такой шаг — преступить клятву, которую ты давал ему, и попытаться сорвать его планы. Эта сила называется любовью, Северус. Загляни в своё сердце, и ты поймёшь, что я прав. Ему никогда не одолеть тех, кто сражается с ним во имя любви.
Он замолкает и выжидающе смотрит на меня. Любовь? Которая ни от чего меня не уберегла и не удержала? Я любил маму и Лили, но не хотел их слышать. И они обе сделали выбор не в мою пользу. А потом стало слишком поздно что-то менять. В памяти сам собой всплывает тот роковой вечер, когда я подслушал то проклятое Пророчество…
В то время я был одержим идеей модифицировать рецепт зелья Феликс Фелициус. Для него нужно слишком много редких и дорогих компонентов, а мне казалось, что я нашёл способ заменить половину из них. Я проделал массу расчётов, оставалось только проверить их — и проблема была в том, что для замены требовалось смешать сок ядовитой Тентакулы и кровь единорога. Первое мне с лёгкостью мог достать по своим каналам Люциус, но второе было редкостью даже на чёрном рынке. Я потратил полгода на то, чтобы найти и наладить контакт с единственным, возможно, контрабандистом в Англии, который согласился взяться за такой заказ. Цена поначалу была неподъёмной даже для Малфоев, и только благодаря некоторым сведениям, которые передал мне Фенрир, продавец стал сговорчивее. Он понял, что мы можем узнать его настоящее имя, а за пузырёк с кровью единорога ему дали бы не меньше десяти лет Азкабана. Наконец, все переговоры были завершены, и он назначил мне встречу в «Кабаньей Голове».
Появиться там в своём облике я не мог. Свой первый после окончания Хогвартса день рождения я из принципа решил отпраздновать на свои деньги — и пригласил приятелей туда. Вечер закончился пьяной дракой, разбитой посудой и большими претензиями ко мне со стороны владельца кабака. Отправляясь на встречу, я захватил с собой запас Оборотного зелья на два часа — но кто мог предположить, что мой продавец наткнётся на патруль авроров, искавших «приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть»? Мне пришлось ждать его почти два часа.
Я уже собирался уходить, когда в паб вошёл Дамблдор. Навстречу ему из-за углового столика поднялась женщина — бледная, растрёпанная, в огромных очках, которые придавали ей сходство с огромной стрекозой. Кажется, она училась в Хогвартсе на два или три курса старше меня. Кабатчик, протиравший соседний стол, тоже поднял голову и сделал шаг навстречу директору.
— Аб, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, — тихо сказал Дамблдор.
Встреча, которая важна для Дамблдора, может быть интересна и для Лорда… Я посмотрел на часы — у меня оставалось ещё несколько минут до окончания действия Оборотного зелья. Возможно, риск того стоил… портал на экстренный случай у меня был при себе. Через пару минут, когда хозяин кабака отвлёкся на ссору, разгоревшуюся за дальним от лестницы столиком, я решился. Поднялся из-за стола, бросил деньги и направился наверх походкой человека, который точно знает, за чем идёт — благо, туалет в «Кабаньей Голове» на втором этаже.
В тускло освещённом коридоре было тихо, снизу сюда не долетало ни одного звука — хозяин постарался обеспечить покой постояльцев. Из-за чуть приоткрытой двери в конце пробивалась полоска света. На цыпочках, стараясь даже не дышать, я подошёл вплотную и прислушался.
— Мисс Трелони, простите мою прямоту — я с глубочайшим уважением отношусь к достижениям вашей прапрабабушки, но чем лично вы можете подтвердить, что обладаете достаточной для этой должности квалификацией?
Тьфу ты! Так эта девица была всего-навсего кандидатом на должность преподавателя прорицаний — я вспомнил, что недели две назад прочёл в «Пророке» некролог, извещавший о смерти профессора Ленорман. Разумеется, Дамблдору пришлось искать замену.
Я уже собирался уйти, когда из комнаты послышался шорох, а потом — низкий, хриплый, почти нечеловеческий голос. Что-то подобное я слышал только один раз, когда профессор Ленорман впала в пророческий транс во время празднования Рождества. Это был единственный день в году, когда она спускалась в Большой Зал. И то, что она предсказала тогда, сбылось — в конце года профессор Старвэй, преподаватель Астрономии, вышла замуж и уволилась.
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
Скрип половицы совсем рядом заставляет меня резко отпрянуть от двери, но я не успеваю ничего сделать: моя правая рука, будто зажатая стальными тисками, взлетает за моей спиной едва ли не к затылку, вынуждая меня основательно приложиться лбом о косяк.
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
Теперь чья-то сильная рука схватила меня сзади за капюшон плаща, встряхнула так, что я чуть не прикусил язык, а потом толкнула вперёд. Не удержавшись на ногах, я влетел в комнату. Девица уже пришла в себя и взвизгнула, когда я шлёпнулся на пол рядом с её креслом.
— Извините, пожалуйста, я ошибся дверью, — растерянно пробормотал я.
— Альбус, он тебе не помешал?
— Нет, Аб, мы уже закончили, спасибо, — Дамблдор рассеянно скользнул по мне взглядом. — Мисс Трелони, место ваше.
Кабатчик снова ухватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и посмотрел в лицо.
— Так это ты? Я тебе когда сказал, чтобы духу твоего здесь больше не было?! Пошёл вон!
Он дотащил меня до лестницы и толкнул так, что я чудом сумел сохранить равновесие. Захлопнув за собой дверь «Кабаньей Головы», я вздохнул с облегчением. Легко отделался. Надо же было не уследить за временем! Но теперь я должен был как можно скорее доложить Лорду об услышанном! Я аппарировал в Манчестер, потом в Шеффилд, затем в Лондон и, убедившись, что слежки за мной нет, отправился в Малфой-мэнор.
Двери в покои повелителя охранял Долохов. Наверное, у меня на лице было написано, насколько важно то, что я собираюсь сообщить — Антонин усмехнулся, открыл дверь, и я словно сквозь пелену услышал, как он говорит:
— Мой Лорд, прошу простить меня за беспокойство — у вашего зельевара, судя по его виду, стряслось нечто из ряда вон. Прикажете впустить?
— Пусть войдёт.
Мне стоило немалого труда не вбежать в зал, а войти, хоть и быстрым шагом. Запинаясь и проглатывая окончания, я изложил повелителю то, что услышал. Лорд не меньше минуты пристально смотрел мне в глаза, а потом совершенно неожиданно для меня спросил:
— Ты купил то, что собирался?
— Да, мой Лорд. Если вам будет угодно, я сегодня же начну эксперимент.
— Угодно. И отчитываться о результатах ты будешь лично мне, минуя Малфоя. Твои опыты, Снейп, могут оказаться гораздо важнее, чем тебе представляется.
— П-простите, мой Лорд…
— Ты никогда не задумывался, почему мы никогда не используем это зелье, чтобы гарантировать успех операции? Фелициус не может помочь тем, кто использует Тёмную магию — я лично проверил это утверждение Альфреда Певерелла, одного из создателей зелья. Если твои эксперименты будут успешны, возможно, мы сумеем решить и эту проблему. Ступай.
Низко поклонившись, я вышел из зала и отправился в лабораторию. Через две недели стало окончательно ясно, что мои расчёты не оправдались. Из-за добавления крови единорога зелье сворачивалось, нагревшись до температуры кипения. И теперь я рад этому…
— Вернёмся с небес на землю, Северус, — тихий голос Дамблдора отрывает меня от размышлений. — Я хочу посмотреть, что дало тебе теоретическое изучение окклюменции. Сейчас я снова попытаюсь прочесть твои мысли, действуя более аккуратно, чем в прошлый раз. А ты попытайся сопротивляться. Готов?
Я глубоко вдыхаю и киваю. На этот раз я действительно ничего не чувствую, только перед глазами проносится вся история нашей дружбы с Лили. Парк в Манчестере, Хогвартс-экспресс, распределение, наши встречи в школе… И Её рыжие волосы, блестящие на солнце, в тот день, когда… Нет! Я не хочу вспоминать об этом!
— Очень неплохо, Северус, — Дамблдор одобрительно улыбается. — Тебе удалось вытолкнуть меня. Пока что ты действуешь слишком грубо, твои щиты очень заметны, но даже это — потрясающий результат для человека, изучавшего окклюменцию только в теории. Нам надо подумать, как обеспечить тебе побольше практики…
- Сэр, практиковаться я могу только с вами – если о таких занятиях узнает хоть кто-то в Малфой-мэноре, я не смогу придумать никакого логичного ответа. Мне кажется, разумнее было бы получить от вас список книг, которые могли бы мне помочь – в своей лаборатории я давно уже волен сидеть с любым фолиантом в руках. Всевозможные экспедиции в поисках ингредиентов для зелий у меня нередки, это очень удобно не только для того, чтобы вы проверяли обретенные мной навыки окклюмента.
- Знаешь, Северус, а это действительно единственный разумный вариант. В свое время и мне пришлось идти этим путем: сначала книги и только потом нечто вроде тренировок с опытным легилиментом.
Следует взмах палочки, и на столе перед Дамблдором появляется фолиант, который он тут же уменьшает в размерах до небольшой записной книжки, которая легко поместится в любой из карманов моей мантии. Дамблдор несколько мгновений задумчиво смотрит в огонь, потом вскидывает голову и неожиданно жестким тоном заявляет:
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
- Сэр, я знаю не так уж и много: к планированию конкретных операций меня никогда не допускали, мое дело трудиться в лаборатории да участвовать в исполнении тех или иных приказаний Темного Лорда. Состав групп, время и цель сообщаются буквально в последний момент, места укрытий для каждого из УПСов известны, наверное, только самому повелителю да Люциусу Малфою, которого он несколько лет тому назад возвысил до положения правой руки.
- Малфой? Не скажу, что ты открыл мне что-то новое, подозрения по поводу того, что он давно стал одним из самых приближенных Волдеморту людей, у нас появились достаточно давно. Но, по меньшей мере, ты точно можешь мне сообщить, кто еще входит в ближний круг Волдеморта и рассказать о том, как выглядит система защиты Малфой-мэнора.
Я называю имена, нашу расстановку по двум кланам, понимая, что пока, при всем моем желании, ничего больше сделать для Дамблдора и его Ордена не могу. Меня ведь действительно никогда не интересовала ни защита замка Малфоев ни то, где и кто из наших находится в то время, когда не выполняет поручений повелителя. А Дамблдор не подает и вида, что его это интересует или не интересует: слушает внимательно и я понимаю, что он запоминает каждое имя.
- Что же, Северус, ты действительно знаешь не так много, а то, что ты рассказал, только подтверждает многие догадки и не более того. Если это все кому-то и интересно, то больше всего – моему старому другу Аластору Хмури и его аврорам. Подумай: способен ли ты добывать более конкретную информацию? Меня, в первую очередь, интересует планирование операций: когда, где, в каком составе, какова цель того или иного рейда. Не менее интересно было бы заранее знать о ваших вылазках против маглов. Не надо лишних слов – то, что вы вытворяете с несчастными и невинными жертвами, известно слишком хорошо.
Я сосредоточенно молчу и думаю, надеясь, что в это время Дамблдор не шарит в моей голове. На всякий случай отворачиваюсь к камину – хочется верить, что зрительный контакт все же необходим и для такого мастера легилименции. Долго молчать нельзя, но соглашаться на настолько откровенное предательство тех, с кем плечо в плечо сражался столько времени? В голове неожиданно всплывают картинки: резкие, четкие, будто я наблюдаю их со стороны.
Летний вечер, уютная лесная полянка. Люциус пригласил «на пикник» едва ли не десяток человек – пару дней тому назад был проведен очень удачный рейд, хотя подробности того, что и как там происходило, известно только его участникам и повелителю. Зато точно знаю, что Темный Лорд остался очень доволен тем, как Люциус руководил группой и какого результата достиг, точно знаю, что с нашей стороны не было ни единой потери. Пока все еще в трезвом уме, о подробнотях нет смысла никого расспрашивать: требования конспирации Темный Лорд неоднократно вколачивал в тех, кто позволял себе расслабиться, Пыточным заклятием, делая частенько это на глазах всех остальных. Нужна немалая доза огневиски, чтобы парни окончательно расслабились и принлись хвастаться тем, кто из них как кого, когда тот по тому, а этот – по этому. Слушать все это было интересно, но при этом всякий раз во мне зрело подспудное чувство вины – я-то отнюдь не так часто принимал участие в схватках. В общем, вечерок мог бы быть очень неплохим: Малсибер уверенно орудовал у костра, готовя порцию за порцией роскошное барбекю, огневиски лился рекой, а Люциус не преминул прихватить несколько бутылок коллекционного вина из замковых запасов, каждой из которых посвятил немало почти поэтических слов. Вот только обязательная часть программы в виде издевательств над маглами...
Ни разу еще не было такого, чтобы наши пикники не начинались и не заканчивались именно этим. Кто и как снабжал Люциуса информацией о том, что на очередном озере отдыхает группа маглов, что можно безнаказанно напасть на ту или иную туристическую группу, что в какой-нибудь небольшой деревушке в тот или другой вечер не будет маглов-полицейских и останется всего с десяток жителей, я так никогда и не понимал. Правда, несколько раз к нашему костру ближе к ночи выходил Фенрир, чтобы отозвать Люциуса в сторону и переброситься несколькими фразами, но такие случаи не были правилом. Возможность безнаказанно напасть на беззащитных маглов и притягивала всех парней, как магнитом, а я с каждым разом все меньше понимал, почему нельзя просто посидеть в своей компании, в которой можно без опаски говорить о чем угодно, почему такую радость приносит все то, что мы устраивали. Конечно, сразу после гибели мамы я сам отличался на таких пирушках, как только мог, но это ведь не было получением удовольствия: ненависть и злоба, переполнявшие меня, просто искали выход и находили его. А эти?
Картинка немного расплывается, превращается в набор отдельных эпизодов. Вот Люциус предлагает посостязаться в том, у кого мощнее получается «Левикорпус»: для этого надо поднять как можно выше очередного магла, чтобы потом с хохотом наблюдать, как он камнем летит вниз, вереща от смертельного страха и разбрызгивая в разные стороны неприятно пахнущую жидкость. Вот мы проводим почти научные эксперименты: что будет с человеком, если к нему одновременно применить 5-6 различных заклинаний. Вот гогочущий Малсибер предлагает проверить, чей «Империус» самый мощный: сможет ли кто из нас заставить магла с разбегу размозжить череп о ближайшую сосну или насадить себя на острую палку. Я в очередной раз возношу хвалу великому Мерлину за то, что надоумил меня не показывать никому мою «Сектусемпру», нехотя принимаю участие в том или ином «соревновании», старательно делаю вид, что мне это доставляет удовольствие. Но при этом даже не пытаюсь кого-то осуждать за то, что в пьяном угаре они вытворяют вот эдакое – засмеют ведь. Для всех и каждого из нас маглы – не люди, а какие-то двуногие животные, жалости к которым не испытывает никто, и я твержу сам себе, что парням надо расслабиться, что совсем недавно они рисковали своими шкурами ради общего блага. Совесть привычно умолкает, убаюканная этой фразой...
Картинки постепенно бледнеют, но я понимаю, что побледнел и я: смотреть на то, что мы вытворяли, вот так, отстраненно - неприятно, стыдно. И в перерывах между этими издевательствами, сидя на забрызганной чужой кровью траве, мы рассуждали о благородстве и идеалах, за которые боролись. Совершенно неожиданно для меня всплывают совершенно другие воспоминания. О том, как вчера меня приютил совершенно незнакомый мне челове по имени Себастьян Морроу, его неторопливый рассказ о таком же неторопливом деревенском житье-бытье, его спокойное, умиротворенное лицо. Мама, которая пытается донести до меня такую простую истину о том, что для самого Темного Лорда и его соратников маглы – всего лишь животные. Только сейчас я окончательно осознаю, что же именно она хотела мне сказать и мой ответ на ее вопрос о том, уверен ли я в своем выборе, кажется мне теперь началом моего конца. Откуда эти мысли в моей голове? Что, Дамблдор их туда магическим образом надул? Или они проснулись, вырвались на свободу после той ночи, когда я места себе не находил от осознания того, что сам, своими делами и словами поставил за грань жизни Ее судьбу?
А Дамблдор будто понимает, что настал момент, когда пора прервать мои воспоминания.
- Северус, предлагаю быть честными друг перед другом до конца. Ты ведь прекрасно понимаешь, что своих людей я спасу от Волдеморта вне зависимости от того, как сложатся наши с тобой отношения. Понимал ты это уже и в нашу первую встречу, ну, в крайнем случае, через очень небольшое время после того, как мы с тобой расстались. Тем не менее, ты явился и на эту встречу. Ответь сам себе на простой вопрос: почему и зачем?
Вопрос прост, краток, ясен. А ответа в моей голове нет. Или есть? Тишина висит в комнате, только поленья в камине потрескивают. Кажется, огонь - одна из тех сущностей, на которую можно смотреть бесконечно...
- Ты знаешь ответ, просто боишься выговорить его вслух, и боишься не меня, а самого себя. Ты уже смог вспомнить тот страшный для тебя момент, когда ты выбрал не ту дорогу, не ту сторону, или еще перебираешь все эпизоды твоей недолгой жизни? Тогда, когда я вынудил тебя сказать, что ты просишь спасения не только для Лили, но и для ее мужа и сына, ты сделал шаг в другую сторону. Но твоя дорога не будет простой – ты слишком далеко зашел. То светлое чувство, которое живет в тебе – единственная ниточка, которая может вытащить тебя, Северус. О Лили ты уже побеспокоился, а теперь нужно думать о твоей душе. Пройдет еще немного времени, и ты поймешь, как много грязи прилипло к тебе: кровь тех, кто не был ни в чем виноват перед тобой и твоими подельниками. Ты печешься о судьбе Лили, но пока не хочешь думать о том, что у каждого человека, которого ты отправил на тот свет, были близкие родственники: дети, родители, братья и сестры, супруги. Ты представил, что будет с тобой, если Лили будет убита Волдемортом и тебе стало страшно. Но еще страшнее было тем, чьи близкие люди были убиты вами. Задумайся, Северус: ты едва смог пережить мысль о том, что Лили МОЖЕТ быть убита, но ни разу не позволил себе задуматься, что чувствовали те, у кого ты и твои соратники отобрали близких, любимых людей. Так же, как Лили для тебя, для пострадавших от твоих рук были дороги те, кого ты заставил потерять. Каждый человек, Северус – это целый космос мыслей, чувств, надежд, эмоций, талантов и склонностей. А ты год за годом позволял себе уничтожать одну вселенную за другой – без всяких причин, просто из-за плохого настроения и дурного характера. Но твоя душа еще не умерла, ты не смог убить ее, как сделали это многие из тех, кого ты видишь толпящимися на дворе Малфой-мэнора.
Ты молчишь, Северус, но именно твое молчание и дает мне уверенность в том, что ты не только слушаешь, но и слышишь меня. Помолчу и я, чтобы дать возможность заговорить твоей совести, твоей душе. Пусть они, а не ты дадут ответ на тот самый вопрос: почему и зачем ты здесь?
Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове. Золотые волосы и смеющиеся зеленые глаза, которые вдруг становятся огорченными, а потом и гневными. Заботливые руки мамы, укрывающие меня теплым пледом. Натруженные руки Тобиаса на ее плечах. Гогочущее красное лицо Нотта, мановением палочки разгоняющего пике магла в направлении ствола дерева, общий гомон восторженных его выходкой голосов, жуткий хруст проломленного страшным ударом черепа и – взрыв хохота. Морроу, аккуратно раставляющий мои мокрые туфли на подставке у камина. Зелена молния, срывающаяся с кончика палочки, зажатой в моей собственной руке. Экслибрис Малфоев на обложке фолианта в темной коже. Звонкий голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» Мой собственный голос: «Это мой выбор, мама». Рев Адского пламени, сквозь который все так же звенит Ее голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» И слова, вырывающиеся из моего горла уже опережают мои мысли – они мои и не мои одновременно:
- Я принес в этот мир столько горя и зла, что слова не могут быть истинным раскаянием. Я должен делом доказать, что хочу хоть немного очистить собственную душу. Что я могу сделать?
Голос Дамблдора идет как будто издалека:
- Вот теперь я действительно слышу слова разумного человека, а не того, кто не способен отличить друга от подлеца и убийцы. Не я должен подсказывать тебе, что и как ты должен делать, Северус – это твоя работа, а моя забота – помочь сделать так, чтобы твои намерения стали реальными делами. Та информация, которую я передам Аластору, будет оценена по достоинству. У тебя есть время подготовиться к нашей новой встрече. Я хочу, чтобы ты был как можно лучше готов к первой нашей тренировке по правильной защите твоего сознания от посягательств извне. Я хочу, чтобы ты смог рассказать мне, что ты придумал для того, чтобы получать оперативную информацию, но при этом сохранить твой статус придворного ученого-изобретателя: я ведь не ошибаюсь, когда говорю о том, что именно такое положение ты занимаешь близ грязного трона Волдеморта? Расскажи мне чуть подробнее о лаборатории, которую я успел мельком увидеть в твоих воспоминаниях.
Как только речь заходит о моем рабочем месте, о том, что совсем недавно было центром моей маленькой вселенной, я умудряюсь забыть, что передо мной – самый опасный враг Темного Лорда, человек, возглавляющий враждебную организацию, человек, в руках которого – Ее жизнь. Нет, передо мной сейчас сидит директор школы Хогвартс, которому я рассказываю о воплощении своих юношеских мечтаний. Котлы любых размеров, из особо жаропрочных сплавов, котлы настоящей гоблинской работы, тигели, в которых накал горения можно регулировать с невероятной тщательностью, весы, на которых ингредиенты можно взвешивать с точностью, которая не снилась маглам с их электронными приборами, перегонные кубы, позволяющие добиться невероятной очистки любых зелий и их компонентов. К моему удивлению, Дамблдор даже не пытается меня перебить или остановить: Мерлин мой, да он, похоже, запоминает почти все, что я ему перечисляю! Выдохся я только после того, как по памяти перечислил почти все раритетные, редчайшие книги, которые мне удалось собрать на полках моей лаборатории.
- Что ж, Северус, это действительно впечатляет. Когда-нибудь твой нынешний повелитель станет лишь страшной сказкой для непослушных детишек и вот тогда, если мы с тобой уцелеем в этой страшной бойне, даю тебе слово: лаборатория, которую мы создадим в Хогвартсе, будет оснащена не хуже, а лучше. И ее хозяином сможешь стать ты, наш бывший лучший ученик Слагхорна, но то, что ты сумеешь создать в ней, будет подарено магическим наукам, а не Темным Искусствам и никогда не станет источником бедствий и страданий. Запомни мое слово, мистер Снейп: рано или поздно ты станешь настоящим ученым и у тебя появятся ученики, которые будут любить науку так же, как любишь ее ты. И ты будешь учить их еще и тому, насколько опасными могут быть изобретения, если их передавать в грязные руки. Но хватит мечтать о далеком. Когда ты сможешь снова встретиться со мной?
Через несколько минут я прощаюсь с Дамблдором. В карманах моей мантии спрятано не только учебное пособие по окклюменции, но еще и несколько порталов, при помощи которых я смогу добраться до нового места встречи. О том, когда это произойдет, я должен оповестить директора Хогвартса совой, но на следующей встрече он намерен передать мне некое более надежное и безопасное средство связи. Несколько пассов палочки Дамблдора, синеватое свечение над чайной ложечкой, прощадьные рукопожатия – и вот я уже снова в на холме Форреса. Убедившись, что рядом по прежнему ни одной души, я аппарирую в Корнуол, точнехенько к тому месту, в котором я аккуратно припрятал все сделанные мною припасы водоролсей и перьев гиппогрифа.
— Добрый вечер, профессор. Нет, спасибо. Давайте обойдёмся без ненужных слов. Я догадываюсь, чего вы хотите от меня. И я готов повторить то, что сказал вчера. Я согласен.
— Ценю твою решимость, мой мальчик. Но одного желания мало…
В следующий момент словно ледяные щупальца вонзаются в сознание. И на мгновение я перестаю понимать, кто передо мной: директор Хогвартса или Тёмный Лорд. Я чувствую себя препарированной жабой, во внутренностях которой копается исследователь…
— Ты даже не пытаешься сопротивляться, — тихий голос доносится словно издалека. Ощущение чужого присутствия в сознании исчезает. — И это первое, что нам с тобой следует обсудить, Северус. Ты что-нибудь слышал об окклюменции?
читать дальше— Да, сэр. Я даже изучал основы… по книгам, ещё в школе.
— Это несколько упрощает нашу задачу. А что ты слышал о легилименции?
Я напрягаю память, и через минуту перед глазами встаёт нужная страница учебника:
— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. Для легилименции всегда необходим зрительный контакт.
— У тебя прекрасная память, Северус. И ты, разумеется, обратил внимание, что в этом определении нет ни формулировки заклинания, ни схемы пассов. Как ты считаешь — почему?
— Наверное, потому, что без этого можно обойтись, сэр.
— Да, именно так. Большинство владеющих легилименцией использует и палочку, и заклинание. Но наиболее искусным мастерам достаточно взгляда, чтобы проникнуть в чужое сознание. Вольдеморт, которого ты называешь Тёмным Лордом — прирождённый легилимент. И в этом искусстве он быстро достиг таких высот, которые мне покорились только после многих лет упорных тренировок.
— Так вот почему все в нашем лагере считают, что Тёмного Лорда нельзя обмануть!
— Верно. Но именно это и придётся делать тебе, Северус, если ты хочешь помочь спасти Лили. При любой встрече с Вольдемортом. Несколько минут назад ты, разумеется, почувствовал моё второжение в твой разум — потому что я даже не пытался скрыть это от тебя. Но при желании можно действовать совершенно иначе, так, что жертва ничего не заметит. Поэтому окклюменция для тебя — вопрос жизни и смерти. Ты взрослый человек, и сам должен понимать, сколько тебе придётся скрывать от своего повелителя.
— Много. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим шпионом в лагере Тёмного Лорда и помог уберечь Орден от дальнейших потерь. Вы надеетесь выиграть войну, в которой у вас нет шансов на победу. Ради Лили я согласен и на это безумие.
— Это вовсе не безумие, мой мальчик. Вольдеморт не сможет победить. И не смотри на меня так, будто я спятил. На войне многое зависит от соотношения сил — многое, но не всё. Главное — это цель, которая воодушевляет каждую из сторон. Вольдеморт могущественный маг, проникший в глубочайшие тайны волшебства, но мы все обладаем силой, о которой он не имеет ни малейшего представления. Именно она помогла тебе решиться на такой шаг — преступить клятву, которую ты давал ему, и попытаться сорвать его планы. Эта сила называется любовью, Северус. Загляни в своё сердце, и ты поймёшь, что я прав. Ему никогда не одолеть тех, кто сражается с ним во имя любви.
Он замолкает и выжидающе смотрит на меня. Любовь? Которая ни от чего меня не уберегла и не удержала? Я любил маму и Лили, но не хотел их слышать. И они обе сделали выбор не в мою пользу. А потом стало слишком поздно что-то менять. В памяти сам собой всплывает тот роковой вечер, когда я подслушал то проклятое Пророчество…
В то время я был одержим идеей модифицировать рецепт зелья Феликс Фелициус. Для него нужно слишком много редких и дорогих компонентов, а мне казалось, что я нашёл способ заменить половину из них. Я проделал массу расчётов, оставалось только проверить их — и проблема была в том, что для замены требовалось смешать сок ядовитой Тентакулы и кровь единорога. Первое мне с лёгкостью мог достать по своим каналам Люциус, но второе было редкостью даже на чёрном рынке. Я потратил полгода на то, чтобы найти и наладить контакт с единственным, возможно, контрабандистом в Англии, который согласился взяться за такой заказ. Цена поначалу была неподъёмной даже для Малфоев, и только благодаря некоторым сведениям, которые передал мне Фенрир, продавец стал сговорчивее. Он понял, что мы можем узнать его настоящее имя, а за пузырёк с кровью единорога ему дали бы не меньше десяти лет Азкабана. Наконец, все переговоры были завершены, и он назначил мне встречу в «Кабаньей Голове».
Появиться там в своём облике я не мог. Свой первый после окончания Хогвартса день рождения я из принципа решил отпраздновать на свои деньги — и пригласил приятелей туда. Вечер закончился пьяной дракой, разбитой посудой и большими претензиями ко мне со стороны владельца кабака. Отправляясь на встречу, я захватил с собой запас Оборотного зелья на два часа — но кто мог предположить, что мой продавец наткнётся на патруль авроров, искавших «приспешников Того-Кого-Нельзя-Называть»? Мне пришлось ждать его почти два часа.
Я уже собирался уходить, когда в паб вошёл Дамблдор. Навстречу ему из-за углового столика поднялась женщина — бледная, растрёпанная, в огромных очках, которые придавали ей сходство с огромной стрекозой. Кажется, она училась в Хогвартсе на два или три курса старше меня. Кабатчик, протиравший соседний стол, тоже поднял голову и сделал шаг навстречу директору.
— Аб, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, — тихо сказал Дамблдор.
Встреча, которая важна для Дамблдора, может быть интересна и для Лорда… Я посмотрел на часы — у меня оставалось ещё несколько минут до окончания действия Оборотного зелья. Возможно, риск того стоил… портал на экстренный случай у меня был при себе. Через пару минут, когда хозяин кабака отвлёкся на ссору, разгоревшуюся за дальним от лестницы столиком, я решился. Поднялся из-за стола, бросил деньги и направился наверх походкой человека, который точно знает, за чем идёт — благо, туалет в «Кабаньей Голове» на втором этаже.
В тускло освещённом коридоре было тихо, снизу сюда не долетало ни одного звука — хозяин постарался обеспечить покой постояльцев. Из-за чуть приоткрытой двери в конце пробивалась полоска света. На цыпочках, стараясь даже не дышать, я подошёл вплотную и прислушался.
— Мисс Трелони, простите мою прямоту — я с глубочайшим уважением отношусь к достижениям вашей прапрабабушки, но чем лично вы можете подтвердить, что обладаете достаточной для этой должности квалификацией?
Тьфу ты! Так эта девица была всего-навсего кандидатом на должность преподавателя прорицаний — я вспомнил, что недели две назад прочёл в «Пророке» некролог, извещавший о смерти профессора Ленорман. Разумеется, Дамблдору пришлось искать замену.
Я уже собирался уйти, когда из комнаты послышался шорох, а потом — низкий, хриплый, почти нечеловеческий голос. Что-то подобное я слышал только один раз, когда профессор Ленорман впала в пророческий транс во время празднования Рождества. Это был единственный день в году, когда она спускалась в Большой Зал. И то, что она предсказала тогда, сбылось — в конце года профессор Старвэй, преподаватель Астрономии, вышла замуж и уволилась.
«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
Скрип половицы совсем рядом заставляет меня резко отпрянуть от двери, но я не успеваю ничего сделать: моя правая рука, будто зажатая стальными тисками, взлетает за моей спиной едва ли не к затылку, вынуждая меня основательно приложиться лбом о косяк.
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
Теперь чья-то сильная рука схватила меня сзади за капюшон плаща, встряхнула так, что я чуть не прикусил язык, а потом толкнула вперёд. Не удержавшись на ногах, я влетел в комнату. Девица уже пришла в себя и взвизгнула, когда я шлёпнулся на пол рядом с её креслом.
— Извините, пожалуйста, я ошибся дверью, — растерянно пробормотал я.
— Альбус, он тебе не помешал?
— Нет, Аб, мы уже закончили, спасибо, — Дамблдор рассеянно скользнул по мне взглядом. — Мисс Трелони, место ваше.
Кабатчик снова ухватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и посмотрел в лицо.
— Так это ты? Я тебе когда сказал, чтобы духу твоего здесь больше не было?! Пошёл вон!
Он дотащил меня до лестницы и толкнул так, что я чудом сумел сохранить равновесие. Захлопнув за собой дверь «Кабаньей Головы», я вздохнул с облегчением. Легко отделался. Надо же было не уследить за временем! Но теперь я должен был как можно скорее доложить Лорду об услышанном! Я аппарировал в Манчестер, потом в Шеффилд, затем в Лондон и, убедившись, что слежки за мной нет, отправился в Малфой-мэнор.
Двери в покои повелителя охранял Долохов. Наверное, у меня на лице было написано, насколько важно то, что я собираюсь сообщить — Антонин усмехнулся, открыл дверь, и я словно сквозь пелену услышал, как он говорит:
— Мой Лорд, прошу простить меня за беспокойство — у вашего зельевара, судя по его виду, стряслось нечто из ряда вон. Прикажете впустить?
— Пусть войдёт.
Мне стоило немалого труда не вбежать в зал, а войти, хоть и быстрым шагом. Запинаясь и проглатывая окончания, я изложил повелителю то, что услышал. Лорд не меньше минуты пристально смотрел мне в глаза, а потом совершенно неожиданно для меня спросил:
— Ты купил то, что собирался?
— Да, мой Лорд. Если вам будет угодно, я сегодня же начну эксперимент.
— Угодно. И отчитываться о результатах ты будешь лично мне, минуя Малфоя. Твои опыты, Снейп, могут оказаться гораздо важнее, чем тебе представляется.
— П-простите, мой Лорд…
— Ты никогда не задумывался, почему мы никогда не используем это зелье, чтобы гарантировать успех операции? Фелициус не может помочь тем, кто использует Тёмную магию — я лично проверил это утверждение Альфреда Певерелла, одного из создателей зелья. Если твои эксперименты будут успешны, возможно, мы сумеем решить и эту проблему. Ступай.
Низко поклонившись, я вышел из зала и отправился в лабораторию. Через две недели стало окончательно ясно, что мои расчёты не оправдались. Из-за добавления крови единорога зелье сворачивалось, нагревшись до температуры кипения. И теперь я рад этому…
— Вернёмся с небес на землю, Северус, — тихий голос Дамблдора отрывает меня от размышлений. — Я хочу посмотреть, что дало тебе теоретическое изучение окклюменции. Сейчас я снова попытаюсь прочесть твои мысли, действуя более аккуратно, чем в прошлый раз. А ты попытайся сопротивляться. Готов?
Я глубоко вдыхаю и киваю. На этот раз я действительно ничего не чувствую, только перед глазами проносится вся история нашей дружбы с Лили. Парк в Манчестере, Хогвартс-экспресс, распределение, наши встречи в школе… И Её рыжие волосы, блестящие на солнце, в тот день, когда… Нет! Я не хочу вспоминать об этом!
— Очень неплохо, Северус, — Дамблдор одобрительно улыбается. — Тебе удалось вытолкнуть меня. Пока что ты действуешь слишком грубо, твои щиты очень заметны, но даже это — потрясающий результат для человека, изучавшего окклюменцию только в теории. Нам надо подумать, как обеспечить тебе побольше практики…
- Сэр, практиковаться я могу только с вами – если о таких занятиях узнает хоть кто-то в Малфой-мэноре, я не смогу придумать никакого логичного ответа. Мне кажется, разумнее было бы получить от вас список книг, которые могли бы мне помочь – в своей лаборатории я давно уже волен сидеть с любым фолиантом в руках. Всевозможные экспедиции в поисках ингредиентов для зелий у меня нередки, это очень удобно не только для того, чтобы вы проверяли обретенные мной навыки окклюмента.
- Знаешь, Северус, а это действительно единственный разумный вариант. В свое время и мне пришлось идти этим путем: сначала книги и только потом нечто вроде тренировок с опытным легилиментом.
Следует взмах палочки, и на столе перед Дамблдором появляется фолиант, который он тут же уменьшает в размерах до небольшой записной книжки, которая легко поместится в любой из карманов моей мантии. Дамблдор несколько мгновений задумчиво смотрит в огонь, потом вскидывает голову и неожиданно жестким тоном заявляет:
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
- Сэр, я знаю не так уж и много: к планированию конкретных операций меня никогда не допускали, мое дело трудиться в лаборатории да участвовать в исполнении тех или иных приказаний Темного Лорда. Состав групп, время и цель сообщаются буквально в последний момент, места укрытий для каждого из УПСов известны, наверное, только самому повелителю да Люциусу Малфою, которого он несколько лет тому назад возвысил до положения правой руки.
- Малфой? Не скажу, что ты открыл мне что-то новое, подозрения по поводу того, что он давно стал одним из самых приближенных Волдеморту людей, у нас появились достаточно давно. Но, по меньшей мере, ты точно можешь мне сообщить, кто еще входит в ближний круг Волдеморта и рассказать о том, как выглядит система защиты Малфой-мэнора.
Я называю имена, нашу расстановку по двум кланам, понимая, что пока, при всем моем желании, ничего больше сделать для Дамблдора и его Ордена не могу. Меня ведь действительно никогда не интересовала ни защита замка Малфоев ни то, где и кто из наших находится в то время, когда не выполняет поручений повелителя. А Дамблдор не подает и вида, что его это интересует или не интересует: слушает внимательно и я понимаю, что он запоминает каждое имя.
- Что же, Северус, ты действительно знаешь не так много, а то, что ты рассказал, только подтверждает многие догадки и не более того. Если это все кому-то и интересно, то больше всего – моему старому другу Аластору Хмури и его аврорам. Подумай: способен ли ты добывать более конкретную информацию? Меня, в первую очередь, интересует планирование операций: когда, где, в каком составе, какова цель того или иного рейда. Не менее интересно было бы заранее знать о ваших вылазках против маглов. Не надо лишних слов – то, что вы вытворяете с несчастными и невинными жертвами, известно слишком хорошо.
Я сосредоточенно молчу и думаю, надеясь, что в это время Дамблдор не шарит в моей голове. На всякий случай отворачиваюсь к камину – хочется верить, что зрительный контакт все же необходим и для такого мастера легилименции. Долго молчать нельзя, но соглашаться на настолько откровенное предательство тех, с кем плечо в плечо сражался столько времени? В голове неожиданно всплывают картинки: резкие, четкие, будто я наблюдаю их со стороны.
Летний вечер, уютная лесная полянка. Люциус пригласил «на пикник» едва ли не десяток человек – пару дней тому назад был проведен очень удачный рейд, хотя подробности того, что и как там происходило, известно только его участникам и повелителю. Зато точно знаю, что Темный Лорд остался очень доволен тем, как Люциус руководил группой и какого результата достиг, точно знаю, что с нашей стороны не было ни единой потери. Пока все еще в трезвом уме, о подробнотях нет смысла никого расспрашивать: требования конспирации Темный Лорд неоднократно вколачивал в тех, кто позволял себе расслабиться, Пыточным заклятием, делая частенько это на глазах всех остальных. Нужна немалая доза огневиски, чтобы парни окончательно расслабились и принлись хвастаться тем, кто из них как кого, когда тот по тому, а этот – по этому. Слушать все это было интересно, но при этом всякий раз во мне зрело подспудное чувство вины – я-то отнюдь не так часто принимал участие в схватках. В общем, вечерок мог бы быть очень неплохим: Малсибер уверенно орудовал у костра, готовя порцию за порцией роскошное барбекю, огневиски лился рекой, а Люциус не преминул прихватить несколько бутылок коллекционного вина из замковых запасов, каждой из которых посвятил немало почти поэтических слов. Вот только обязательная часть программы в виде издевательств над маглами...
Ни разу еще не было такого, чтобы наши пикники не начинались и не заканчивались именно этим. Кто и как снабжал Люциуса информацией о том, что на очередном озере отдыхает группа маглов, что можно безнаказанно напасть на ту или иную туристическую группу, что в какой-нибудь небольшой деревушке в тот или другой вечер не будет маглов-полицейских и останется всего с десяток жителей, я так никогда и не понимал. Правда, несколько раз к нашему костру ближе к ночи выходил Фенрир, чтобы отозвать Люциуса в сторону и переброситься несколькими фразами, но такие случаи не были правилом. Возможность безнаказанно напасть на беззащитных маглов и притягивала всех парней, как магнитом, а я с каждым разом все меньше понимал, почему нельзя просто посидеть в своей компании, в которой можно без опаски говорить о чем угодно, почему такую радость приносит все то, что мы устраивали. Конечно, сразу после гибели мамы я сам отличался на таких пирушках, как только мог, но это ведь не было получением удовольствия: ненависть и злоба, переполнявшие меня, просто искали выход и находили его. А эти?
Картинка немного расплывается, превращается в набор отдельных эпизодов. Вот Люциус предлагает посостязаться в том, у кого мощнее получается «Левикорпус»: для этого надо поднять как можно выше очередного магла, чтобы потом с хохотом наблюдать, как он камнем летит вниз, вереща от смертельного страха и разбрызгивая в разные стороны неприятно пахнущую жидкость. Вот мы проводим почти научные эксперименты: что будет с человеком, если к нему одновременно применить 5-6 различных заклинаний. Вот гогочущий Малсибер предлагает проверить, чей «Империус» самый мощный: сможет ли кто из нас заставить магла с разбегу размозжить череп о ближайшую сосну или насадить себя на острую палку. Я в очередной раз возношу хвалу великому Мерлину за то, что надоумил меня не показывать никому мою «Сектусемпру», нехотя принимаю участие в том или ином «соревновании», старательно делаю вид, что мне это доставляет удовольствие. Но при этом даже не пытаюсь кого-то осуждать за то, что в пьяном угаре они вытворяют вот эдакое – засмеют ведь. Для всех и каждого из нас маглы – не люди, а какие-то двуногие животные, жалости к которым не испытывает никто, и я твержу сам себе, что парням надо расслабиться, что совсем недавно они рисковали своими шкурами ради общего блага. Совесть привычно умолкает, убаюканная этой фразой...
Картинки постепенно бледнеют, но я понимаю, что побледнел и я: смотреть на то, что мы вытворяли, вот так, отстраненно - неприятно, стыдно. И в перерывах между этими издевательствами, сидя на забрызганной чужой кровью траве, мы рассуждали о благородстве и идеалах, за которые боролись. Совершенно неожиданно для меня всплывают совершенно другие воспоминания. О том, как вчера меня приютил совершенно незнакомый мне челове по имени Себастьян Морроу, его неторопливый рассказ о таком же неторопливом деревенском житье-бытье, его спокойное, умиротворенное лицо. Мама, которая пытается донести до меня такую простую истину о том, что для самого Темного Лорда и его соратников маглы – всего лишь животные. Только сейчас я окончательно осознаю, что же именно она хотела мне сказать и мой ответ на ее вопрос о том, уверен ли я в своем выборе, кажется мне теперь началом моего конца. Откуда эти мысли в моей голове? Что, Дамблдор их туда магическим образом надул? Или они проснулись, вырвались на свободу после той ночи, когда я места себе не находил от осознания того, что сам, своими делами и словами поставил за грань жизни Ее судьбу?
А Дамблдор будто понимает, что настал момент, когда пора прервать мои воспоминания.
- Северус, предлагаю быть честными друг перед другом до конца. Ты ведь прекрасно понимаешь, что своих людей я спасу от Волдеморта вне зависимости от того, как сложатся наши с тобой отношения. Понимал ты это уже и в нашу первую встречу, ну, в крайнем случае, через очень небольшое время после того, как мы с тобой расстались. Тем не менее, ты явился и на эту встречу. Ответь сам себе на простой вопрос: почему и зачем?
Вопрос прост, краток, ясен. А ответа в моей голове нет. Или есть? Тишина висит в комнате, только поленья в камине потрескивают. Кажется, огонь - одна из тех сущностей, на которую можно смотреть бесконечно...
- Ты знаешь ответ, просто боишься выговорить его вслух, и боишься не меня, а самого себя. Ты уже смог вспомнить тот страшный для тебя момент, когда ты выбрал не ту дорогу, не ту сторону, или еще перебираешь все эпизоды твоей недолгой жизни? Тогда, когда я вынудил тебя сказать, что ты просишь спасения не только для Лили, но и для ее мужа и сына, ты сделал шаг в другую сторону. Но твоя дорога не будет простой – ты слишком далеко зашел. То светлое чувство, которое живет в тебе – единственная ниточка, которая может вытащить тебя, Северус. О Лили ты уже побеспокоился, а теперь нужно думать о твоей душе. Пройдет еще немного времени, и ты поймешь, как много грязи прилипло к тебе: кровь тех, кто не был ни в чем виноват перед тобой и твоими подельниками. Ты печешься о судьбе Лили, но пока не хочешь думать о том, что у каждого человека, которого ты отправил на тот свет, были близкие родственники: дети, родители, братья и сестры, супруги. Ты представил, что будет с тобой, если Лили будет убита Волдемортом и тебе стало страшно. Но еще страшнее было тем, чьи близкие люди были убиты вами. Задумайся, Северус: ты едва смог пережить мысль о том, что Лили МОЖЕТ быть убита, но ни разу не позволил себе задуматься, что чувствовали те, у кого ты и твои соратники отобрали близких, любимых людей. Так же, как Лили для тебя, для пострадавших от твоих рук были дороги те, кого ты заставил потерять. Каждый человек, Северус – это целый космос мыслей, чувств, надежд, эмоций, талантов и склонностей. А ты год за годом позволял себе уничтожать одну вселенную за другой – без всяких причин, просто из-за плохого настроения и дурного характера. Но твоя душа еще не умерла, ты не смог убить ее, как сделали это многие из тех, кого ты видишь толпящимися на дворе Малфой-мэнора.
Ты молчишь, Северус, но именно твое молчание и дает мне уверенность в том, что ты не только слушаешь, но и слышишь меня. Помолчу и я, чтобы дать возможность заговорить твоей совести, твоей душе. Пусть они, а не ты дадут ответ на тот самый вопрос: почему и зачем ты здесь?
Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове. Золотые волосы и смеющиеся зеленые глаза, которые вдруг становятся огорченными, а потом и гневными. Заботливые руки мамы, укрывающие меня теплым пледом. Натруженные руки Тобиаса на ее плечах. Гогочущее красное лицо Нотта, мановением палочки разгоняющего пике магла в направлении ствола дерева, общий гомон восторженных его выходкой голосов, жуткий хруст проломленного страшным ударом черепа и – взрыв хохота. Морроу, аккуратно раставляющий мои мокрые туфли на подставке у камина. Зелена молния, срывающаяся с кончика палочки, зажатой в моей собственной руке. Экслибрис Малфоев на обложке фолианта в темной коже. Звонкий голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» Мой собственный голос: «Это мой выбор, мама». Рев Адского пламени, сквозь который все так же звенит Ее голос: «Да как ты можешь дружить с ними, Северус?!» И слова, вырывающиеся из моего горла уже опережают мои мысли – они мои и не мои одновременно:
- Я принес в этот мир столько горя и зла, что слова не могут быть истинным раскаянием. Я должен делом доказать, что хочу хоть немного очистить собственную душу. Что я могу сделать?
Голос Дамблдора идет как будто издалека:
- Вот теперь я действительно слышу слова разумного человека, а не того, кто не способен отличить друга от подлеца и убийцы. Не я должен подсказывать тебе, что и как ты должен делать, Северус – это твоя работа, а моя забота – помочь сделать так, чтобы твои намерения стали реальными делами. Та информация, которую я передам Аластору, будет оценена по достоинству. У тебя есть время подготовиться к нашей новой встрече. Я хочу, чтобы ты был как можно лучше готов к первой нашей тренировке по правильной защите твоего сознания от посягательств извне. Я хочу, чтобы ты смог рассказать мне, что ты придумал для того, чтобы получать оперативную информацию, но при этом сохранить твой статус придворного ученого-изобретателя: я ведь не ошибаюсь, когда говорю о том, что именно такое положение ты занимаешь близ грязного трона Волдеморта? Расскажи мне чуть подробнее о лаборатории, которую я успел мельком увидеть в твоих воспоминаниях.
Как только речь заходит о моем рабочем месте, о том, что совсем недавно было центром моей маленькой вселенной, я умудряюсь забыть, что передо мной – самый опасный враг Темного Лорда, человек, возглавляющий враждебную организацию, человек, в руках которого – Ее жизнь. Нет, передо мной сейчас сидит директор школы Хогвартс, которому я рассказываю о воплощении своих юношеских мечтаний. Котлы любых размеров, из особо жаропрочных сплавов, котлы настоящей гоблинской работы, тигели, в которых накал горения можно регулировать с невероятной тщательностью, весы, на которых ингредиенты можно взвешивать с точностью, которая не снилась маглам с их электронными приборами, перегонные кубы, позволяющие добиться невероятной очистки любых зелий и их компонентов. К моему удивлению, Дамблдор даже не пытается меня перебить или остановить: Мерлин мой, да он, похоже, запоминает почти все, что я ему перечисляю! Выдохся я только после того, как по памяти перечислил почти все раритетные, редчайшие книги, которые мне удалось собрать на полках моей лаборатории.
- Что ж, Северус, это действительно впечатляет. Когда-нибудь твой нынешний повелитель станет лишь страшной сказкой для непослушных детишек и вот тогда, если мы с тобой уцелеем в этой страшной бойне, даю тебе слово: лаборатория, которую мы создадим в Хогвартсе, будет оснащена не хуже, а лучше. И ее хозяином сможешь стать ты, наш бывший лучший ученик Слагхорна, но то, что ты сумеешь создать в ней, будет подарено магическим наукам, а не Темным Искусствам и никогда не станет источником бедствий и страданий. Запомни мое слово, мистер Снейп: рано или поздно ты станешь настоящим ученым и у тебя появятся ученики, которые будут любить науку так же, как любишь ее ты. И ты будешь учить их еще и тому, насколько опасными могут быть изобретения, если их передавать в грязные руки. Но хватит мечтать о далеком. Когда ты сможешь снова встретиться со мной?
Через несколько минут я прощаюсь с Дамблдором. В карманах моей мантии спрятано не только учебное пособие по окклюменции, но еще и несколько порталов, при помощи которых я смогу добраться до нового места встречи. О том, когда это произойдет, я должен оповестить директора Хогвартса совой, но на следующей встрече он намерен передать мне некое более надежное и безопасное средство связи. Несколько пассов палочки Дамблдора, синеватое свечение над чайной ложечкой, прощадьные рукопожатия – и вот я уже снова в на холме Форреса. Убедившись, что рядом по прежнему ни одной души, я аппарирую в Корнуол, точнехенько к тому месту, в котором я аккуратно припрятал все сделанные мною припасы водоролсей и перьев гиппогрифа.
-
-
27.04.2010 в 22:25Про вашего Дамблдора я уж молчу...Но, все по порядку: отлично написано вот до этого места:
Грядёт тот, у кого хватит могущества победить ТёмногоЛорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...»
— Ах ты гадёныш! Ты что здесь делаешь?
На форуме мы долго и нудно обсуждали: почему Сева услышал только начало Пророчества и почему Дамблдор точно знал, сколько именно услышал Сева. Вот тогда и зашел разговор о заглушающих чарах, которые успел поставил Дамблдор, когда прозвучала первая часть.
Поэтому предлагаю маленькую ремарку:
Дышу слишком громко, или Дамблдор почувствовал мой напряженный взгляд за своей спиной. Он на мгновенье оборачивается и, не обронив ни слова, направляет палочку на дверную ручку. Странно, что не на меня? Дверь со скрипом закрывается, источник звука намертво иссякает. В последней надежде прилипаю глазом к замочной скважине: стрекоза все еще стоит посреди комнаты, закатив глаза к потолку. Что-то говорит. Непроницаемо.
- Северус, мы оба взрослые люди, давай действительно не будем тратить твое и мое время. Сам можешь решить, чем ты можешь быть полезен?
Кажется добрались до главного. (мне кажется, здесь нужно показать мысли Северуса)
-
-
28.04.2010 в 10:42Изменения внесены в первую главу - во время боя с Прюэттами Северус приобрел запасное оружие. Азарт работы против Лорда в главе 3 препарирован тщательнее - гляньте на досуге, что получилось. Задумано было как противопоставление хоркруксам Лорда: в отличие от него, Северус считает залогом своей победы над ним не бессмертие, а мгновенную смерть. Задумано, как противопоставление идеям старика Дамблдора: к собственной смерти аккуратно, по-слизерински, готовится молодой парень, который про Любовь не рассуждает, и кается делом, а не потоком красивых слов.
-
-
28.04.2010 в 22:51Сегодня еще раз внимательно дочитала отрывок до конца. В общем, все логично. Дамб у вас правда болтает непривычно много, если сравнивать с Роулинг. Такой монолог дедушка просто не в состоянии прощебетать, сидя в кресле. Может, ему Фукса покормить? А Фоуксу клювом пощелкать в знак согласия с речью шефа? Это как-то поможет разрядить атмосферу, а то уж больно там Вселенная давит на моск. (если идея заитересовала, то напишу курсивом конкретно)
Антидамб, то, что написано ниже, просьба сильно всерьез не воспринимать, потому что это не более, чем другая (и, возможно, неправильная) точка зрения на характер героя.
Что касается азарта борьбы против ТЛ, то на все воля автора. Но мне все-таки кажется, что Северус прежде всего спасал Лили, а не весь мир
точно также, как Гермиона спасала Гарри, а не весь мир (но это у меня уже свои насекомые полезли - за тараканов не считать). И там имеет место быть не "каится делом", а "что еще можно сделать для Лили?"Но это просто разное понимание характера героя, и тут каждый волен думать свое. Я почему-то никак не могу себе представить Северуса хладнокровным расчетливым человеком, творческие люди вообще редко обладают такими качествами. А Северус на протяжении всего канона показан как довольно неуравновешанный человек (разве что шестая, седьмая книга..., но там Севе уже 37-38 лет, а здесь ему всего 21). В общем, вольному воля, но если чисто литературно, то терзающийся, мечущийся Северус как персонаж интереснее.
-
-
28.04.2010 в 23:17Вы мне мою Дамбу не трогайтя! Именно так : давить на моск, не давать Севе очухаться, вывернуть его память наизнанку. Демонстративная атака легилимента - это одно, а вот что и как Альбус творил с Севой на протяжении всей прочей беседы думайте сами. И поток слов велик именно с этой целью: не давать сосредоточиться, чтобы не смел даже непроизвольно выстраивать какие-то ментальные барьеры. Не куличики в песочнице - Дамб продолжает хомутать агента-инициативника.
Слова по поводу покаяния - они ведь за кадром, в комментариях, в тексте фика Лили, Лили и еще раз Лили. Насчет мятущегося Севы скажу только одно: полукровка сатл настоящим слизеринцем, потому и привык сочетать несочетаемое. Придворный зельевар, творящий нечто новое, неведомое с легкостью необыкновенной хватается за палочку, сажается на метелочку и несется убивать того, кого приказано. Вот это и есть лино для меня подлинные метания: сочетание хладнокровной расчетливости и порывистости настоящих чувств. оставьте в характере Снейпа что-то одно - и вы получите внеканонный персонаж. Сева тем и интересен, что умеет, умудряется сочетать несочетаемое.
-
-
29.04.2010 в 00:55Дамблдор умолкает, а я не могу понять: последние слова говорил он или они прозвучали в моей собственной голове под мелодичное щебетание феникса, которому Дамблдор по ходу дела скормил горсть грецких орехов. Подчеркнет то, что и Севе по ходу дела скормили порцию лапши.
-
-
29.04.2010 в 01:49-
-
29.04.2010 в 09:48Да про орехи это ж совсем чуть-чуть. Просто создаст объемную картинку, что Директор не сидел в кресле, а что-то делал при том, что риторил.
*Шепотом* - такие вещи читатель замечает при третьем-четвертом прочтении, и у Роулинг как раз таких пояснений для вдумчивого читателя очень много (за что и уважаю тетку).
-
-
30.04.2010 в 12:50-
-
30.04.2010 в 17:06